Девушка с веслом, девушка с веслом,
Окаменевший я стоял.
Девушка с веслом, девушка с веслом,
Тебя нашёл и потерял.

© В.Сюткин
"Девушка с веслом"


Она хорошенькая. Только постоянно грустит о чём-то. Просто тяжёлое детство щурится в её страшном прошлом. Родители её никогда не понимали. Её мама, всем и всегда недовольная, постоянно кричала на отца, била посуду. Иногда оставляла её без обеда и ужина, часто и без завтрака тоже. Каждый новый день был похож на прошедший. Родители орали друг на друга без всяких причин, громко матерились. Отец ушёл, когда ей было пять лет. Ушёл молча, ничего не сказав. От отца осталась старая фотография… отец забирает её из детского сада, улыбается, держит её на руках. Она помнила только его улыбку, больше ничего не помнила. Когда умерла мать, она не плакала на похоронах. Она чувствовала, что что-то происходит неправильно, но что конкретно, объяснить не могла, не знала как.

И она уходила в себя как на крышу и слушала шёпот ветра, брала в постель вместо игрушек, вместо медвежонка или куклы томик Ахматовой, но чаще Цветаевой. Она дышала темнотой, даже пыталась её пить, но не могла - слишком сильна была жажда. Она нюхала ветер. Должно быть, он дул из её головы. Он давно уже там обитал, безуспешно ища выхода и упираясь в стены дел и суеты, которые она ему ставила. Она не хотела его выпускать. Ей хотелось смотреть в отсутствующее небо, как в глаза. И, то почти не чувствуя боли в груди, то ощущая её всем существом, корчась на холоде, опять проваливаться в пустоту. Она всё время писала стихи, даже во сне без конца сочиняла. Вот так темнота штопала грусть звуками вяжущих паутину и перед ней подсолнухами расцветала жёлтая черепичная Ван Гог. А где-то вдали были огни. Много ярких огней, но они казались такими далёкими, словно в другом измерении. Ведь оттуда исходил исток свободы, ощущение полёта, так оно давало девушке с веслом возможность проскальзывания среди поэзии декаданса. Свободы той, как если бы в узком переулке на красной крыше, задевая молочай, откалывая куски импрессионизма, вдруг покатился трамвай. Ведь облака и троллейбусы созданы для поцелуев, а её пузырящиеся от счастья руки бережно держат книжку стихов. И ей хотелось туда, в тот мир, вот она и поднимала ногу боком вдоль запрягала веслом фасоль затянутой Ван Гог.

Только стихами и живописью она жила. Всё остальное, с чем сталкивалась в реальной жизни, считала неважным, ненужным и бесполезным. А иногда на неё нападала истерика. И тогда она превращалась в сплошной комок нервов, каждый из которых рыдал, рвался и бился при любых попытках дотронуться, заглушить боль. Ночью она тихо стонала, когда боли накапливалось особенно много, когда каждый нерв её клубка напрягался и ныл, она срывалась. Билась головой об стены невозможности, ставила себе всё новые и новые ссадины, как бешеная летала из угла в угол, как весло палитрой, как буйство желтого царапалась беспомощной дикой кошкой, запертой в неволе, в наглухо запертые двери. Не то чтобы размякло или пупырчатость на солнце перешагнула, но как бы бородой отхлынуло в небесный закат неистовой Ван Гог, в некую портупею, в карман или потряхивание красок, когда она, успокоившись, забывалась в тревожном сне, который был часто нарушаем непослушными неосторожными мыслями, временами приходившими к ней и беспощадно выворачивая истерзанную душу, вот тогда они требовали, чтобы она шла вперёд руками, что было крайне сложно. Пусть даже вовсе не всегда удобные и готовые к немедленному употреблению слова, темпы ритма хоть как-то звучащие стихотворные фразы и предложения, когда они будут нагибаться над тазиком, без шерстяного синего платка наклоняться они будут в носках, по обе стороны тазика нагибаться, что было крайне сложно.

Читатель, до тебя ещё не протагор о чём идёт речь? У тебя должно быть протагор, абсолютно протагор о чём идёт речь. Это как если бы на странице, сверху елабужский гвоздь выпирает на тебя балюстрадой, ты должен был бы расположить весло внутри самого текста. Не слитный текст, который уходит диалогами жёлтой Ван Гог, но с отступами Серебряного века, где каждая реплика сама начинает подобным орнаментом кувыркаться назад гобеленами.