Четверг, 18 Мая 2017 г.
21:59
Напрасно перед лицом катастроф XX века многие жалуются: «Как Бог допустил?»… Да. Он допустил: допустил нашу свободу, но не оставил нас во тьме неведения. Путь познания добра и зла указан. И человеку самому пришлось расплачиваться за выбор ложных путей.

Альберт Эйнштейн
Суббота, 13 Мая 2017 г.
21:14
Человек хочет избавиться от страдания. Вот, допустим, он раздражается на кого-то, и раздражение душе его доставляет муку. Что надо сделать? Надо сорвать зло. Сорвал зло - легче. Или у человека зуд, хочется поговорить. Вцепился в кого-нибудь, про себя рассказал, про соседей, на детей пожаловался, обсудил начальство на работе, обсудил порядки на улице, в городе, в государстве - все, легче стало, потешил дьявола.

И так во всем. Те духи, которые возбуждают желания в душе, заставляют человека идти у них на поводу, они мучают его и муку свою ослабляют только тогда, когда человек их слушается.
Эти духи как дрессировщики: иди вот по этой дороге, а чуть вправо или влево - хлыстом, и человек мучается. Поэтому, чтобы муку не испытывать, он начинает духов слушаться и полностью становится их рабом: рабом общества, рабом своего собственного внука, рабом моды, рабом того, что про него скажут, - то есть человек теряет сам себя, становится зависимым ото всего. Он теряет свою свободу, которую дал ему создавший его Господь.

И Христос пришел на землю, чтобы нам свободу вновь вернуть, чтобы мы уже духам не подчинялись, а, наоборот, подчинялись только Богу. Но в силу того, что мы уже привыкли уклоняться от тех страданий, которые нам грядут, мы становимся рабами этих духов и не хотим быть рабами Христовыми.

И вот в этом наша вся и беда.

Протоиерей Димитрий Смирнов
Пятница, 12 Мая 2017 г.
13:39
Не бойтесь одиночества

Социум высмеивает одиночек; диктует необходимость держаться кучками; заставляет заводить какие-то взаимоотношения, чтобы не чувствовать себя ущербным. И мы поддаёмся. Конечно, мы поддаёмся: тратим время на других (когда, возможно, стоило бы потратить его на себя), встречаемся с людьми, к которым толком ничего не испытываем, и даже заводим семьи — просто потому что здесь так принято.

Просто потому что нужно бояться одиночества.
И за всей этой бестолковой и бесплодной суетой как-то совершенно забывается простой факт: единственный человек, с которым ты проведёшь всю жизнь, — это ты сам.

Источник: World Wide Web
13:28
Многие думают: интеллигентный человек – это тот, который много читал, получил хорошее образование (и даже по преимуществу гуманитарное), много путешествовал, знает несколько языков.
А между тем можно иметь все это и быть неинтеллигентным, и можно ничем этим не обладать в большой степени, а быть все-таки внутренне интеллигентным человеком.
Интеллигентность не только в знаниях, а в способностях к пониманию другого. Она проявляется в тысяче и тысяче мелочей: в умении уважительно спорить, вести себя скромно за столом, в умении незаметно (именно незаметно) помочь другому, беречь природу, не мусорить вокруг себя – не мусорить окурками или руганью, дурными идеями (это тоже мусор, и еще какой!).
Я знал на русском Севере крестьян, которые были по-настоящему интеллигентны. Они соблюдали удивительную чистоту в своих домах, умели ценить хорошие песни, умели рассказывать «бывальщину» (то есть то, что произошло с ними или другими), жили упорядоченным бытом, были гостеприимны и приветливы, с пониманием относились и к чужому горю, и к чужой радости.
Интеллигентность – это способность к пониманию, к восприятию, это терпимое отношение к миру и к людям.

Д.С. Лихачев
«Письма о добром и прекрасном»
Понедельник, 8 Мая 2017 г.
12:59
Ко мне на исповедь пришла больная девочка лет 12-ти из детского дома для умственно отсталых. Она не могла связать двух слов, крутилась, как волчок, ее ненормальный взгляд, постоянные гримасы, весь вид ее говорил о "неполноценности". И вот она стала исповедоваться и причащаться каждое воскресенье. Через год у нее появилась потребность откровения помыслов (кто молится и часто исповедуется, тот знает, что это такое). Девочка стала вести такую внимательную духовную жизнь, о которой не подозревают даже те люди, которые считают себя глубоко верующими и церковными. Она стала молиться Иисусовой молитвой ("Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную"), бороться с прилогами, прощать обиды, терпеть все. В течение нескольких месяцев она научилась читать и писать, прошли все признаки дебильности, на лице изобразилась печать духовности. Во всем, что она говорила и делала, было чувство и рассуждение. Когда я ее видел, мое сердце сжималось от греховности и неправды моей собственной жизни. Потом ее перевели в другой детдом, и мы с ней некоторое время не виделись. Но однажды она приехала ко мне и сказала: "Батюшка, вы за меня не беспокойтесь, я все время с Богом. Он не покидает меня даже во сне..." Если после этого соберутся все умники мира и представят мне самые точные доказательства того, что Бога нет, я с печалью на них погляжу...

Протоиерей Алексей Грачёв
Воскресенье, 7 Мая 2017 г.
15:02 Дежурный ангел
У каждого в жизни бывает непруха. И пусть слово это далеко не литературное, но для определенного стечения жизненных, политических, климатических и прочих обстоятельств подходит именно это слово. По мнению Игоря Сергеевича Жаркова, «непруха» — это совокупность неудач и «обломов» во всех сферах деятельности, с которыми в течение энного времени сталкивается индивидуум. Непруха сводит любое движение данного индивидуума либо к нулю, либо в область отрицательных чисел и в итоге может привести данного индивидуума или к отчаянным поступкам, или в состояние равнодушной бездеятельности. Игорь Сергеевич Жарков предпочел второе. Пребывая в состоянии ярко выраженного «пофигизма» («пофигизм» (сленг) — разновидность равнодушия, усугубленного нездоровой иронией и цинизмом; равнодушие ко всему происходящему вокруг, происходящему со всеми, в том числе с самим собой), Игорь Жарков с легкой ненавистью ко всему миру наслаждался своим состоянием и усугублял его сухим октябрьским утром сухим вином в кафе-забегаловке. Он не пытался доискаться до причины собственных неудач, а как мазохист-любитель кропотливо перебирал их в голове, перемешивая несладкие мысли с кислым «Каберне». Процесс же этот постоянно требовал дальнейшего усугубления, и Жарков пристреливался взглядом к стеклянным снарядам за спиной скучающего бармена, наполненным нирваной различного цвета и разной крепости. Детальное воспроизведение обид и происшедших с Жарковым казусов в его воспаленном сознании мешало твердо определиться с выбором «катализатора» — водка или коньяк. Кроме того, Жаркову время от времени казалось, что все усилия его памяти и воображения проецируются для всеобщего обозрения и все опохмеляющиеся в это утро завсегдатаи и внешне невозмутимый, неприступный бармен, — все вокруг с осуждающим злорадством лицезрят его временную (так он думал) слабость.
Да и чего тут особенного? Самая обычная непруха, очень характерная для любого пореформенного периода. Ну, уволили с работы, сейчас всех увольняют. Ну, не приняли на другую.
А кого сейчас принимают? Особенно если у вас профессия — художник-оформитель. Время славы КПСС и сопутствующих ему плакатов и лозунгов безвозвратно ушло, а рекламщиков бегает по городу как собак нерезаных. Дальше: ну, попьянствовал человек неделю, что с того? А кто сейчас не пьет? Большинство только представляются трезвыми. По крайней мере, дикция у Жаркова не хуже, чем у представителей родного правительства. Специально повторял их бессмысленные речи, сидя у телевизора, смачивая горло «Хванчкарой». Ну, ушла жена к ненаглядной (век бы ее не видеть!) теще. А где еще место браку, как не на помойке? И все же уход жены был последней каплей, чтобы Жарков произнес касательно себя слово «непруха». Остальное — мелочи, просто цветочки: попал под машину — сломал руку; украли у временного инвалида в автобусе бумажник; при выходе из автобуса поймали безбилетного Жаркова контролеры, денег на штраф не было — унизительно обыскали и в качестве компенсации дали по морде; в доме отключили горячую воду; Вова Онуфриев срочно требует возврата долга, а надо еще где-нибудь занять; хотел обзавестись любовницей — засмеяли «кандидатки». А ведь мог бы получиться из него достойный альфонс! Противно? Ни на йоту! По-чет-но! В нынешние времена приемлемо все, что выгодно, и если выгода действительно имеет место быть, то ее счастливый обладатель как бы автоматически становится почетным членом общества. Нет, Жарков так не думал, просто притворялся вместе с большинством населения державы камикадзе. Именно поэтому он сейчас безнадежно распивал в кафе «Рассвет» до самого заката.
Бармен отреагировал на зашуршавший по стойке полтинник бутылкой дагестанского трехзвездочного и даже намерился было сорвать пробку, но Жарков вдруг понял, что пить сейчас он не будет. Не принесет это желанного облегчения. Не в кайф. Потому он опередил бармена и стремительно переместил емкость во внутренний карман плаща. Бармен зыркнул на него с непринужденностью, но так как Жаркову (как он думал) было все «пофигу», он молча развернулся и вышел из кафе, обдав прохожих волной аппетитного котлетного духа, присущего таким заведениям.
Он двинулся к центральному парку, чтобы предаться самобичующим размышлениям где-нибудь на тихой аллее. И то, что осень была золотая, и город, осыпанный желто-красными гирляндами, был необычайно красив и приветлив, и то, что прохожие вокруг были в приподнятом настроении, еще больше укрепляло Жаркова в мысли о том, что он один отторгнут и не понят этим лощеным миром с его волчьими товарно-денежными отношениями. В парке он нашел подходящую скамейку и созерцательно углубился взглядом в голубое, но, как ему казалось, отвратительно пустое небо. Ему вдруг представилось, что именно сейчас он должен умереть: в глубоком одиночестве, и чтобы нашли его здесь, в парке, с легкой ироничной и в то же время всепрощающей улыбкой на устах и глазами, устремленными к небу. От пережитого сострадания к самому себе и глубокого философского осознания безразличия всего мира к его персоне Жарков откупорил коньяк и отпил несколько больших глотков. Другого способа существования в эпоху хандры и необъяснимой духовной жажды он не знал, так же как не знал, что отчаянье, то есть уныние — один из смертных грехов. Но именно оное заставило его, запрокинув голову, полным этого самого отчаянья голосом возопить в безучастное небо:
— Господи! Ну сделай хоть что-нибудь! .. — при этом подсознательно подразумевалось не спасение его, Жаркова, а хоть какое-то облегчение страданий, выпавших на долю этого безумного в своем самоуничтожении мира. И это был 7777-й крик, прозвучавший в этот день в этой стране, обращенный к Нему.
Все было бы угадываемо просто, если бы рядом на скамейке с Жарковым из воздуха материализовался Ангел-Хранитель или специально существующий для подобных поручений дежурный Ангел и выполнил бы все пожелания Игоря Сергеевича для облегчения его бренного существования. Но в эпоху «крутого» материализма такое чудо было бы оскорбительным для самого себя, и нет ничего удивительного в том, что ничего не произошло. Гром не грянул. Кто-кто, а Игорь Сергеевич понимал нелепость чуда в наше время даже лучше других. Определив для себя, что это было последнее обращение за помощью к кому бы то ни было за этот день, Жарков вернулся в состояние наигранно-презрительного равнодушия, без особых усилий над собой допил из горлышка коньяк и двинулся прочь из этого «поэтически-уединенного места». Он не почувствовал себя пьянее или хуже, он просто в очередной раз за эти дни смирился со своей участью. Правда, ему показалось, что день вдруг заметно посерел, будто осенние краски утратили свою утреннюю жизнеутверждающую яркость, запылились, что ли. Да и люди стали какими-то хмуро-озабоченными, и единственное, чем они отличались от Жаркова, — торопились решать свои проблемы.
Но некоторые проблемы в нынешнее время перехода от социалистического варварства к общечеловеческой цивилизации решались отнюдь не цивилизованными способами. Право на доступ к общечеловеческим «ценностям» оспаривалось по старинке, с оружием в руках. Именно люди с оружием выскочили из лакового иностранного автомобиля, и Жарков, который был совершенно обоснованно уверен, что стрелять будут не в него, удивленно замер на месте — предоставлялась редкая возможность в объективной реальности лицезреть кадры из американского триллера. На миг опережая нажатие курков, Игорь Сергеевич отследил траектории еще не вылетевших к цели пуль и угловым зрением определил, что предназначены они почтенному семейству из трех человек, а, скорее всего, джентльменистому папе, небрежно покупающему пятилетней дочери мороженое. Но даже со случайной пулей для невинного дитя Жарков смириться не мог. Так же, как поучительно показано в американских фильмах, он метнулся к ничего не подозревающей стоящей спиной к убийцам семье и одним рывком уложил всех троих на землю. Лоток с мороженым подсек и продавщицу. Он даже совершенно справедливо успел подумать, что никто, кроме него, ничего подобного делать не собирался. Напротив, окружающие, по законам жанра, с ужасом и одновременно любопытством на лицах стремительно искали укрытия. Очереди из маленьких пистолетов-пулеметов прошили лоток, звякнули о чугунную ограду парка, частью устремились в небо, к которому полчаса назад взывал Жарков. Поднимаясь на ноги, Игорь Сергеевич не учел одного: в его стране бандиты не торопились убегать и, хотя особенно не мешкали, успели, хоть и вскользь, «приголубить» неожиданного в этих местах супермена. Одна пуля прокусила ему щеку с наружной стороны и унеслась по своим делам, зато другая плотно засела в правом плече. При этом заставила Игоря Сергеевича «сальтануться» через лоток и приземлиться на пышное визжащее тело продавщицы. На какое-то время он потерял сознание.
Когда пришел в себя, его уже грузили в ярко-желтый реанимобиль. Толпа зевак сочиняла подробности происшедшего, называя Игоря Сергеевича то «альфовцем», то еще каким-то спецназовцем. Очень красивая женщина склонилась над ним и, обдавая запахом дорогих духов, спросила:
— Как вы себя чувствуете?
В первый раз за эти дни кто-то поинтересовался его самочувствием. Жарков благодарно улыбнулся. «Все как в хорошем боевике с хэппи-эндом», — подумал он.
— Мы благодарны вам, ведь с нами была Машенька. — «Это маленькая девочка, которой покупали мороженое», — понял Жарков.
— Хорошее имя, — сказал он.
Лицо нового русского джентльмена закрыло обозримое пространство:
— Я бы хотел, со своей стороны, отблагодарить… — еще что-то из дежурного набора, и его рука зачем-то слазила в нагрудный карман Игоря Сергеевича. Будто погладил по многострадальной груди.
Потом снова появилось лицо красивой женщины.
— Как вас зовут?
Жарков не скрывал, как его зовут, но неожиданно сам для себя забыл. «Шок, что ли?» Поморщил лоб — не вспоминалось.
— Дежурный Ангел, — смущенно ответил он, и прежде чем носилки задвинули в фургон, еще увидел лицо девочки Машеньки, которая даже не успела испугаться и приветливо помахала ему рукой. Игорь Сергеевич хотел помахать ей в ответ, но от боли вновь потерял сознание. В липкой темноте забытья, оказывается, тоже бродят кое-какие мысли. В центре первозданного хаоса стоял вопрос: «Почему я это сделал? Почему именно я?» И откуда-то, словно не из собственной головы, пришел то ли ответ, то ли отговорка: «Да потому что мне делать больше было нечего».
В себя он пришел сразу после операции по извлечению пули. Возвращаясь к печальному осознанию своей участи, дырку в плече он расценил как закономерное продолжение непрухи. И вернувшимся сознанием не без иронии определил, что его соседями по палате являются, с одной стороны, — бандиты, и жертвы их коллег — с другой. Это не мешало им довольно мирно играть в карты и рассказывать скабрезные анекдоты. Ожившего Игоря Сергеевича тут же приняли в компании: обе стороны (каждая по-своему) похвалили его за проявленное гражданское мужество и даже предложили выпить. Но он и так был прилично пьян после недавнего наркоза и предпочел уснуть. Утром он проснулся раньше других, испытывая большое желание сходить в туалет. Последствия наркоза, боль в плече и похмелье очень мешали ему сориентироваться в нехитром больничном пространстве. С трудом сев на кровати, он увидел еще одного товарища по несчастью, которого сначала не заметил. Это был мальчик лет восьми, который отсутствующим взглядом смотрел в окно. Совсем недавно таким же взглядом смотрел на мир сам Игорь Сергеевич и, между прочим, в ближайшие дни намерен был заняться тем же самым. Теперь же он несколько удивленно взирал на мальчугана с перевязанной головой.
— Не приходит к нему никто, — рядом проснулся старик с загипсованными ногами, — подай утку.
Когда Жарков, держась здоровой рукой за стену, вернулся из туалета, мальчик сидел в том же положении, а старик курил под одеялом «беломорину».
— Надо успеть, пока уколы и градусники не пришли ставить, — пояснил дедок свое антисанитарное поведение. Увидев, что Жарков проявляет интерес к мальчику, старик сообщил:
— Доктор нам шепнул, что после травмы он речь потерял, ему говорить надо учиться, а говорить не с кем. С нами не хочет. Отца нет, а мать то ли закрутилась на работе, то ли без вести пропала. — вздохнул, помолчал и уже совсем тихо добавил: — А можа, и плюнула на родное дитя.
Сердце Игоря Сергеевича прострелила знакомая боль. И не то чтобы он был чересчур сентиментальным, но собственные беды показались ему ничтожной мелочью по сравнению с горьким одиночеством этого мальчугана.
— Его Юра Лебедев зовут, — где-то в другой, наполненной суетливой жизнью вселенной копошился дед.
Через три недели Жаркова выписали. Все эти дни он читал Юре вслух. Читал Носова, читал Дюма, читал Волкова, читал Стивенсона, читал спортивные новости. А тот неизменно смотрел в окно. Жарков знал, что не он и его навязчивое чтение нужны сейчас Юре Лебедеву, но большего для него сделать не мог. Даже «крутые» смягчились сердцем, наблюдая за стараниями Игоря Сергеевича. Они дружески похлопывали Юру по плечу, называли «братком» и клали в его тумбочку диковинные заморские фрукты. Юра к ним не притрагивался, но они, подражая упорству Жаркова, выбрасывали испортившиеся и подкладывали свежие.
Сменив пропахшую лекарствами, заношенную до просвечивающего неприличия больничную пижаму на костюм с дыркой на плече, Жарков вышел на улицу. Тихо падал снег. Время, с тех пор как он сыграл эпизодическую роль в «боевике», притормозило и вяло тянулось вслед за сероватыми тучами на небе. Игорь Сергеевич пошарил в карманах, рассчитывая на завалявшуюся пачку сигарет, но во внутреннем нагрудном кармане вдруг нащупал ровную пачку бумажек, которую даже на ощупь ни с чем другим спутать было невозможно. Это были деньги. Деньги, которые успел ему сунуть перед неотложной госпитализацией новый русский джентльмен — отец Машеньки. Даже не удивившись, что их не украли в больнице, Игорь Сергеевич вдруг представил, как он благородно возвращает эти деньги в присутствии красивой жены и дочери, но поймал себя на мысли, что не собирался и не собирается этого делать. В конце концов, кому что и кому на что. А по меркам Жаркова, денег было много.
Долго и с наслаждением он бродил по магазинам, хотя не совсем понимал, что ищет. В магазине «Охотник» он прошел мимо прилавков, ощущая головокружение от осмотренной в разных магазинах вереницы товаров, но нечто заставило его вернуться к одному из прилавков. На нем красовался большой черный бинокль.
Уже под вечер Игорь Сергеевич вернулся в больницу и настойчиво попросил дежурную сестру в приемном отделении:
— Передайте, пожалуйста, Юре Лебедеву из восьмой палаты. — Протянул коробку с биноклем. — Передайте непременно сейчас и скажите, что это от мамы. Скажите, что завтра она обязательно придет.
— Она придет? А вы-то кто?
Удостоверившись, что сестра намерена выполнить все в точности, как он сказал, Жарков с заметным облегчением вышел на крыльцо. Надо было идти домой, хорошо выспаться, отдохнуть после всей этой кутерьмы, а завтра отправляться на поиски мамы Юры Лебедева. Игорь Сергеевич вдруг понял, что непруха кончилась, подмигнул сумеречному небу и уверенно зашагал на автобусную остановку. Вид у него был по-деловому озабоченный. Почему он? Да, наверное, потому что ему делать было нечего.

Козлов Сергей Сергеевич
12:53
Как было бы хорошо, если бы нам удавалось создавать вокруг себя атмосферу спокойствия! Не тревожиться самим и не вызывать чувство тревоги у других людей... Успокойся! Иди медленнее, веди себя тише, говори спокойнее и не передавай свое волнение тому, с кем разговариваешь.

Архимандрит Андрей (Конанос)
12:45 Не вступайте в мысленную брань с ближними
Трудно жить с ближними, если мы вступаем с ними в мысленную брань. Недостаточно воздерживаться от открытой войны в словах и делах, не вступайте с ними и в мысленную войну! Иначе потеряете душевный мир и любовь. Не нужно противопоставлять себя ближним, переубеждать их, это бесполезно. Хоть на голове перед ними стойте, ничего не добьетесь. Их надо просто любить ради Христа, ибо Господь в них, даже если они и не веруют в Него, иначе разве были бы они вообще живы?
Не придавайте большого значения внешним событиям, будьте сосредоточены в себе, в своем сердце, в Господе, а внешние события оставьте. Будьте приветливыми, тихими и мягкими со всеми и ни на что не обращайте внимания.
Молитва призывает на дом благодать
Очень важно, когда в доме есть молитвенник, человек, который молится. Молитва призывает на дом благодать Божию — это чувствуют все домашние, даже те, у кого сердца охладели. Непрестанно молитесь.

Старец Фаддей Витовницкий
12:31
Почему человек нервничает? Это не на нервной почве, а на греховной почве. Когда человек во всех грехах покается, то он примиряется с Богом, и у него после исповеди бывает душевный мир и покой. И надо стараться молитвами, добрыми делами, чтением святых книг набирать себе благодать. Если кто-то нас оскорбил, обидел, то должны поблагодарить Бога и внутренне думать о людях только хорошее. У нас будет внутренняя сила, уверенность, покой, и мы не будем психовать. Так мы быстро избавимся от этой страсти. Знаете, когда провода оголенные касаются друг друга под напряжением, тогда бывает замыкание. А после замыкания, учтите, бывает часто и пожар! Искры летят... У нас с вами от постоянных грехов оголены нервы. У одного оголенные нервы, у другого... Мы живем вместе и при нервном разговоре начинаем искрить. Начинается душевный пожар, потому что у одного нет смирения, у другого... От этого мы с вами горим - душу готовим для ада. Надо сделать изоляцию своим нервам - научиться смиряться. Молитва, покаяние, добрые дела, терпение - вот почва для душевного покоя и радости. Не забывайте прощать ближнего, даже раньше того, как он попросит у вас прощение, прощать его нужно не только для его спокойствия; прощение его прегрешения перед вами нужно вам самим. Кто прощает другим, тому прощает Бог. Вот, таким путем мы и сделаем изоляцию.

Архимандрит Амвросий (Юрасов)
Суббота, 6 Мая 2017 г.
15:37 Человек друга
Этого пса все так и называли — Пёс. Его собачья инвалидность вызывала, с одной стороны, жалость, с другой — отталкивала. Глаз и ухо он потерял благодаря заряду дроби, выпущенному пьяным охотником шутки ради, дабы отогнать любопытного пса от добычи. Половину правой передней лапы он потерял уже из-за своей односторонней слепоты: убегал от разозлившихся мужиков на пилораме и неудачно прыгнул через циркулярку. Теперь он ежедневно побирался у сельмага или у облюбованного подъезда. Его либо жалели, либо гнали. Жалели его в основном дети, приносили что-нибудь съестное из дома, но они же бывали и необычайно жестокими. Однажды они связали ему две задние лапы и долго потешались над тем, как Пёс пытается убежать, выпутаться, но только переваливается с боку на бок, не простояв и секунды, падает, обиженно подвывает и беспомощно скулит. Если б в поселке нашелся хоть кто-нибудь, читавший когда-либо Гюго, то пса непременно назвали бы Квазимодо. Но местные жители большей частью читали только телевизионные программы и объявления на заборах. Вынужденная малоподвижность сделала пса созерцателем и даже философом. Глядя в его единственный печальный глаз, можно было легко увериться, что он не только понимает человеческую речь, но и знает что-то такое, чего никогда не узнает вся ученая человечья братия: от лириков до физиков-ядерщиков. Сновавшему же мимо народу некогда было вглядываться в зеленую глубину собачьего глаза, хорошо хоть находились сердобольные старушки и детишки, которые приносили калеке поесть и изредка, явно превозмогая отвращение к его уродству, несмело ласкали его. Частенько рядом с ним присаживался на корточки местный забулдыга Иван Васильевич и, забыв о пёсьей инвалидности, требовал, чтобы Пёс одарил его собачьим рукопожатием.
— Дай лапу, друг человека! — покачиваясь, требовал он, и не похоже было, чтобы он при этом издевался над трехногим инвалидом. — Сидишь тут, умничаешь, кто ж тебя, горемыку, оставил мучиться на этом свете? Вот ты — друг человека, где же твой человек, мать его наперекосяк?!
Посидев так несколько минут, выкурив сигаретку, он, пошатываясь, уходил, оставляя Псу самому решать вопрос, кто из них больше мучается.
По ночам Пёс устремлял одноглазый взгляд к звездам, разумеется, если небо не было затянуто низкими серыми тучами, или неуклюже хромал в своё логово на теплотрассе, потому что знал — в эту ночь он будет выть и скулить во сне, а значит, в лучшем случае, в него кинут чем-нибудь или огреют палкой, чтобы не мешал спать праведным труженикам. Так он жил уже, наверное, лет пять, и никто и никогда не узнал бы его умных собачьих мыслей, если б… Если б в один из бесконечных и одинаковых дней, которые отличались только разницей температур и влажностью, отчего обрубок лапы болел либо больше, либо меньше, если б в один из таких вынужденно и грустно проживаемых дней к нему не подошел странный малыш. На вид ему было лет пять, но взгляд его был много умнее, чем у некоторых взрослых. Вместо левой руки из-под клетчатой безрукавки торчала ужасающая своим малиновым окончанием культя. Чуть ниже локтя. Пса даже передернуло, он увидел вдруг боль, которая показалась ему больше собственной.
Здоровой рукой мальчик смело погладил Пса, сел с ним рядом и обнял его за шею.
— Знаешь, — сказал малыш, — раньше бы мама мне не разрешила взять тебя, а теперь, я знаю точно, разрешит. Я как из больницы выписался, она мне больше разрешать стала. Я видел, что тебя обижают, я буду тебя защищать.
Пёс робко лизнул мальчика в щеку и осторожно устроил свою одноухую голову на его хрупкие колени. Мальчик гладил пса и рассказывал ему о том, как добрый доктор из скучной больницы научил его, что надо уметь радоваться жизни и никогда не сдаваться. Малыш теперь обещал научить этому своего нового друга. Пёс в ответ тяжело и протяжно вздыхал, как умеют делать только умные собаки.
Потом они, разговаривая, неспешно шли домой к мальчику. Навстречу им попался вечно хмельной Иван Васильевич. Увидев однорукого мальчика с трехногой собакой, он остановился, долго силился что-то сказать, и, когда они уже прошли мимо, спросил у пустоты:
— Вот он, значит, какой — человек друга?

Козлов Сергей Сергеевич
15:21
ВОПРОС: Батюшка, почему все так несправедливо? Я одна детей поднимаю, копейки считаем. А соседи по пять раз на году отдыхать летают, шикуют и ни в чем себе не отказывают. Знаю, что осуждать нехорошо, но знали бы Вы, какие наглые и бессовестные - эти богатые.

ОТВЕТ: Беда в том, что и бедные могут быть не менее наглыми и бессовестными. Деньги не спасают нас от смерти, болезней и прочих бед. Деньги не спасают от разводов, не помогают воспитать порядочных детей. Деньги неспособны унять нашу душевную боль. Какими-то покупками и земным радостями, наверное, и можно себе настроение поднять, но ненадолго. Душу не излечить ни деньгами, ни чем-либо материальным. И на Мальдивах может быть такое состояние, что хоть в петлю лезь. И лезут. Немало случаев самоубийства среди богачей и их детей. Богатство, напротив, есть великое искушение и тяжелый крест, справляются с которым единицы.

Господь говорит, что "легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное" (см. Мф 19:24). И в то же время мы знаем богатых людей, которых Церковь причислила к лику святых! Это значит, что они смогли правильно распорядиться своим богатством, послужили с его помощью Богу и людям и, обладая огромным капиталом, абсолютно от него не зависели, так как душа их стремилась не к земным удовольствиям, а к духовным благам и вечному блаженству со Христом. Скажу современным языком. Зачастую богачам просто голову сносит от невероятных возможностей их влияния и богатства, которые, как им по их безумию кажется, они заработали и заслужили сами. Но знали бы они, что это проверка и очень тяжёлое испытание...

Поэтому Вы за богатых не переживайте, а вот за своей душой получше следите. Не отравляйте ее завистью и осуждением. Всем тяжело. У всех свой крест – и у богатых, и у бедных. Мы многого не знаем, а Бог знает все. Помните, что все мы ответим перед Господом за свои дела, слова и мысли, и даже за каждую потраченную копейку.

Иеромонах Савва (Марков)
15:18
Просто у людей перевернуты представления - что хорошо и что плохо. Жить в пятиэтажной клетке, чтоб над твоей головой стучали и ходили, и радио со всех сторон, - это считается хорошо. А жить трудолюбивым земледельцем в глинобитной хатке на краю степи - это считается крайняя неудача.
****************************
Не бойся пули, которая свистит. Раз ты ее слышишь – значит, она уже не в тебя. Той единственной пули, которая тебя убьет, ты не услышишь.
****************************
Простая истина, но и ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них! После побед хочется еще побед, после поражения хочется свободы – и обычно ее добиваются. Поражения нужны народам, как страдания и беды нужны отдельным людям: они заставляют углубить внутреннюю жизнь, возвыситься духовно.
****************************
Как ни смеялись бы мы над чудесами, пока сильны, здоровы и благоденствуем, но если жизнь так заклинится, так сплющится, что только чудо может нас спасти, мы в это единственное, исключительное чудо — верим!
****************************
Что дороже всего в мире? Оказывается: сознавать, что ты не участвуешь в несправедливостях. Они сильней тебя, они были и будут, но пусть — не через тебя.
****************************
Когда глаза неотрывно-неотрывно смотрят друг в друга, появляется совсем новое качество: увидишь такое, что при беглом скольжении не открывается. Глаза как будто теряют защитную цветную оболочку, и всю правду выбрызгивают без слов, не могут её удержать.
****************************
Не гонитесь за призрачным – за имуществом, за званиями: это наживается нервами десятилетий, а конфискуется в одну ночь.


Солженицын А.И.
Четверг, 4 Мая 2017 г.
14:16
Хочешь чему-нибудь меня научить, покажи мне детей своих. Сколько их у тебя? Как они к тебе относятся? И если власть лихо критикуешь, тоже покажи мне семью свою. Дай-ка я разок посмотрю, как ты навёл порядок среди четырёх человек, если так смело и уверенно советуешь наводить порядки среди полтораста миллионов. Давайте сделаем вообще семейность главным критерием оценки человеческой деятельности. Кто в семье не хозяин – цыц чужую бесхозяйственность критиковать. Ну и так далее по списку добродетелей. Раньше ведь отец был одновременно судья и хозяин, а во время войны – военачальник. Евреи вообще бездетным запрещали судьями становиться. Знаете почему? Потому что «бездетные жестоки»! Они в подсудимом сына или дочь не видят. Им легче суровые приговоры выносить. Понимаете? В общем, давайте помозгуем о том, как семейные добродетели сделать критерием оценки человеческой деятельности. Сразу станет понятно, кому радостно руку жать и чьи слова в блокнот записывать, а мимо кого проходить, головы не поворачивая.

Протоиерей Андрей Ткачёв
13:22
Придёт день, когда ты оглянешься на свою жизнь и будешь благодарен за каждую минуту.

Все боли, все печали, все радости, каждый миг твоей жизни станут в твоих глазах сокровищем, ибо ты увидишь высшее совершенство замысла.

Ты отступишь от полотна и увидишь гобелен, и заплачешь потому, что он так прекрасен!


Нил Дональд Уолш
13:19
Быть чудаком и верить в чудеса,
Купаться летней ночью в море звёздном,
За журавлём гоняться в небесах —
Я точно знаю: никогда не поздно.

Дыханье от восторга затаив,
Увидеть волшебство в совсем привычном,
И, слыша незатейливый мотив,
Величье ощущать в полёте птичьем.

Бежать куда-то за своей мечтой,
Вновь совершая тысячу ошибок,
Не сомневаясь, спор вести с судьбой
И грезить о награде из улыбок.

О, как мне жаль угрюмых простаков,
Кто, ошибаясь, в чудеса не верит,
Тех, чьи сердца закрыты на засов,
Чьи наглухо забиты в детство двери.

Мир будет жить, пока есть чудаки,
Пока Земля дыханьем их согрета,
Пока родятся с лёгкой их руки
Стихи и песни, сказки и сонеты.

Пока мазки ложатся на холсты,
Подснежники цветут средь зимней стужи,
И, следуя законам красоты,
В песчинках зреет качество жемчужин.

Наталия Мавроди


Вторник, 2 Мая 2017 г.
21:29
Душа человека – это тайна. Разве мы можем знать сердце человека, видеть его стремления, желания, его борьбу со своими страстями, добрые дела, совершенные им, условия в которых он находился, демоническую силу, действовавшую на него и боровшуюся с ним? Поэтому наш суд о человеке никогда не будет свободен от клеветы, почему святые отцы и учили: "Внимай самому себе, суди самого себя, обличай самого себя". Твоя собственная душа – поле, заросшее сорняками и колючками, над которыми нужно трудиться всю жизнь.

Архимандрит Рафаил (Карелин)
21:14
Один человек говорит: «Я хочу машину, я хочу куда-то поехать на курорт, я хочу славы, здоровья, я хочу…» А другой человек понимает, что все это ерунда, и говорит: «Я хочу, чтобы в моей душе был мир, чтобы в глазах был свет, я хочу жить вечно. Я хочу стать человеком!» Все, что греховное, что ненастоящее, — это временное, это подделка, это смерть.

+++
Без мира Божия в своем сердце ты никому не нужен, потому что в тебе грех, а этот грех ранит других людей. И никому не интересно быть рядом с человеком, у которого все плохо, когда он всем недоволен и всех осуждает.

Протоиерей Андрей Лемешонок
01:08
Хорошо бы быть таким, как воздух - всегда нужным и всегда незаметным. Никому не навязываться, ни из кого не высасывать кровь, и вместе с тем приходить вовремя туда, где ты как раз в это время нужен. Это великий талант.

Протоиерей Андрей Ткачёв
Воскресенье, 30 Апреля 2017 г.
16:42 Задача настоящего образования
«Хороший вопрос: как учить — знаниям или пониманию? Вся моя педагогическая практика на физтехе показывает, что учить надо пониманию. В нашем институте начали это физики, потом это распространилось по другим факультетам. У нас не было билетов, на экзамен можно было приходить с любыми пособиями и записями, конспектами, единственное, нельзя было советоваться с товарищем.

Человек обычно приходил с вопросом, который он сам приготовил и рассказывал, что он понимает в этом предмете. Было нелегко научить и студентов, и преподавателей, но это была наша цель. Потому что знания очень легко получить — из интернета, из разных источников, их слишком много, и они слишком подвижны, а понимание — это то, что остается.

Это хорошо выразил Вацлав Гавел, президент Чехии, диссидент: «Чем больше я знаю, тем меньше я понимаю». Он очень афористически выразил этот разрыв между уровнем знания и уровнем понимания. Основная задача настоящего образования — научить пониманию».

Капица Сергей Петрович
Пятница, 28 Апреля 2017 г.
14:37 Дед
Как-то летним вечером я взял любимый фотоаппарат и пошел по дорожке к монастырскому кладбищу, откуда открывался удивительный вид на обитель, озаренную последними лучами уходящего солнца. В природе было так же тихо, как у меня на душе, лишь кузнечики звенели в траве. А вот и могилы сестер, и часовня-усыпальница блаженного старца Стефана, с любовью сложенная из красного кирпича добрым человеком полвека назад.
Рядом с часовней стояла скамейка, на которой сидел старый дед и что-то писал дрожащей рукой в толстую тетрадь. Я поклонился ему со словами: «Бог в помощь», — и занялся приготовлением съемки. Надо было спешить, пока еще не зашло солнце и не потухли краски на крестах, куполах, стенах, листве… Окончив работу, я неспешно подошел к скамейке и сел рядом с дедом.
— Откуда приехали? — спросил я его, зная, что он нездешний. Всех здешних эстонцев и русских за многие годы я знал в лицо.
— С Урала, из Мияса, — ответил он. — Хорошо, благодатно у вас здесь, — продолжал дед. — Один источник чего стоит. А какие храмы, какое пение, какие сестры у вас — трудолюбивые, добрые, приветливые. Не зря Сама Царица Небесная Пюхтицкую гору Своим уделом избрала и всех достойных призвала. А сюда, на кладбище, я пришел записать в свой памятник всех усопших монахинь, мирских и батюшек, что покоятся здесь, — он показал тетрадь. — Видишь, какой у меня синодик толстый. Везде, где бываю, записываю усопших, и когда поминаю их, — тихо и отрадно становится на душе. В одном монастыре поленился всех записать, и в ту же ночь во сне вижу: стою на кладбище, и от могил, к которым не подходил, слышу голоса: «А нас-то забыл записать». Прослезился я и стал записывать всех. Я поминаю, а Господь Сам знает тех, у которых табличек нет или записи стерлись от времени.
— Давно вы стали усопших поминать и странничать?
— Как на пенсию перешел, так и повлекло меня по святым местам, к моей давнишней мечте. А об усопших молюсь еще с Магнитогорской ссылки, где я провел много лет. Господь спас меня от смерти. Много умирало нашего брата, и немногие вернулись домой. Однажды видел я чудное виденье… Помню, гнали нас этапом на работу, и я с тоской в душе помолился к Богу: «Господи, неужели Ты не примешь души рабов Своих, которые страдают здесь, умирают без исповеди и принятия Святых Твоих Таинств?» И только я это в душе своей произнес — взглянул на небо, а оно все усыпано ликами. Куда ни посмотришь, везде светлые лики со светозарными венцами на главах. Смотрел и не мог насмотреться, пока кто-то грубо не толкнул меня в спину: «Иди, что уставился?» Я опустил глаза, а когда вновь поднял их, на небе уже ничего не было. Видимо, Господь показал мне, что никто не забыт во Царствии Его. Это видение укрепило мой дух и я благодушно, с благодарностью к Богу переносил все тяжести ссылки. Вот тогда-то я и начал молиться обо всех, кто был со мной рядом. А потом полюбил монастырские кладбища, где так много лежит святых — известных и неизвестных подвижников и молитвенников за род наш, и я верю, что они так же молятся за меня.
Закончив рассказ, дед встал, выпрямился и, совершив крестное знамение, попрощался со мной, побрел по дорожке, ведущей к ближним хуторам. Я подумал: «Слава Богу, есть еще на русской земле такие подвижники благочестия и молитвенники, как этот дед».

Иеродиакон Никон Муртазов
Закрыть