Поглядел вчера «Эквилибриум», дорогой дневник. Я не скрою, я вздрагивал вместе с главным героем, когда солдаты расстреливали щенков, я сжимал кулаки, когда, все так же улыбаясь, горела «Мона Лиза», у меня слезы на глазах наворачивались, когда главный герой стоял перед закрывшимися дверьми крематория и смотрел в глаза ей, обреченной на сожжение, и ничего не мог поделать. Два чувства: любовь и боль. И плата за эти чувства… Достойнейший фильм, за такие «Оскары» в пору выдавать. Хотя и фантастика. Такая фантастика, что прям ужасно неправдоподобная. И вовсе я, дорогой дневник, не про неправдоподобную Третью Мировую войну и ее неправдоподобные последствия, и не про неправдоподобные общественные взаимоотношения и дирижабли, и даже не про неправдоподобных героев-клириков, укладывающих врагов штабелями на основе методов и приемов боя просто глумящихся над законами правдоподобия. Нет. Я про, дорогой дневник, про ихнее лекарство от чувств – «прозиум». Вот уж воистину верх не правдоподобия: человечество успешно избавляется от этих атавизмов прежних веков вполне успешно и безо всяких там химических препаратов… Потому что за чувства как и за все остальное всегда приходится плапатить… Так что, господа режиссеры, с этим « прозиумом» вы неправдоподобно сляпусяли…
Нет острых ощущений
Все старье гнилье и хлам
Того гляди с тоски сыграю в ящик
Балкон бы что ли сверху
Иль автобус пополам
Вот это дело это подходяще.
Повезло, наконец повезло
Видел Бог, что дошел я до точки,
Самосвал – десять тысяч кило,
Мне хребет раздробил на кусочки.
И вот лежу я на спине весь загипсованный
И каждый член у меня расфасованный
По отдельности до исправности
Все будет в целости и сохранности.
Задавлены все чувства
Лишь для боли нет преград
Ну что ж мы сами часто чувства губим,
Зато я как ребенок весь спеленатый до пят
И окруженный человеколюбием.
Под влиянием сестрички ночной
Я любовью к людям проникся,
Но клянусь до доски гробовой
Я останусь невольником гипса.
И вот лежу я на спине весь загипсованный
И каждый член у меня расфасованный
По отдельности до исправности
Все будет в целости и сохранности.
Вот хорошо б еще
Чтоб мне не видеть прежних снов,
Они как острый нож для инвалида,
Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков,
Мне снятся рифмы, свечи и коррида.
Эх, надежна ты гипса броня для того
Кто не хочет, кто намерен кусаться
И лишь одно угнетает меня
Что ни как не могу почесаться.
И что лежу я на спине весь загипсованный
И каждый член у меня расфасованный
По отдельности до исправности
Все будет в целости и сохранности.
Вот я давно здоров,
Но не намерен гипс снимать,
Пусть руки стали чем-то вроде бивней,
Пусть ноги истончали мне на это наплевать
Зато кажусь значительно массивней
Я по жизни иду ходуном
Я наступаю на пятки прохожим
А мне удобнее казаться слоном
И себя ощущать толстокожим.
(с) В. Высоцкий