Из всей таблицы умножения Наташка больше всего любит умножение на пять.
-Пять, десять, пятнадцать, - считает она, прыгая рядом со мной по дороге в школу, - двадцать, двадцать пять, тридцать... тридцать пять, сорок, сорок пять...
-Хватит, - говорю я. - Пока хватит.
Сорок пять - это ужасно много.

Пять - я научилась читать. Папа показал мне буквы, за что мама ругала его в последующие годы, выдирая из моих рук очередную книжку.
-Господи, опять она читает! Иди гулять!
Иду гулять. Одна. Мастерю из одуванчиков и спичек золотоволосых принцесс в зеленых коронах и разыгрываю с ними прочитанные и пересочиненные сказки.
Хотя первыми книгами были вовсе не сказки, а полное собрание сочинений Чехова на даче у московской родни. Других книг там просто не было.

Десять - мне выписали очки. Последствия чтения по ночам под одеялом. С фонариком. И у окна, в которое светит красно-синяя реклама аптеки.
Тогда же я уговорила маму остричь мои тощие мышиные косички. И долго стояла у зеркала, знакомясь с собой заново.

Пятнадцать - восьмой класс, пятерки, чудовищно беспомощные стихи, чудовищно фантастические рассказы, навеянные Снеговым, Гуревичем, Сергеем Павловым - "плещутся о берег, очерченный Плутоном, звездные моря". Приняли в комсомол. Выбрали комсоргом - за пятерки и потому что никто больше не хотел. Через три месяца тихо переизбрали, убедившись, что политической активности от меня не дождутся. Кажется, это был первый и последний случай в моей жизни, когда я занимала руководящую должность.

Двадцать - Челябинск, институт культуры, общежитие, библиотечная практика, книги, книги, книги. Курсовая по Лермонтову, курсовая по Симонову, дипломная по современной латиноамериканской литературе. И впервые прочитан Толкин.

Двадцать пять - Москва, шальная, полуголодная, самостоятельная жизнь, "Сильмариллион", переведенный просто так, чтобы прочитали другие. Неожиданное предложение от "Северо-Запада" - Стерлинг Ланье, потом прекрасная Элизабет Бойер, потом великолепный Финней для "Армады", переводы, переводы, переводы... Пальцы сбиты до крови пишущей машинкой - компьютера еще нет. Теперь я точно знаю, что перевод - это мое.

Тридцать - взяла да и начала курить. Просто так. Ролевые игры, придуманный мир, жизнь, перевернутая с ног на голову сумасшедшей любовью.

Тридцать пять - жизнь снова стала на ноги. То ли отрезвела, то ли повзрослела. Пустота внутри. Еще не знаю, что через неполный год, как раз под Рождество эту пустоту заполнит будущая Наташка.

Сорок - уже здесь, уже в Питере, уже в настоящем, суматошном, невыразимо нежном существовании. Неужели пять лет уже прошло? Мамочки, как быстро...

Сорок пять... нет, не надо торопиться. До этой даты еще целых пятнадцать минут.

И полный офф-топик: милый, милый мой, я тебя очень, очень люблю.