ты была.
живешь альбомами. но нечто изощренное.
пьешь и куришь план.
женщина должна быть женщиной. пусть даже Рената.
а не сутулой. даже если Капиталина Деловая.
ты была мелкая. лучше. чище. естественнй, может.
чаще наркотический бред.
они тебя уважают. а ты в своем "всебе"?
оглянуться от себя не сумеешь ли уже?

- где находится большой академический театр?
- на театральной. из метро по указателям, две минуты...
- драматический...бдт
- в Питере...

запах лимонного мыла в дУше и "хочешь, молока согрею?"
я не могу не реветь...

мы с тобой говорили тяжело, а ты лежала на старом диване, в моем любимом платье и под детским одеяльцем, и улыбалась.
водку с колой больше пить не буду. от нее в желудке болит, спать хочется и разжижается мозг.
роятся мысли-чувства... как моль. бестолковая, большая, серая и крылатая.
на Житинкина сходить бы посмотреть...
но Сатиру не люблю как троллейбусы.
или как чьи-то неухоженные руки. или как протертые на кончиках пальцев перчатки.
две пятерки и староста-свинья. больше никогда не подойдет. не заговорит. не позволю.
дайте биту и танк. биту, чтобы было чем шарахнуть по уродам на дороге. танк, чтобы можно было свалить безнаказанно.
как я боюсь нынешних близких. а вдруг и обо мне тоже?
все перевернулось... остался один Зуйков...

в час ночи, сквозь почти непроницаемые стеклопакеты, густой и долгий, врывается внутрь, сквозь белый город, сквозь холод за окном и телевизор
кто звонит в колокола по ночам?
когда все кончается, уходит, становится голо и жалко этого звука...

от каких-то вещей.
точнее - вещиц.
"Безневинный Дон Педро, шпанска страсть".
или вот, Милка взяла у меня Дидюлю и Гришковца.
на следующий день подошла к ней с щенячьими глазами - мне НАДО их назад. не могу без.
"... let my people go..."
тетрадка со сменными блоками и курительные ароматические палочки.
Бабулина фота в кошельке.
все мои кины и еще те, которым предстоит быть.
мои полосатые носки.
мой обожаемый, несравненный, единственный.
кучка пропусков в Бурденко.
какие-то письма...
моя полуголая Муза.
золотая цепочка.
и маленькая тяжелая Хрюшка.
мой деревянный ящик со слонами.
мои свечки.
два моих свитера.
влажные платочки с запахом Грини.
какие-то очень интимные вещи, которые тоже лежат под грубой разноцветных тряпок в старом шкафу. которые я тоже редко пребираю и плачу.
такой текст: "Нина ешь картошку..."
часы с шишечками
мыльница-голова бегемота, голубая
зеленая записная книжка с умным зайцем
пузатенькая желтая чашка и "бассейн" с рыбками
большая белая шкатулка для шитья
желтые часы с музыкой
темно-зеленый почтовый ящик с Ленноном
старая деревянная ложка
коричневый чемодан, из которого пахнет валидолом
белый лебедь и рыжая утка. игрушки

есть Курятина
есть Козлятина
а есть - Хуятина!!!

- ...самоидентификация...
- ой, как сложно...
- что сложного?
- длинно очень...

Старая оконная рама с облезающей белой краской.
Ледяное стекло.
За окном все белое. Стоят низкие деревья. Черные, изгибаются на ослепительном солнечном утреннем фоне.
На ветке ворона сидит... смотрит в окно.
В комнате утренний полумрак. Древняя мебель. Картины на стенах. Огромный живой шкаф. Спит.
Широкий подоконник. Ворона смотрит. Иногда моргает. Сидит на ветке, вокруг - снег... спокойный. И солнце.
А когда смотришь с подоконника в глубь комнаты, с картин сходят какие-то прозрачные люди в пышных одеждах и начинают медленно кружить в танце. В полной тишине. Они танцуют очень красиво, плавно скользят между мебели.
Слышно, как шуршат по полу юбки.
Из этого тихого шуршания вырастает музыка...

Едем в Самару. К Дине Джо.
По дороге встречаем маааленького ребенка. Он ходит один и улыбается. Совсем маленький. Думаю, обидеть могут. Надо себе забрать.
Но потом ребенок куда-то делся...
Пришли в светлую квартиру с огромными окнами. Я еще думаю - рядом, в сантиметре, железная дорога. Хорошо-то как! Люблю железную дорогу.
Много света. Дина Джо сидит за столом. Вспоминаю фоту из дневника. Думаю, ваще не похожа. Там такая женственная, а тут какой-то пухлый мужчинка сидит. Да! Это же мужчина!
Бегу во двор. Ребенка хочу найти. А для того, чтобы его позвать, нужно прочесть слово на отвороте какой-то черной ткани... прочла. Выбегает ко мне из-за машины. Грязный весь, с синяком. Хватаю на руки, несу в дом.
А приехали мы навсегда.
Вот, говорю, это мой малыш. Будет с нами жить!
А он стал рыжим котенком "крем-брюле" и стал скакать по квартире.
Проснулась в испуге, что выпрыгнет в окно, а там ведь железная дорога...