С дрожью в голосе и слезами на глазах я читаю детям сказку о маленьком Пиноккио, которого садюга-отец впервые накормил луком, когда деревянный мальчишка загибался от голода. В голове копошатся безумные мысли, от которых холодеет кровь - неужели и меня когда-то тоже так...?
(вместо эпиграфа)
Даже под страхом смертной казни я не смогу вспомнить свое первое знакомство с луком.
Моя хрупкая психика начисто ликвидировала все, что с этим моментом связано, чтобы не омрачать воспоминания о счастливом детстве, оставив, как факт, лишь то, что мой организм отказывается принимать, расщиплять и переваривать лук в любом виде.
Лук можно жарить, тушить, мариновать, варить, кипятить и отбеливать, можно убеждать меня, что в абстрактном блюде вот так-у-у-усенькая луковичка одиннадцать раз перекрученная в мясорубке, но после трех заветных букв Л, У, К, - произнесенных подряд, - весь окружающий их текст мной не воспринимается, а трапеза - завершена.
Мы с вами писали на стенах неприличные слова из трех букв, где средняя - У. Но вы - с нежностью вспоминая картинку из учебника анатомии, а я - с маниакальной ненавистью лелея в душе образ Чиполлино.
Когда вы говорили "нет" наркотикам, меня хватало также на беседу с овощами.
Я смирилась с огурцами, баклажанами и чесноком, я сказала им "под настроение". Луку же - свое твердое "изыди нахрен". Хотя причем там хрен...
Книга о вкусной и здоровой пище - своего рода библия, где Л-к един (от слова "еда") в трех лицах. Но я согласна считаться язычницей или безбожницей.
Зато я парадоксально преданна молочным пенкам и куринной шкурке.
Вручите мне партийный билет.