Так уж получилось, что судьба дарила мне множество самых разнообразных работ. Надо думать, что и еще подарит, поскольку, как по мне, то постоянно заниматься одним и тем же делом совершенно неинтересно. Нет, понятно, что если человек двадцать пять лет шьет мешки или, к примеру, водит самолеты, то волей-неволей он становится мастером своего дела. Опыт, он и в Африке – опыт. Однако ж мне все-таки неймется, хочется постоянно чего-то новенького, попробовать чего-то такого эдакого. Да и талантлив я, черт побери, да и от скромности врят ли помру. Хотя, лучше не зарекаться…

Ну, дык, все не том. А о том я, други сердешные, что любое занятие, которым человек занимается, приносит ему впечатления. Радостные ли, печальные – тут от многих факторов зависит, главное, как распорядится человек этими самыми впечатлениями. Вот торговля, к примеру, на меня наводила уныние, хотя кое-какие менеджерские приемчики все ж ухватил. Копание в компьютерных железках дала мне опыт «продвинутого пользователя», хотя ощущал себя полным бараном – до сих пор не знаю, как же все-таки ета штукенция фурычит. Самое загадочное в ней – электричество, но, вот, поди же, я и электриком успел поработать…

Опять я не о том. Самое потрясающее впечатление, все же, при разнообразии опробованных профессий, я получил от той, на которую учился. Честно говоря, быть архитектором мне не хотелось. Когда я учился в восьмом классе школы (а тогда было восьми и десятилетнее образование), то как-то само собой пришло решение, что учиться в девятом-десятом мне не хочется, надо бы уже научиться чему-то стоящему, то есть профессии. Родители дали проштудировать мне справочник по среднеспециальным и среднетехническим училищам, и я выбрал… Геодезиста, то есть землемера. Вот, почему-то было это мне по-душе, хотя почему, хоть убей бог – не помню. Что-то мне нравилось в картографии, что-то манило. Может быть, мнимая свобода бродить по земле? Или возможность ориентирования на местности? Мне в детстве всегда нравилось бродить по лесу, и ориентировался я неплохо, каким-то неведомым чувством всегда зная направления. Когда я слышал, что люди где-то заблудились, то недоуменно пожимал плечами. Была еще мысля в штурманы податься, но моряком или летчиком, что-то не хотелось быть. Мне нравилась твердая земля под ногами и возможность ее мерять собственными шагами.

Детские фантазии прервали взрослые, поскольку категорически заявили, что для такого способного мальчика, как я, геодезист неподходящая профессия, с неподходящими приятелями. Не престижно, короче. И не денежно. Они ошибались – сейчас геодезисты очень даже востребованы. Ну, да не в этом дело – геодезистом я мог стать и позже, поскольку мало-мальский курс геодезии освоил, когда на архитектора учился, отмерить теодолитный ход и сейчас могу. Предложили мне на выбор три направления: мастер-краснодеревщик, ювелир или архитектор. Как вы догадались, выбрал последнее, поскольку к геодезии имело кое-какое отношение. Было скучно. Чуть не выгнали за неуспеваемость. Учился на трояки. Профессию не любил. Учиться дальше, в институт, не пошел. Работать по профессии после армии не стал.

Вы спросите – какие же положительные впечатления от всего этого я почерпнул? Ну, во-первых, все ж, нас учили хорошо, даже очень, с современным образованием не сравнить. Много чего такого в мою непонятливую головенку напихали, что часто мне в жизни пригождалось. А когда решил завязать с разгульной своей жизнью, определится с тем мастерством, о котором писал в начале поста, то ничего кроме архитектуры у меня в мозгах и не всплыло. Вернее дома меня проектировать не тянуло, но в благоустройстве интерьера, думаю, себя бы проявил. Но судьба улыбнула: взяли меня в подельники именно архитекторы, а не дизайнеры, да еще и посрамили, что в дизайнеры хотел податься. И, вот, когда отработал три года в архитекторах, пришло ко мне новое, еще неведомое впечатление, от которого дух захватило.

Сейчас попробую объяснить. Понимаете, раньше я любой труд разделял на два вида: гуманитарный, когда не видишь напрямую результат своего труда, и реальный, когда ты делаешь какую-то вещь непосредственно (яму копаешь, ягоды собираешь или дом строишь – можно пощупать). Архитектор непосредственно работает с бумагой, неважно вручную ты начертил-нарисовал или на компьютере, а затем распечатал. Грубо говоря, заказчик покупает у тебя бумагу, на которой распланировано, как и из чего ему дом строить. Вот, казалось бы, мой непосредственный труд – проект. Но как только я начал видеть своими глазами построенные по моим проектам дома, как только стал заходить внутрь и ориентироваться в них, как в своем собственном доме, то на меня снизошло озарение: ешки-макарешки, это же тоже мой труд, мое детище, я эти дома знаю, как свои пять пальцев, они мне, как дети, знакомы до последнего гвоздя, выстраданы полудневными размышлениями и полуночными вычерчиваниями. Снизошло, как чудо, ощущение божественного: моя идея, как непорочное зачатие, воплотилась трудом и волей других людей, без моего непосредственного участия. «Азм есть волею моей…!» - простер я руку. Трах-тибидох…

Короче, «что нам стоит дом построить, нарисуем – будем жить». Не возгордился, конечно, нет повода, до Великого Делания, как до Парижа пешком. Но ощущение осталось, как послевкусие от бокала вина. Прикольно.