13:13 07-06-2006 Другое Я
Есть мнение, что временами обрывается нарастающий звукоряд:
Люди ходят, домам снятся облака, вещи делают, что хотят.
И тогда я пишу длинными строчками, почти как Поль Клодель,
Пытаясь заполнить моросящую странность недавних недель.
Бессмысленно вести полемику, когда находишься в мёртвом пятне.
Другое "Я" просит: "Дайте мне перья! Дайте курнуть и мне!
Я хочу быть настоящим индейцем, его бубном, его щитом,
На котором изображены звери из мира душ, что будут с нами потом".
На щите Ахиллеса мальчики и девочки ловят друг друга, ищут рояли в кустах.
Вспугивают нимфу in flagrante с чёртом, завернувшуюся в плащ впопыхах.
Сатир убегает, стуча копытцами, мальчики улюлюкают, а девочки не сморят и плетут венки.
Так щит Ахиллеса борется с реальностью, а пора бы сыграть в поддавки.
Как сказала бы одна девочка, играть очень просто: голову в песок – и вперёд.
В поддавках неизвестно, кто проиграл, даже если проигравший умрёт.
И я спрашиваю воображаемую девочку, но отвечаю не ей:
"Ну что, мы сделаем из щита бубен – станет ли он честней?".
Другое "Я" просит забыть вопрос, отказаться от игры, утечь водой.
Первое "Я" сидит в углу сцены в ожидании внутреннего Годо.
Он сообщит мальчикам и девочкам: всем пиздец, все свободны, начинаю обратный отсчёт.
И от внутренностей ко щиту река-пуповина течёт. ©