Начинающийся закат не то чтобы поражал красотой, но вряд ли смог бы оставить равнодушным человека, в чьей душе живо хоть что-то романтическое. Да и кого может оставить равнодушным закат на границе гор и степей? Огромное янтарно-багровое солнце постепенно уходило за край далекого-далекого горизонта, отдавая последние, самые живые и долгожданные лучи тепла жаждущей земле. Картину дополняли величественные, тяжелые облака, переходящие где-то вдалеке в настоящие грозовые тучи, какие бывают лишь поздней весной. Высокомерные воздушные замки плыли над степью, удивительным образом не заслоняя солнца. Им не было дела ни до чего. Единственным, кто был выше них, был ветер. Старый пройдоха носился в степной траве, поднимался к вершинам гор, скатывался по отвесным склона и вновь взлетал куда-то в недостигаемые высоты к облакам. Он носился в бойницах несуществующих замков, кричал эхом на забытые пещеры туч, мерзко хихикал над готовыми родиться молниями и легкомысленно разглядывал реку. Великую реку, текущую на границе гор и степей. Широкий, полноводный поток разделял два берега. К реке так и стремились в этот вечерний час все живые и неживые обитатели этих мест. Они ковыляли, бежали, крались, ползли, летели к живительной влаге со всех сторон. Могучая, никем не подчиненная, река несла свои воды куда-то к солнечному горизонту, находя свое начало далеко-далеко под горами, куда никогда не забирался даже капризный ветер. Над рекой возвышался широкий утес, на вершине которого расположилась хищно нависающая на высоте, площадка. Солнечные лучи вместе с ветром играли на ее гранях. Лучи отбрасывали причудливые тени от высоких валунов, неизвестно как очутившихся на этой площадке, а ветер свистел в проемы между камнями, извлекая из них протяжный, красивый, но угнетающий звук. На камнях то тут, то там нежились ящерки, впитывая тепло. Им совсем не хотелось куда-либо бежать, но скоро должны были прийти сумерки, и инстинкт подсказывал им, что придется убегать. А потому эти последние минуты и были столь желанны и прекрасны.
Некому было наблюдать за утесом. Не было места для спешащих, неугомонных, яростных людей в этих местах. Не было там ничего, что могло бы их заинтересовать. Разве что лишь иногда сюда приходили люди, которые не знали, чего они ищут. Просто приходили, чтобы насладиться природой. Но и они не задерживались здесь долго. Ведь как можно долго оставаться в таком месте? А уж если им случалось забраться на утес в такой час, то что-то внутреннее гнало их прочь... Прочь с навечно оставшейся в памяти картиной. Картиной того, что они никогда уже не смогут позволить найти себе вновь, но того, что останется как невысказанный идеал существования. И не все из них спускались тем путем, которым они пришли сюда. Многие отправлялись в дорогу иным путем. Путем, когда человек делает один шаг вниз, чтобы либо взлететь в своих мечтах, либо разбиться с молчаливой улыбкой счастья на собственном лице. Но в этот вечер не было там людей, да и не должно было быть. И каменные костяки их зданий высились где-то далеко-далеко, овеваемые совсем другим ветром, обносимые пеплом и снегом, который несет не зиму, но лишь грусть и печаль о тех, кто заигрался в вечную осень, свои амбиции и эгоизм. Но прочь, прочь мысли печали! Нет места даже памяти о людях в этих местах.
Уже совсем недалек был последний, самый жаркий луч солнца, когда небо прорезала золотая полоска. Полоска имела вид трещины, и как будто бы разрывала небо, заставляя по нему ветвиться золотистому разлому, напоминающему узоры цветов. Золотистое сияние от разлома становилось столь ярким, что на него было бы столь же невозможно смотреть как на солнце. В какой-то момент к сиянию присоединился хлопающий и слегка свистящий звук, а невидимые флейты заиграли дивный, ни с чем несравнимый мотивчик. Различить что-либо было бы все еще решительно невозможно, но звуки и свист нарастали, также как нарастала и мелодия, обволакивающая сначала утес, а затем и горы, степь, реку...
Сияние прекратилось, уступая ведущую роль в необычной картине чему-то, что не может быть увидено, но может быть лишь услышано. К флейтам присоединились трубы, скрипка и самые высокие струны гитары. Они говорили, пели, стонали, призывали и проклинали музыкой, дарящей покой и тысячу и одно небесное наслаждение.
Большая тень накрыла всю площадку утеса. Тень молниеносно пронеслась над камнями, закрывая солнце, заигрывая с ветром и... опустилась на одну из каменных глыб. На камень село божественно красивое существо с белыми, лебедиными крыльями. Ангел спустился полюбоваться на заповедной уголок измученной Земли. Солнце осветило фигуру ангела во всем великолепии. На глыбе сидела девушка-ангел. Ее фигура была безупречна: легкая, как летний дождик, полнота придавала ей одновременно женственность и черты, свойственные юности. Она была совсем не высока, напротив, весь ее силуэт излучал какую-то миниатюрность. Она была подобна маленькой звездочке в бесконечном космосе. Короткие волосы, которые одновременно имели все оттенки цветов, какие только бывают, топорщились милым ежиком и лишь некоторые прядки развевались на ветру. Очень тонкие, изящные запястья переходили в милые ручки и красивые пальчики, ласково лежащие на каменной глыбе. Белоснежные крылья подчеркивали линии ее спины, как будто бы молчаливо крича о совершенстве небесного создания. Девушка была совершенно обнажена, но ей было некого стесняться. Солнце освещало всю ее, во всем ее великолепии. Всю? Но откуда берется эта странная тень на ее прекрасном лице? Почему не падает свет на высокий лобик, на изящный носик с маленькой горбинкой, на огромные ресницы, на ямочки на щеках от улыбки... Постой! Или это не улыбка? Не разобрать... А какие у нее глаза? Не разобрать... Солнце, что же с тобой? Почему ты не хочешь светить на лицо этой ангела? Разве можно не освещать такой красоты?
...и последние лучи солнца, уже против собственной воли, подгоняемые никем не произнесенными словами, ставшими законом природы, падают на лицо девушки-ангела. Большие, идеальной формы карие глаза, как будто бы заполнены какой-то пеленой. А пухлые губки вместе с надменной линией рта скривлены в истерической усмешке. Тот час же напуганный ветер унесет фривольную песенку на иврите с губ девушки-ангела. Тот час же, обескураженный ветер возвращается, чтобы подобрать низкий, грудной смех, наполненный безумия и отчаяния. Ветру уже не вернуться, он слишком напуган... И ничто не помешает падающим из глаз девушки каплям. Каплям багрового цвета, несущимся вниз, куда-то в степь, возможно даже к реке... Солнце уходит окончательно и чудесные места погружаются в сумерки. Как только это происходит, лицо ангела искажается еще сильнее, в глазах зажигается противоестественная похоть, и дикий крик вожделения срывается с ее губ.
Начинается гроза. Еще недавно легкие, воздушные облака внезапно превратились в грозовые тучи, обрушившие всю свою ярость воды и молнии на содрогнувшуюся землю.
А музыка все продолжает играть все тот же и тот же мотив.
Разве не прекрасна эта картина? Была? И есть?
Девушка-ангел, не может насытить свою тело, не может насытить свою душу. Но она же ангел! Ангел, сошедший на землю, чтобы принять земное и вернуться на небо. Она срывается с камня и летит в тучи. Туда, где еще видны очертания ветвящегося портала, откуда она пришла. Зачем, зачем она это сделала? Зачем пришла сюда?
И тогда грянул гром, оглушительный, всесокрушающий. И бесстрастный, всеобъемлющий голос возвестил всему, что могло и не могло его слышать:
- Не даю последнего шанса тем, кто в нем никогда не нуждался. Не даю прощения тем, кто его просил. Не даю забвения или покоя тем, кто их искал. Не будет истины для земли этой. Не будет правды для детей моих. Не будет прощения для огня в чужих душах. Да не пребудет счастья и вечности, бессмертия и нравственности, удачи и благоденствия. Но будет путь свой у каждого, кто захочет его найти. Путь, который приведет каждого к утесу, где ждет его ангел порочный. И да пройдет он через искушение, как не прошел ангел, чтобы воссоединиться с самим собой, познавая сущность божественную. Да будет так, как не должно быть в мире, который не должен существовать. Я сказал!
И как только стихли слова, все замерло. Лишь покачнулась каменная глыба, на которой сидела недавно девушка-ангел. Покачнулась и полетела вниз с утеса. И достигла глыба земли. В тот миг, когда камень соприкоснулся с землей, он разделился надвое и превратился в мужчину и женщину. Они были молоды и прекрасны. Они были порочны и безупречны. А имена их еще не скоро кто-нибудь узнает... Человек шел дальше. Против всего и вопреки всему


Music now Chris Rea - Road to hell
Я такой? одержимость