Захотелось мне вам поведать, о мои драгоценные камрады, откуда взялось сие выражение, за внешней простотой которого таится цельная и ясная мудрость, подобно тому, как таится за под коркой кимберлита драгоценный камень адамант.

Было это в год первый от начала обгрызения мною гранита алхимической науки, да будут благословенны вовек ступени факультета, где вбивали познания в тесную и узкую голову мою. Пришел я с наступлением летних вакаций к своему дядюшке, и рек:
-- О пресветлый мой дядя, владелец фирмы ЗАО "Геомассив", о генеральнейший из всех директоров и директорейший из всех генеральных! Девять месяцев с половиною я сотоварищи утруждал свой мозг работой, и устал мозг мой и мозги сотоварищей моих, ибо мы преуспели в науках, елико могли. Паче того, поизносились наши одежды и оскудели книжные полки, и давно не вкушали мы пива светлого, свежего и качественного. Ныне же молим тебя: заключи с нами договор трудовой, взаимовыгодный. Потрудимся мы тяжко, буря землю, таская мешки с цементом и закачивая раствор в скважины, и отдохнут мозги наши, и усладим взор твой и твоих заказчиков ровно и прочно стоящими на грунтах, основаниях и фундаментах зданиями. И возрадуешься ты, и выплатишь нам заработанное, и возрадуемся мы.
Принял нас ласково дядюшка мой, и послал прекрасных обнаженных рабынь за легким вином, пергаментом и чернилами; и заключили мы договор с ним трудовой и взаимовыгодный, и стало по слову нашему.

Кхе-кхе...
Так вот, был там один бурильщик — седой, как лунь мужик, но крепкий. (А ведь ему 61 стукнуло в этом июне). Дюньков Анатолий Палыч. Везде он успел за свою жизнь поработать, в том числе и в Африке, и на сверхглубоком где-то не то на Ямале, не то на Камчатке побывал. И вот у него приговорка такая была:
— Так вот и пашем мы землю свою...
Так и вижу: стоит он — один удерживает на месте яростно дрожащий буровой станок! — высокий, седой, в синей робе, штаны по колено глиной забрызганы.
Из-за шума станка УКБ—12/25 не слышно, но по движению губ можно угадать:
— Так вот и пашем мы землю свою...