В 11 лет я живо интересовался загадками острова Пасха, но знать не знал про страну Чили. Политика (как мировая, так и внутренняя) была предметом еще более чуждым, чем древние истуканы, а выпуски новостей на «Маяке» я почитал досадной помехой музыкальным программам и радиоспектаклям.
Вдруг враз заполонившие радио и ТВ новости про переворот, убитого певца и «преступления кровавого режима» тоже казались информационным шумом, пошлым и неизбежным как битва за урожай.
Ставший модным среди подростков музыкальный рефрен «свободу, свободу Луису Корвалану!» придавал всем событиям опереточность, а при слове «хунта» полагалось многозначительно хихикать.
Лишь пару лет спустя я наткнулся в журнале «Пионер» на повесть о мальчике из Чили, приехавшем в СССР с мамой. Его старший брат и отец остались на стадионе в Сантьяго. Навсегда…
Это была хорошая, сильная повесть. Про первую любовь и про любовь к родине.
Я тогда, возможно, впервые задумался над высокими материями.
А потом был фильм «Ночь над Чили». Который заставил плакать и сжимать кулаки. И прислушиваться к новостям.
И уже в самом конце 80-х было знакомство с «настоящим» чилийцем, который, как тот мальчик из «Пионера», бежал из страны в 70-х (правда, не в СССР, а в Швецию). Он охотно показывал фотографии кварталов Сантьяго, расписанных революционными фресками «под Сикейроса» и говорил, что дни Пиночета сочтены, люди его ненавидят. Но при попытках спросить о личном мрачнел и замыкался.
А потом мне вдруг стали рассказывать, что Пиночет, оказывается, был спасителем страны, и убил то он всего ничего, в автоавариях каждый год в разы больше гибнет, и вообще он пример для подражания — «нам бы такого».
Признаться, я был в некоторой растерянности, время было такое, что ломались и менялись многие представления о том, что с детства казалось правильным. Но, по счастью, мне к тому времени уже были доступны и другие источники информации, кроме ТВ и радио. Так что я немного подумал и понял, что, по крайней мере, в этом отношении, я нужные книжки в детстве читал.