(В честь выложенной фотографии Святой Софии без минаретов -- вот: http://www.journals.ru/journals_comments.php?id=1427780)

"С самого начала Юстиниан выдал двум архитекторам карт бланш в том, что касалось дизайна и стоимости здания, поставив только два условия: чтобы оно было несравненного великолепия и построено в кратчайшие сроки -- ему было уже 50 лет и он намеревался увидеть его законченным, прежде чем умереть. Прокопий сообщает, что он собрал мастеров "со всего света"; по другому источнику, он назначил сотню бригадиров, каждый из которых распоряжался сотней человек, и 5,000 работали с северной стороны, а 5,000 с южной -- так, чтобы соревноваться друг с другом. Тем временем по всем провинциям Империи был разослан императорский указ, требуя, чтобы наместники изучили все древние памятники и немедленно прислали в столицу все остатки классических строений, что могли бы использоваться в новой постройке. В ответ, сообщают источники, восемь колонн порфира (некогда часть храма Солнца) были присланы из Рима, и восемь колонн зеленого мрамора из Эфеса. Мрамор разнообразных цветов и видов был специально вырублен для использования при настилке полов и постройке стен:

"... светло-зеленый из Кариста, и многоцветный мрамор из Фригийских гор, в коем розовый румянец смешивался с белым или ярко сверкал цветами виссона и серебра. Порфира, усыпанного блистающими звездами, также было великое богатство, что некогда несли на себе ладьи широкого Нила. Можно было видеть и изумрудно-зеленый мрамор Спарты, и мерцающий мрамор с прожилками кровавой красноты и белизны, что извлекли из глубин Иассийских холмов. Был там также камень, что солнце Ливии, согревая золотым своим светом, вскормило в темных расщелинах мавританских холмов, и что сверкает подобно золоту; и дитя кельтских скал, богатый хрусталем, подобным молоку, разлитому по сияющей черноте. Был там и драгоценный оникс, в чьих глубинах, казалось, сияло золото; и мрамор из Атракской земли... местами зеленый, подобно морю или изумруду, а местами подобный василькам в траве, а иногда -- подобный выпавшему снегу..."

Так писал некий Павел Силенциарий, чья длинная поэма в похвалу новой церкви -- можно даже сказать, рапсодия -- была сочинена для рождественской службы 563 года, когда церковь вновь освящали после повреждений, полученных во время двух землетрясений. Несмотря на цветастый стиль, он невероятно детален и точен -- настолько точен, что можно подумать, что он писал свою поэму в самой церкви. "Свод," -- пишет он, -- "был из бесчисленных маленьких квадратов золота, скрепленных вместе. И золотой дождь блистающих лучей лился с него на людей, так, что они едва могли поднять глаза, ибо это было подобно смотрению на полуденное солнце весной, когда золотит оно каждую горную вершину."

Любопытно, что ни Павел Силенциарий, ни кто-либо из его современников не упоминает существование портретной мозаики. Нельзя ожидать, конечно, что что-либо из подобной работы выжило бы со времен Юстиниана, поскольку она наверняка бы погибла от рук иконоборцев в 8-м веке, но если бы что-то подобное было, невероятно, чтобы Павел или Прокопий -- не говоря уж о других писателях -- не упомянули бы о ней ни словом. Прокопий, впрочем, повторяет Павла, говоря, что изнутри великая церковь была настолько полна света и сияния, что казалось, что она сама излучает свет, и нет сомнения, что практически весь интерьер над мраморными поясами -- пространство площадью около двух гектаров -- был полностью покрыт мозаикой, золотой или с декоративными мотивами с красным, зеленым и синим. БОльшая часть этого до сих пор существует, хотя мы, к несчастью, потеряли огромный, унизанный драгоценными камнями крест на звездном фоне, что некогда простирался под куполом.

(Первый купол рухнул 7 мая 558 г, будучи ослаблен землетрясениями 553 и 557. Новый купол -- более глубокий и выше на 6 метров -- рухнул вместе с западной аркой в 989, а третий -- вместе с восточной аркой в 1346. Нынешний -- четвертый, укрепленный железными цепями, добавленными во время капитальной реставрации 1860-х годов.)

Но великолепие церкви не ограничивалось ее интерьерами: современникам она казалась истинным чудом архитектуры. Для историка Эвагрия, это было "великое и несравненное творение," чью красоту "невозможно описать"; Прокопию кажется, что она взмывает в небеса, возвышаясь над окружающими строениями "как огромный корабль, стоящий на якоре". Но для большинства зрителей, самым волшебным был невероятный купол, 32 метра в диаметре и 48 метров над землей, в несколько раз шире и выше, чем любой купол ранее построенный, окруженный по периметру 40 окнами так, что казалось, он "подвешен к небесам за золотую цепь".

Так же и внутреннее убранство -- 15-метровый иконостас из чистого серебра, с иконами апостолов и ангелов, Богоматерь на почетном месте посередине; высокий алтарь, инкрустированный золотом и драгоценными камнями, укрытый серебряным циборием на четырех богато украшенных колоннах; массивный круглый амвон для проповедника, горящий многоцветным мрамором и мозаикой; бесчисленные золотые светильники. Были и реликвии, подобных которым не было ни в одной иной церкви, начиная с самого Истинного Креста, привезенного из Иерусалима императрицей Еленой вместе с другими орудиями Страстей, среди которых были пеленки Христа и стол, за которым Он и Его апостолы сидели за Последней Вечерей. Также можно было приложиться к цепям св. Петра, ковру св. Николая, голове св. Пантелеймона и руке св. Германа, которую возлагали на каждого патриарха при рукоположении.

Неудивительно, что Юстиниан, войдя в законченное здание в первый раз 27 декабря 537 года -- всего пять лет, десять месяцев и четыре дня с закладки первого камня -- долгое время стоял в молчании, прежде чем проговорить: "Соломон, я превзошел тебя."

(Джон Джулиус Норвич, "Византия: ранние годы")