Жил-был поп. (Сразу оговорюсь: не наш поп, католический). И была у него собака. Жучка. Умница-а-а. Все команды знала. Скажешь ей: «Дай лапу» - дает лапу. Скажешь: «Лежать» - лежит. Сидеть - пожалуйста. В цирке хорошо с такой собакой выступать. Поп собаку любил… безумно. Практически, как родную.

Однажды поп сварил кусок мяса и поставил его на стол остывать, А собака то мясо съела. Ох, поп и осерчал (а был он нервный, вспыльчивый такой, заводился с пол-оборота). Схватил охотничье ружье — бах, ба-бах в Жучку из двух стволов и убил. Потом раскаялся, конечно (отходчивый был). В землю собаку закопал - все как положено - и надпись надписал, что, мол, была у меня собака, я ее любил, но так уж получилось…

А то был еще у попа кот. По традиции Василием звали. Мышей ловил, что орехи щелкал. Иной раз за ночь по три дюжины налавливал. Не кот - а Терминатор. Поп в нем души не чаял. И вот прихожане принесли попу горшок сметаны. Поп сметану поставил под лавку и тряпочкой прикрыл, чтоб глаза не мозолила. Котяра (ушлый гад) сметану нашел и всю вылакал. Ну, тут поп не удержался. Хвать злодея за шкирку и в бочку с дождевой водой. Кот крепкий — орет, дерется, четырьмя лапами за жизнь хватается. Но и поп мужчина был серьезный. Если злой, его лучше не задевай. И главное, всегда на своем любил настоять. Кот только из воды вынырнет, поп его под воду. Кот из воды, поп его опять под воду. Так и утопил.

Был еще у попа козел. Матерый зверюга. Косая сажень в плечах. Борода по земле волочится. Бойцовская порода. Поп козла обожал просто. Говорит:
- Я козлинушку своего, козлушку, козлушечку, люблю как брата.
Ну, это он в переносном смысле, конечно.

И вот как-то положил поп качан капусты на видное место. Хотел козла на прочность характера проверить. Тот не устоял перед искушением - слопал капусту.
- Ах, ты ж бесовское отродье, - закричал поп в ярости и еще несколько слов не из святого писания добавил. Схватил полено и хрясь козла по лбу. У того от неожиданности аж рога в косичку заплелись. Так и околел с заплетенными рогами. Поп увидел, какое дело сделал нехорошее - вздохнул тяжело. Ну, да уж былого не воротишь. Махнул рукой и пошел корову доить.

Корова ведь у попа была. Буренка. Молока давала - за день не выдоишь. Бывало, начнет поп с утра корову доить, уже на службу пора, а еще треть не выдоил. Приходилось чужих людей нанимать, И те уж целый день до ночи доят, пока руки не посинеют. К такой корове поп, понятное дело, питал только самые лучшие чувства.
Однажды поп накосил травы и сложил ее возле сарая. Корова траву съела. Поп за нож. Вжик Буренку между ребер… И так ловко получилось - сам от себя не ожидал. Скотина тут же на спину - брык и копыта отбросила.

Остались у попа одни кролики. С полсотни где-то. Поп от кролей тащился. Холил их лелеял, атутукал, цем-цем им делал. А тут как раз осень наступила. В огороде у попа морковь уродила. Одна в одну, сладкая как мед и много. Поп морковь рассыпал по двору, чтобы малость подсохла. А кролики тут как тут. Им морковку только покажи. Они ее хрумкают быстрее, чем размножаются. Выходит поп на крыльцо почесать свое пузо, стало быть, а морковки-то и нету. Он за оглоблю и давай кролей молотить. Пока всех не извел, не успокоился.

Был у попа еще дьячок. Вот молодец. Все псалмы наизусть знал. Поп дьячка уважал крепко. И вот позвали попа младенчика крестить. То да се, посидели душевно. Поп еще четверть самогонки с собой прихватил. Спрятал в ризнице. Пусть, думает, постоит себе. Собрался уже уходить, а потом думает, нет, испробую-ка сего божественного нектара. Поп к бутыли, а там только на донышке мутный осадок плещется. Поп к дьяку: как да что? А тот на ногах не стоит. Поп кадило схватил, и супостата по спине - прими, господи, душу раба твоего Никодима.

Пришел поп домой. Расстро-оены-ы-ый! Сел ужинать. Котлеток достал целую жаровню. Капусиы квашеной, огурчиков, грибочков соленых, гусика запеченного с яблоками, картохи жареной целую сковороду с горочкой. Слазил в погреб, винца церковного нацедил полведра. И за один присест все это съел. Когда нервы, оно всегда так.

Утром поп проснулся, давай по полкам шарить. А нету ничего. Как так? Кто поел? Начал вспоминать, что давеча было. Мать-мать, пресвятая дева богородица, да это же я все и поел. Ну, тут уж делать нечего. Оплошал - подставляй задницу. Поп, понятно, сташного суда дожидаться не стал. Распустил шерстяные носки, соорудил удавочку и удавился.