Тоже рассказ по миру суперов... и тоже по "Звезде". Хотя и с иным настроением.

Сталь против стали
Пригород Берлина, август 1945
В этих местах я еще не бывал. А может, и бывал – во время наступления, только не запомнил. Как-то тогда было не до любования пейзажами.
Сейчас же здесь любоваться особо нечем – разрушенные и пустые дома. Наши, конечно, стараются все наладить, да только сюда, видно, еще не дошли. Оно и скверно – в таких вот пустующих руинах укрываться можно без проблем.
Видимо, кто-то и укрылся.
За последние два месяца погибло трое суперов – Бомбер, Версаль и Орел. Американец, француз и наш, два левитатора и гипнотизер. Причем все трое – бывалые бойцы, всю войну прошли… а вот теперь, уже после победы, погибли. Точнее, были убиты – непонятно кем.
И вот теперь «Звезда» по всему Берлину ищет этого убийцу. Проверяем каждый уголок; думаю, союзники в своих зонах тоже все вверх дном переворачивают.
Я вот здешние места проверяю. Со стороны, наверное, смотрится как сюжет для картины – советский офицер идет по искореженному войной немецкому пригороду. Как понимать такую картину – другое дело… хотя мне здешние дома не жалко. Тем, кто станет жалеть, стоит в Минск съездить и посмотреть на то, что немцы там оставили.
Нет оснований думать, что убийца именно здесь, но Волхв утверждает, что его собаки видели кого-то со знакомым запахом. Точнее сказать не может – когда он переводит разум в зверей, то все по-другому воспринимает, и человеческими словами не опишешь.
Так что я решил эти места посмотреть лично. Благо мне дар вполне позволяет работать без прикрытия; нечего других отрывать, у них и так работы полно.
Я повернул за угол, на очередную пустую улицу. Жаль, что сильный ветер, мешает нормально прислушиваться… хотя мне и так до слуха Волхва далеко.
Только вот ветер не так силен, чтобы не услышать слова:
– Guten Tag, Herr Eisensoldat. Какая приятная встреча.
Я остановился. Обернулся – неспешно. И взглянул на выступившего из руин человека; мы стояли на разных концах улицы.
Жесткое лицо, холодные светлые глаза, и коротко подстриженные светлые же волосы. Подтянутая фигура… причем, что неожиданно – в форме, в полной форме вермахта. Надел он ее специально здесь, что ли?
Но самое главное – я его знаю.
– Оберст Фридрих Крамер, – медленно произнес я. – Раубриттер.
– Он самый, – по-волчьи усмехнулся Крамер. – Рад, что меня помнят.
Еще б я его не помнил… не раз встречались на фронте. Пару раз он дрался с Витязем, и Илья его чуть тогда не достал.
Я мысленно связал все, что знал о трех убийствах – точный выбор места, раны от клинка или смертельные удары рукой, – и кивнул:
– Так это тебя мы ищем?
– Видимо, так, – пожал плечами Раубриттер. – Вот я и нашелся.
Именно что нашелся. Если б он меня не окликнул – я бы мимо прошел, не умею я чуять, я ж не Волхв… впрочем, как я понимаю, на дорогу Волхва он бы и не сунулся.
– Ты собрался драться?
– Убивать, – поправил Крамер. – Ничего личного, Железный Солдат, но это работа.
– Почему?
Честно, я не понимал.
– Раубриттер, про тебя ведь мы уже немало знаем… лишь случаем твою причастность к заговору Штауфенберга не доказали. Ты же против Гитлера был.
– Против Гитлера, но никак не против Рейха, – уточнил Крамер. – Фюрера надо было менять, с этим я и сейчас соглашусь, но вот сдаваться… нет.
– Мы уже победили, – напомнил я.
– Es ist offenbar*, – согласился Раубриттер. По-русски он говорил лишь с небольшим акцентом, но на родной язык сбивался постоянно. – Но, видишь ли, для меня война еще не окончена. Сдаться? Ха! Чтобы попасть под суд?
– Под суд попадают эсэсовцы, и те, кто вырезал людей в деревнях и городах. Командир вермахта попадет лишь в плен.
Именно это, думаю, Крамеру и светило. Он всегда был просто армейским командиром, пусть даже и дрался обычно сам – как и почти любой супер. И явно предпочитал драться с суперами же; не могу сказать, считал ли он бой с бессильными против него обычными солдатами нечестным или просто неинтересным.
– Плен, – фыркнул Раубриттер. – Еще лучше. Меня, воина из воинского же рода, пленяют те, кто даже дворянского звания не имеет? Nein.
Я смотрел ему в глаза и понимал – да, для него все так и есть. Уж не знаю, что более весомо – нежелание сдаваться или то, что он нас считает недостойными взять его в плен… но итог один.
– Так что моя война еще идет, – повторил Крамер. – У меня больше нет полка, но лишать вашу коалицию суперов по одному я могу – и буду это делать.
– С другими ты тоже так беседовал?
– С другими была не та обстановка… и не те люди. С тобой и твоими соратниками мы не раз сталкивались, и я не мог не проявить уважения.
Я незаметно опустил руку на пояс – к маленькому мешочку, где позвякивают осколки металла. Каждый я знаю наощупь.
И ощутил, как тело начинает наполнять привычная сила, а сердце принимается биться в ритме с гудением мотора.
– Я знаю, что остальные далеко, – сообщил Крамер, – так что поединок пройдет без помех.
– Думаешь, переживешь этот бой?
Он вновь усмехнулся.
– Да. А если нет… так что? Ich bin der Raubritter… und ich will sterbe wie Raubritter**.
И с последним словом его тело стремительно покрылось тускло блестящим металлом, надежно защищающим своего хозяина; та самая естественная броня, за которую он и получил свое прозвище, живой и очень крепкий металл.
Крамер сорвался с места; разделяющее нас расстояние он бы преодолел за считанные секунды… но мне требовалось куда меньше.
Сунуть руку в кисет, нащупать нужный осколок. Принять в себя силу того, от чьей брони он взят.
И вскинуть руку, посылая из сжатого кулака невидимый сгусток энергии.
Грохот пушечного выстрела разнесся по тихому пригороду; удар пришелся прямо в грудь Крамеру, швырнув его назад, впечатав в пошедшую трещинами стену. Прямое попадание из танковой пушки – неплохо, правда?
Но он встал. Потряс головой; мелкие трещины на его доспехе уже срастались, вновь создавая сплошную защиту. Жаль, но броня Раубриттера более чем крепка – из автомата или пистолета ее вообще не пробить.
– Am Anfang***… – усмехнулся он и вновь ринулся в атаку.
Вновь громыхнули выстрелы; стреляю я куда чаще танка. Но на сей раз он оказался слишком быстр – броня его движений отнюдь не стесняет.
От первого выстрела Крамер увернулся, второй прошел над ним, а третий… а третьего я сделать не успел.
Раубриттер достиг меня и нанес удар кулаком.
Это очень хорошо, что среди перенимаемых с металла способностей есть такая же прочность… и неприятно, что нет веса.
Удар Крамера швырнул меня в буквальном смысле слова сквозь стену; кирпичи разлетелись во все стороны, а я прокатился по мостовой. И только успел встать – как надо мной вновь навис Раубриттер.
Несколько его ударов я сумел отвести в сторону или пропустить мимо себя; но он легко отыскал слабину в обороне – и второй, не менее мощный удар отправил меня метров на двадцать назад. Позаимствованная от танка броня снова спасла, но долго так продолжаться не может, защита тоже не вечна. А если я разожму кулак, в который впивается осколочек танковой брони… то и вообще.
Дело плохо. Я же все-таки больше стрелок, перенимаю способности у дальнобойного оружия. А Крамер – рукопашник, причем с колоссальной силой; свой любимый родовой цвейхандер он использовать не будет – танковую сталь ему не пробить, в клинке ничего особого нет. Но ему и кулаков хватит.
Но отбросив меня, немец тем самым помог – дал пару секунд на то, чтобы коснуться кисета и поменять осколки.
Вскочив на ноги, я кинулся прочь от него, слыша за спиной металлический топот.
– Отступаешь, Eisensoldat? – донеслось в спину. – Что-то не быстро…
Он осекся – поняв, что я вовсе не убегаю, а набираю разгон.
Для взлета.
Улица мелькнула внизу, когда я взмыл в небо; плечи едва заметно дрожали – так мое тело передавало ощущения от вибрации моторов самолета, осколок обшивки которого я сейчас держал.
Описав дугу, я увидел внизу Крамера, в ярости сжавшего кулаки; этого он явно не ждал. Еще бы; осколком самолета я обзавелся уже после нашей последней встречи.
Но бежать я сейчас не собирался. Ну да, уйду… и где потом ловить Раубриттера?
Авиационные пулеметы его доспех не пробьют… но я ведь не зря копировал бомбардировщик.
На этот раз невидимые сгустки энергии (кинетической, как говорит Мечетник) отделяются в районе солнечного сплетения, и грохот разносится, наверное, по всему пригороду.
Конечно, Крамер постарался не попадать под эти удары: он хорошо знал, что такое авиабомбы. Как и я, впрочем. Как и все мы.
И, к сожалению, он действительно под большинство из них не попал; несколько взрывов задели Раубриттера, но он легко сумел заживить повреждения. А ведь у меня запас копий снарядов отнюдь не бесконечен…
Крамер это знал; и потому ожидал, что когда боезапас у меня истощится, то я либо улечу, либо спущусь; в любом случае он ничего не терял. Логичный план.
Да. Только можно действовать и не логично.
Вновь касание кисета – и новый кусочек, от обшивки истребителя. И резко возросшая скорость.
Я зашел на очередной вираж – и снизился до максимума, летя над самой мостовой, прямо навстречу Раубриттеру. Он явно понял – и усмехнулся, занося кулак. Даже не читая мысли, можно было сказать, о чем он думает – сочетания его огромной силы и моей скорости хватит, чтобы разбить даже танковую броню… не то что хрупкую рубку самолета – свойства которой скопированы для головы.
А он выстоит.
Но это вряд ли.
Я сунул руку в кисет, приближаясь на максимальной скорости, какую мог развить истребитель. Остаются последний десяток метров… последние метры… последние сантиметры…
И я сжал в кулаке сразу несколько осколков.
Мало кто знает, что со мной происходит в таком случае. Я не могу перенять способности к стрельбе или движению у многих машин… но я по-прежнему беру их прочность. И то, что обычно не перенимаю.
Вес.
Сжав в руке осколки трех танков и двух самолетов, я не смог бы даже сдвинуться – но при развитой скорости и таком малом расстоянии до Крамера это было уже неважно.
Я врезался в него словно бронепоезд, сорвав с места; мы пролетели по всей улице, и, кажется, сквозь три стены. Только можно было порадоваться про себя, что тут никого нет…
Кажется, я на мгновение потерял сознание. Но когда очнулся…
Осколки больно впились в ладонь; я разжал пальцы, высыпая их в кисет. Поднял голову.
Крамер стоял у стены… нет, был впечатан в эту стену. Доспех – покрыт глубокими трещинами, практически расколот; все же и его прочность не безгранична. Глаза – затянуты туманом беспамятства, который уже начал рассеиваться.
Через секунду он придет в себя. Через пару секунд – начнет затягивать разломы.
Я нащупал самый маленький осколок и сжал в кулаке; вскинул руку.
Три выстрела – из скопированного рукой пистолета. Три невидимые пули – точно туда, где расколота броня; может, обычные пули бы и не прошли, но никак не моя энергия.
Три смертельных выстрела – потому что броня Раубриттера защищает только снаружи.
Крамер резко дернулся, содрогнулся всем телом; глаза прояснились, и он осознал, что произошло.
Коротко, хрипло выдохнул:
–Wie Raubritter…
И рухнул у стены.
Я отпустил осколок пистолета и попытался сесть; со стоном осел назад. Болело все тело, особенно левое плечо, которым я врезался в Крамера; броня броней, но такие удары просто не проходят.
Рядом замерцал едва заметный силуэт, и я вздрогнул, но тут же расслабился, когда словно из воздуха объявился худощавый блондин.
Как обычно – Привид всегда становится невидимым перед перемещением.
– Ого… – удивленно протянул он, оглядывая поле поединка. – Роман, ты цел?
– Вроде бы, – я вновь попытался приподняться, и Привид подхватил меня, помогая встать на ноги.
– Раубриттер, да? – хмыкнул он, бросив взгляд на Крамера; броня с того уже исчезла. – Это он и убивал?
– Да. Воевал… дальше.
– Мало ему шести лет было… – проворчал Привид. – Идти можешь?
– Да… Стоп. Помоги-ка…
С помощью Привида я добрался до места, откуда Крамер впервые выступил. Если я его правильно знаю…
Да. Минута поисков наощупь – и мы вытащили на свет длинный тяжелый меч в ножнах, родовой клинок Крамеров. Не знаю, каков он – это Сергей Алексеевич рассказал бы в подробностях – но ясно, что оружие хорошее.
– Что с ним будешь делать? – поинтересовался Привид, кивая на двуручник, который я еле удерживал.
– Узнаю, кто из родичей Раубриттера жив, – пожал плечами я. – Отвезу им.
– А если никого нет?
– Тогда себе оставлю. Как трофей.
Я бросил взгляд туда, где лежало тело Крамера. И добавил:
– По-моему, заработал.

*Es ist offenbar - это очевидно.
**Ich bin der Raubritter… und ich will sterbe wie Raubritter - я раубриттер, и умру как раубриттер. Тут слово не перевожу, потому как действительно есть такой термин, "рыцарь-разбойник" буквально переводится.
***Am Anfang - в начале.
28.01.2009 – 02.02.2009

Фоновая музыка Rhapsody of Fire - Shadow of Death
Настроение: творческое