Игнат живет на самом краю деревни. Домик у него может и небольшой, но хоть сейчас деревенские пейзажи рисуй. Завалинками в землю врос, ставенками покосился, от дождей стенами потемнел. Живет Игнат бобылем, а места в доме на двоих хватит. Поэтому, когда к председателю в контору зашел один знаменитый писатель, представился, улыбнулся вежливо на восторженные возгласы, а потом попросил пристроить его где-нибудь на жилье, то и вопросов не было – к Игнату.
Председатель лично вызвался его проводить и перед Игнатом ходатайствовать. Весь язык по дороге истрепал:
- Как жизнь в городе?
- Пыльно и душно, - отвечал писатель, - Жестоко и страшно.
- А у нас тут хорошо, только вот с инвестициями плохо. Не идет в деревню иностранный капитал.
- Ничего, поднимется деревня и Россию-матушку за собой потянет.
- Да-да, мы крестьяне твердо на земле стоим, родину накормим. А к нам по какому поводу?
- Писать роман о современной деревне, о простых подвигах и жизни крестьян. О природе писать буду, о том, что здесь корень, самая суть всей жизни. Эпохальная вещица, скажу я вам, должна выйти.
- Тем более к Игнату! У него за огородом этой природы целый лес. Птички к кормушке прилетают, один раз даже сохатый к дому выходил. Так что в самый раз.
- Представляете себе роман о простых мужиках русских? Пусть не очень образованных, диковатых, но таких правдивых, искренних. Эпохальная вещица получиться, носом чую.
- Да-да, Игнат он ведь потомственный крестьянин. А о подвигах современных руководителей деревни писать будете?
- Несомненно.
- Ну, и ко мне захаживайте. Я вам свой бизнес-план покажу.
- Всенепременно, милейший.
Так он до Игната, щебеча как две синички, и дошли. А тот как раз на завалинке сидит, самокруточку крутит, да против солнышка щуриться. Писатель как его увидел, чуть слезу не пустил:
- Господи, какой типаж!
- Митька, - нахмурился Игнат, - ты это кого ко мне привел? Какого хуя он тут ругается?
- Придержи язык, - залился краской председатель, - Это великий писатель из города.
Тут уж краской и писатель залился:
- Ну, скажем не великий, но писатель.
- Это ты книжки что ли пишешь?
- И я тоже.
- Чудной что ли?
- Малость, - рассмеялся писатель, - Милый мой человек, экий вы настоящий!
- А то, чай не призрак, настоящий, какой есть.
- Ты, Игнат, хватит лясы точить. По делу мы к тебе, - вмешался в разговор Митька.
Так у нашего Игната в доме писатель завелся. По утрам писатель вставал и делал во дворе зарядку, раздевшись по пояс, умывался холодной водой из рукомойника. Много улыбался, и выглядел очень довольным. Игнат же по наставлению председателя, вдохновлял писателя – садился на завалинку, самокрутки крутил, на солнце щурился и улыбался щербато. По вечерам Игнат зажигал свечу и занимался мелкими хозяйственными делами: то валенки подшивать сядет, то сеть плетет — опять же вдохновляет.
А как пошли первые листки рукописи, давай писатель к мужику приставать:
- Вот, Игнат, начал я писать роман. Почитай, пожалуйста. По-моему очень хорошее начало получилось. Пальчики оближешь! Как с картинки. Но хочу от тебя искреннее мнение услышать.
А крестьянин грамоте не обучен, читать-то и не может, но и сказать об этом духу не хватает. Как тут писателю признаешься, что вместо подписи всю жизнь крестик ставишь, что газета в доме только, чтобы печь растапливать, поэтому Игнат, рукопись ухватил:
- Обязательно, товарищ писатель, прочитаю и мнение свое скажу. Ты спать ложись, а я пока к свече присяду, да утром скажу.
Наутро писатель к Игнату на завалинку подсел и в лицо заглядывает. Минуту другую молчит. Игнат не дурак, тоже помалкивает, да на солнышко щуриться.
- Ну? – не вытерпел писатель.
- Очень хорошо, - врет напропалую Игнашка, - Очень натуралистично, как картинка перед лицом, прямо с нашей деревни рисовали.
Писатель в улыбке расплылся:
- Милый мой человечище, да ради такой похвалы я готов от любой премии отказаться! Спасибо. Услышать такое от простого мужика для меня предел мечтаний.
Тут и Игнашка наш в улыбке поплыл:
- А то. Я человек такой – всегда правду скажу! Пишите дальше, у вас получается, - и снова на солнце уставился.
Писатель рукопись ухватил и в комнату, даже зарядку сделать забыл. Весь день писал, а вечером опять к Игнату:
- Прочитаешь?
- А то, прочту, конечно.
Писатель листами тут же зашуршал:
- Только вот в этом месте – и в листик тыкает пальцем, - мне кажется, характер слабовато прописан. А тут вот пейзаж как-то не уместен. А тут вот как-то фальшивит.
- Посмотрим, - сказал Игнат, - Утро оно вечера мудрее, так что поутру подходи – погуторим.
Писатель аж спал плохо ту ночь, все мучался, что крестьянин ему скажет, а вдруг не получается у него про деревню писать, так чтобы сердце щемило, чтобы крестьяне как живые перед глазами стояли.
А утром Игнат хмурый на завалинке сидит:
- Поди сюда, писака!
Тот головой в плечи вжался, робко присел к Игнату:
- Что? Очень плохо?
- Переписать треба! – неумолимо резанул с плеча крестьянин, - Полная хуйня у вас тут получилась! Наиполнейшая. Вот сюда смотрите, - и пальцем тычет в то же место, что писатель накануне, - Это что характер? Это хуета какая-та, а не характер. Очень слабо, товарищ писатель, очень слабо. Тепереча здесь. Нахуя здесь пейзаж? Какого собачего хуя он здесь стоит? Ему что тут место что ли? Убрать к ебеням его отсюда! Так, ну здесь фальшивит, ты и сам знаешь. Фальшивит так, как Матрена наша песни поет, а поет она, я вам скажу, очень хуево.
Писатель поник, лицом побледнел:
- Да-да, Игнат, прав ты, как никогда. Очень плохо у меня здесь вышло. Перепишу. Очень плохо, неискреннее. Спасибо тебе, Игнат, настоящий ты человек.
- За что спасибо-то? Я тебя тут на хуях таскал, а ты мне спасибо. Чудной человек.
- Эх, Игнат, да лучшего критика у меня за всю жизнь не было! Ты ведь, не стесняясь, правду-матку режешь! И не просто так ругаешься, а по делу. Характер ведь и впрямь слабоват, пейзажик опять же не к месту, да и тут вот фальшивенько. Спасибо, Игнат, что не постеснялся правду сказать.
- Да, не за что, товарищ писатель. Мы крестьяне правду шибко любим.
Так они все лето и прожили. Игнат важный стал, даже очки в карман нагрудный положил, так, чтобы торчали. Дескать, вот зрение хоть и слабо, но читаю. К осени роман был готов, писатель ходил довольный – эпохальная вещица получилась. С Игнатом тепло попрощался, расплакался при этом словно баба какая, обнимал его и все приговаривал:
- Настоящий вы человечище, Игнат! Таких вот критиков нам, писателям, очень не хватает. Без вас, Игнат, ничегошеньки бы не получилось.
К зиме роман опубликовали, писатель премию получил какую-то знаменитую. Часто писал Игнату письма душевные. Тот меня тогда звал, мы с ним усаживались на завалинку, Игнат крутил самокрутки, я ему читал вслух, он смахивал рукавом слезу да оправдывался, дескать, от солнца глаза слезятся.

Current music: Джан Ку - Плебей