Этот человек, дорогой дневник, был с виду такой же как и все кто ездит обычно по воскресеньям в трамваях. Средних лет, с намечающийся лысиной, опрятно и чисто одетый, с солидным кожаным портфелем и осознанным, трезвым взглядом, лениво скользящим, по лицам других пассажиров. В общем, обычный человек. Однако его окружала некая тревожная пустота; люди не садились рядом, хотя место подле него было единственным свободным, около никто не стоял, держась за поручень, и все усиленно делали вид, что его не замечают…. Наверное, дорогой дневник, все дело было в словах, которые он произносил ни к какому не обращаясь. Просто негромким голосом бросал их в пустоту. Иногда он на миг прерывался, будто что-то вспоминая, но затем продолжал вновь. А весь трамвай делал вид, что именно сегодня он не захватил слуховой аппарат и лишь изредка кто-нибудь сочувственно или недоуменно косился на него, тут же отводя глаза. И вдруг я, стоя к нему спиной, случайно различил: «Что Ксения, что милая моя?/ В невестах уж печальная вдовица./ Все плачешь ты о мертвом женихе?/ Увы, судьба мне не судила/ Виновником быть вашего блаженства…»…. Пушкин, дорогой дневник, «Борис Годунов»…. Этот человек вслух, на весь трамвай, читал по памяти Бориса Годунова (правда, только диалоги самого Бориса). Зачем? Почему? Не постигаю…. Через три остановки он вышел. Обстановка в трамвае разрядилась….

Музыка – слова