Дальнейшее Котенку запомнилось слабо: лишь режущие плечи ремни, попытки вспомнить все, что учитель говорил о дороге и деревнях на ней, и страх. Страх за жизнь Чаркура, смывающий усталость и придающий силы, дающий возможность идти дальше.
К счастью, деревня – крупная и богатая – оказалась не так уж и далеко. И хотя крестьяне уже, конечно, легли спать – Котенок разбудил жителей ближайшего дома отчаянным стуком в окно, сумел перекричать вышедшего на шум недовольного хозяина, потом добудиться лекаря и притащить его в этот же дом…
Только потом он позволил себе рухнуть на какой-то жесткий и неудобный табурет, прислониться спиной к стене и погрузиться в зыбкую дремоту, поминутно просыпаясь и глядя туда, где лекарь колдовал над Чаркуром. Котенок отчаянно хотел помочь, но усталость взяла свое, и тело казалось каменнным.
Безымянные были милостивы – лекарь оказался умелым, свое дело знал очень хорошо. И, закончив, заверил мальчика, что Чаркур выживет, если будет лежать спокойно и выполнять все назначения. Выслушивая сбивчивую благодарность, он только усмехнулся и сказал, что ради такого и стоит его работой заниматься.
Чаркур пришел в себя в середине следующего дня. Узнал обо всем, что случилось, похвалил ученика за верные решения, и о чем-то серьезно задумался. Благо времени хватало – встать лекарь разрешил лишь через неделю, а двинуться в путь – еще дня через четыре. Другой бы оправлялся дольше, но на Чаркуре всегда раны хорошо заживали.
Хорошо еще, что не так давно им выпало сопровождение нескольких купцов, которые на плату не поскупились. Так что хватило и на возмещение беспокойства хозяину дома, и на плату лекарю, и на еду.
А дальше был небольшой город, в котором они задержались на несколько дней; Чаркур причин не объяснял, но отпускал ученика побродить по улицам, пока сам наведывался к городскому судье. Зачем – Котенок понятия не имел, но резонно считал, что учитель ничего без причины не делает.
Повод выяснился, когда они отправились в храм. Котенок поначалу решил, что Чаркур желает принести жертву за выздоровление… но не тут-то было. Поздоровавшись с пожилым жрецом, наемник заявил, что хочет заплатить за обряд.
– Какой именно? – поинтересовался служитель богов.
И прозвучало слово, от которого у жреца брови взметнулись к редким седым волосам, а Котенок вообще замер на месте, будто громом пришибленный.
– Усыновления.
Слегка придя в себя, жрец заметил, что тут нужно разрешение судьи… и Чаркур немедля извлек из сумки требуемую бумагу. Жрец уточнил, кем является усыновляемый и вновь проникся сомнениями.
– Парень из Отребья, принимаемый в Семейство… а что скажут другие члены той же семьи?
– Попаду в Бездну – обязательно у них спрошу, – пообещал Чаркур, начавший слегка злиться. – Сейчас я – старший в Семействе… да и, собственно, единственный, так что моего согласия хватит. Какие-то еще препятствия?
Таковых жрец не нашел.
Огонь обряда и речь жреца отпечатались в памяти Котенка на всю жизнь. Все, пережитое во время ритуала, запомнилось удивительно ярко и четко… хотя подробно он никому не пересказывал. Это стало очень личным воспоминанием.
И уж конечно, врезались в память широкая ладонь на голове (на этот раз без перчатки) и низкий голос Чаркура, твердо чеканящий:
– Свидетельствую перед богами и людьми, что это мой сын, и что имя ему – отныне и до смерти – Виликур Острый Коготь!
Окончательно происшедшее Котенок… нет, уже Виликур осознал в местном трактире – где они праздновали обретение семьи и имени. И именно там, поставив на стол кружку с первым выпитым в жизни вином, он взглянул в глаза новообретенному отцу и спросил:
– Почему?
– Видишь ли, – усмехнулся Чаркур, – я не знаю, будут ли у меня самого дети. Пойди найди женщину, которая выйдет за такого бродягу как я… да и еще причины есть, по которым я не уверен – стоит ли вообще заводить. А ты мне сыном действительно стал.
– Но кровного родства ведь нет.
– Ну, что души у нас похожие – это, думаю, ты и сам понял. А что до крови… Во-первых, повидал я детей хороших людей, которые были гнилью последней. И напротив – видел, как сын подонка оказывался героем. А во-вторых… теперь родство у нас есть. Кровь точно смешалась.
Вот в этот момент, слушая спокойное, негромкое объяснение, Виликур окончательно поверил в то, что семья у него действительно есть.

– Так все и было, – закончил рассказ юноша и улыбнулся. – И отец прав – мы в самом деле похожи. Не лицом, а душой… он говорит, что сам в моем возрасте таким же был.
– А что за причина… – начал было любопытный Гайджанги, но моментально понял всю бестактность вопроса, который хотел задать, и оборвал фразу на середине.
– И вот что скажу… – добавил Виликур, – я не думаю, что родной по крови отец был бы лучше.
– Ну вот, только отойдешь, а тебя уже обсуждают, – Чаркур совершенно бесшумно объявился из чащи с охапкой веток в руках. – Предлагаю все же отвлечься от воспоминаний и поесть.
Авидж поймал себя на странной мысли: он впервые встречал людей, которые в присутствии Сына Клана вели себя… совершенно обычно. Как с любым другим человеком.
И это Орлу, пожалуй, нравилось. Во всяком случае, было непривычно.

Как и говорил Чаркур, в это время года у Лейлата вечером уже почти никого не было. Почему так – Авидж предпочитал не уточнять. Вообще, это ему не слишком-то и интересно было.
Главное, что это оказалось очень кстати. Пришлось подождать всего десяток минут – пока последние гости «Оранжевого топора» либо покинули заведение, либо ушли наверх.
Увидев в дверях четверых гостей, трактирщик изрядно удивился: даже поморгал, убеждаясь в том, что глаза его не обманывают. Похоже, Чаркура и сына в компании с богатыми господами он увидеть не ожидал.
Наемник уверенно прошагал через весь зал, облокотился о стойку, и без предисловий поинтересовался:
– Лейлат, кто меня несколько дней назад нанять пытался? Тот, в капюшоне, с которым меня Прешкай свел.
И вот теперь трактирщик испугался – Авидж понял это по изменившемуся дыханию, а остальные просто увидели, как исказилось лицо Лейлата.
– Я… не могу сказать, – наконец выдохнул он.
– Можешь, – Чаркур изменил позу, опершись о стойку обеими руками. Железные перчатки мигом приковали внимание Лейлата, и смотрел он только на них. – И скажешь. Кто?
– Да пойми, Чаркур! – взмолился трактирщик. – У меня такое будет, если я языком трепать стану…
– Не согласится ли господин лучший довод показать? – осведомился Чаркур, поворачивая голову к Авиджу.
Тот мгновенно понял о чем идет речь, и в третий раз за день вытащил из-за ворота пластинку с орлом.
Лейлат сравнялся цветом лица с чисто вымытыми тарелками.
– Ну так что? – поинтересовался Чаркур. – Говоришь имя, или идем за стражей?
– Стража его не тронет, – выдавил Лейлат. – И ты меня тоже… господа ведь не позволят меня… того?
В последней фразе скользнула явная неуверенность.
– Ах вот даже как? – весело удивился Чаркур. – Ну хорошо, ты прав. Я тебя трогать не буду. И стражу, возможно, твой покровитель тоже отведет… А знаешь, что я сделаю? Пойду сейчас прочь. Выйду из Аймира и направлюсь в Замок Чистого Ручья… тут он в одном-двух днях пути, если помнишь. И попрошу встречи с его Хранителем… Джаношем Могучим Воином из Клана Орла. И поведаю ему, как в «Оранжевом топоре» нанимают убийц для Детей Кланов… Орлов, в частности.
Наемник помолчал и поинтересовался:
– Дальше говорить?
– Н-не надо, – только и смог ответить Лейлат. Джанош из Клана Орла в Аймире был известен; человек это был сильный, не злой, но крайне вспыльчивый, и очень ревностно относящийся к чести Кланов и всему, что было с ней связано. Если бы Чаркур исполнил свою угрозу, то Лейлат мог бы сразу себе собирать дрова для костра.
Пожалуй, разъяренного Орла не остановил бы и лично Хранитель города. Тем более, что не так давно Джанош с Джалсурем почему-то серьезно разругались, и с тех пор Орел в Аймире не показывался.
– Скотина ты, Чаркур, – уныло вздохнул Лейлат. – И что мне теперь делать?
– Имя назвать, – отозвался наемник. – И мы уйдем.
– У тебя не будет никаких неприятностей, – заговорил Авидж. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы за этим проследить.
Еще с минуту царила тишина: Лейлат терзался явными сомнениями. И наконец, шумно вздохнув, он произнес:
– Ну хорошо. Арсур Золотой Плавник. Сын Клана Акулы. Сын Хранителя Аймира.
– Ой, – после долгого молчания сказал Виликур. И остальные мысленно согласились – да, иначе не скажешь.

– Но что Арсур против меня имеет? – спросил вслух Авидж, когда они покинули «Оранжевый топор» и удалились от трактира на немалое расстояние. – Мы с ним даже никогда не встречались… ну, может, он в Тайверане был, когда я Обет Покорности принимал. Но имя его я сегодня впервые услышал.
– Нанимали-то еще против Расдага, – напомнил Чаркур. – Может, в этом дело?
– Мы и с ним-то встретиться не успели, – заметил Гайджанги.
– Так в том-то и дело; иногда убивают именно для того, чтобы не дать повстречаться.
– Ты в страже никогда не служил? – спросил Гайджанги. – А то кажется иногда мне…
Чаркур беззвучно рассмеялся.
– Нет, не служил. Но вместе с бывшим стражником полгода вместе работали… Виликур, помнишь Аджугара?
– А как же, – откликнулся юноша. – Очень любил порассказать про то, как ловить, как допрашивать, почему могут убить, почему ограбить…
– А я запоминал, – добавил Чаркур. – Никогда не знаешь, что может пригодиться.
– Вот что, – Авидж резко остановился и повернул перечеркнутое шелковой повязкой лицо к остальным. – Вопросов у нас больше чем ответов… так давайте зададим их тому, кто ответы точно знает. Заодно и последуем, наконец, правилам приличия.
– Это как? – удивился Чаркур.
– Гайджанги, сейчас насколько поздно? – вместо ответа спросил Орел.
– Вечер, где-то середина, – отозвался воин. – А что?
– Значит, – улыбнулся Авидж, – еще не поздно… еще не поздно направиться к Хранителю и представиться ему! Ему – и его сыну.

Была в характере Авиджа черта, о которой мало кто знал. Повязка на глазах приучала к осторожности, заставляла думать над каждым шагом. Но именно потому, когда молодому Орлу представлялась возможность вытворить что-то рискованное, явно неразумное со стороны – его охватывал веселый азарт, и он такой возможностью с радостью пользовался.
«И вообще, – как один раз он объяснял Гайджанги, – знаешь, как говорят про такие дела? «Пройти по лезвию меча с завязанными глазами». Так у меня в этом случае немалое преимущество, правда?»
Сейчас, по мнению Авиджа, был именно такой случай. Он не знал, почему Арсур пожелал его смерти, не знал, замешан ли в этом Хранитель города… да, по сути, он ничего не знал.
И тем не менее, Сын Клана Орла со свитой из трех сопровождающих явился прямо в богатый дом Джалсура. К азарту примешивалось и любопытство – у других Детей Кланов Авиджу редко доводилось бывать, тем более – с таким церемонным визитом.
Вынужденный полагаться главным образом на слух, Орел уже давно развил способность сосредотачиваться на нужных звуках и отбрасывать неинтересное. Такое, например, как голос слуги, объявляющего о визите Сына Клана, положенные в таких случаях фразы – свои и Джалсура…
Его больше занимало другое – интонации, дыхание, и картина, складывающаяся из сотен незначительных звуков вокруг. Вот сейчас он мог сказать, что Джалсур его приходу почему-то изрядно рад, хотя и старается этого не показать… а вот человек рядом с Хранителем так же сильно напряжен, и тоже это пытается скрыть.
Гайджанги еле слышно шепнул, что рядом с Джалсурем – его сын. Оба Сына Клана, по его словам, были похожи, хотя Арсур был чуть полнее худощавого отца; зато острые хищные лица были у обоих, и волосы – одинаково светлы.
А такое же напряжение, что и у Арсура, слышалось в дыхании и пары людей у двери – весьма дюжих, как описал их верный спутник.
И, разумеется, Авидж с благодарностью принял предложение Хранителя остановиться у него. Самому Орлу предоставили комнаты не хуже хозяйских, сопровождающим воинам – в другом крыле, вместе с местной охраной… опять-таки, чего Авиджу и хотелось.
Раздеваться он не стал; оставшись один, Орел снял повязку, отыскал взглядом удобное кресло, перетащил его так, чтобы сесть напротив двери.
И стал ждать.

Гайджанги, Чаркура и Виликура поместили в одну комнату; провожавший их слуга с сожалением сообщил, что тут для всех так – не слишком велик Аймир и не слишком велико жилище Хранителя. Судя по лицу слуги, он такое положение считал чуть ли не оскорблением Клана Акулы.
Раздеваться все трое тоже не стали; если Авидж, излагая им сложившийся план, был прав, то это была бы только лишняя трата времени. Чаркур даже и перчаток не снял.
– Послушай, – не выдержал Гайджанги, с любопытством глядя на необычное оружие, в эффективности которого уже убедился. – Откуда они у тебя такие? Первый раз вижу.
– А больше ни у кого и нет, – пожал плечами Чаркур. – Я ими еще в молодости обзавелся.
– Не расскажешь?
Наемник подумал, потом пожал плечами.
– Сын уже своей историей делился, – Виликур смущенно отвел взгляд, – думаю, и мне скрывать нечего.

Чаркуру было тогда где-то лет двадцать пять. Немного времени прошло с неприятного времени, которое он вспоминать не хотел… и потому постоянно старался быть среди людей, смывая прошлое новыми впечатлениями.
Вот и занесло его в Гурлиан, в сопровождение богатого купца, возвращавшегося в Издагмир. До места они добрались без происшествий, если не считать пары стычек с разбойниками, и купец, рассчитываясь, поинтересовался, куда Чаркур намерен дальше идти. Услышав честный ответ – «в Аргосмир», наниматель изрядно обрадовался. И попросил, раз уж так удачно вышло – передать письмо его старому другу в столице. А то давно хотел отправить, да вот незадача – все, кому он может послание доверить, по горло заняты.
Почему купец счел заслуживающим доверия молодого наемника – этого Чаркур так и не понял. Но, видно, в людях он разбирался хорошо: письмо по назначению было доставлено. Дом Зиннигара Стеклянной Руки, известного мастера, наемник нашел без труда.
И был изрядно поражен. По описанию купца Зиннигар был веселым, суетливым, хотя уже и сильно преклонных лет человеком… а увидел Чаркур перед собой глубокого старика с тусклым взглядом. Даже получив в руки письмо, он поблагодарил монотонным голосом и столь же равнодушно рассчитался за услугу.
Чаркур не выдержал, и прямо спросил – что случилось.
История действительно была страшная. У Зиннигара было две дочери; старшая вышла замуж, уехала в другой город… и там умерла родами. А младшая осталась единственным родным старому мастеру человеком… и теперь он лишился и ее. Простой случай – девушка столкнулась с бандой подонков.
Кто именно это сделал – было известно. Но банда удрала из Аргосмира раньше, чем «крысоловы» успели отловить негодяев.
Наемник и сам не знал, почему история о смерти совершенно незнакомой ему девушки его так затронула. Но он сжал кулаки и коротко пообещал Зиннигару – что убийцы его дочери тоже отправятся в Бездну.
И вот тогда взгляд мастера вдруг перестал быть тусклым и равнодушным. Он приподнялся в кресле, вцепившись в подлокотники, и пообещал: если Чаркур свое обещание исполнит, то может просить чего захочет. Слово Зиннигара крепко.
Наемник слово сдержал, хотя и не ради награды. Добрых полгода он отлавливал негодяев, выслеживая их одному ему понятными методами, о которых не распространялся; скрестить клинки довелось лишь с последним. Все остальные даже и удара мечом не заслуживали, по мнению Чаркура.
Вернувшись в Аргосмир, он рассказал Зиннигару о своей охоте – подробно, не упуская ничего. И с радостью увидел, как взор старика вновь становится живым.
– Чем я могу тебя отблагодарить? – спросил Зиннигар.
Чаркур задумался. В памяти всплыли услышанные в трактирах истории о Шенги Совиной Лапе и его когтях, служивших знаменитому Охотнику не хуже меча. Чаркура эта идея всегда занимала – идея об оружии, которое не сломаешь и не выбьешь из рук; а именно это как-то случилось с двумя мечами наемника.
Этой мыслью он с Зиннигаром и поделился. Тот подумал, что-то прикинул в уме, и кивнул. А затем взялся за работу.
А был Зиннигар не просто мастером – он посвятил свою жизнь тонким механизмам. Часы с движущимися фигурками, стальная птичка, размахивающая крыльями – вот такие изделия выходили из-под его рук. И тот же самый тонкий расчет и мастерство он приложил и к перчаткам.
Прочная сталь, скрытые пружины, выбрасывающие острые шипы, надежный механизм, который ими управляет – все было отлажено до такой степени, что Чаркур нарадоваться не мог. Он искренне благодарил старика, на что тот улыбнулся – впервые за время их знакомства – и пошутил: «Когтем тебя зовут… теперь и настоящие когти имеются».

– С тех пор они мне верно служат, – закончил рассказ Чаркур. – Жаль, Зиннигар уже умер… так что, если сломаются – чинить будет некому. Хотя, думаю, мои перчатки и меня переживут – сделано на совесть.
– Истории у вас одна другого интересней, – признался Гайджанги.
– Не тебе сетовать, – усмехнулся Чаркур и тут же насторожился. – Тихо! Идут.
Гайджанги ничего не слышал, но доверился слуху наемника; тем более, что и Виликур схватил меч. Свеч они не зажигали, так что свет их выдать не мог…
Произошло все очень быстро – первому из вошедших позволили пройти до середины комнаты, а потом он получил по шее железным кулаком Чаркура и отправился на пол. Второй дернулся было к выходу, и замер, почувствовав у горла два меча сразу.
Чаркур несколько секунд повозился, зажигая свечи.
– Ага, – удовлетворенно произнес он, глядя на ночных гостей. – Те самые, что тогда у двери стояли… и с недобрыми намерениями.
Он кивнул на отточенные ножи в руках незнакомцев.
– Хозяин ваш где?
Стоявший с мечами у шеи вздохнул. И мрачно ответил, понимая, что выбора нет:
– У вашего.
Чаркур остро глянул на Гайджанги.
– Орел справится, – уверенно ответил тот. – Если уже не справился…
– Надеюсь, что так, – протянул наемник. – Давайте пока этих добрых людей свяжем… чтобы не вздумали тут сокрушение стен устраивать.
Веревки Чаркур предусмотрительно захватил с собой, так что со связыванием проблем не возникло… а спустя еще несколько минут за дверью послышались шаги – не очень уверенные, словно идущий не видел пути.
Гайджанги мигом выскочил в коридор, встречая Авиджа.
– Все прошло хорошо, мой господин? – спросил он.
– Да, – мрачно кивнул тот. – Пойдем, придется побеспокоить Джалсура...
И с силой провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть что-то липкое и мерзкое.

Через несколько часов, в течение которых дом Хранителя напоминал муравейник, на который наступил медведь, Авидж наконец вновь вернулся к троим воинам. Позади у Сына Клана остался тягостный разговор с Джалсурем, на который никого больше не пригласили; но остальные объяснения заслуживали.
Происходило оно в той же комнате, где недавно так легко скрутили двоих подручных Арсура; места там хватало.
– Даже не знаю, с чего начать, – сообщил Авидж, устало садясь у окна. – До чего ж мерзкая история…
Как и Авидж, Арсур Золотой Плавник был Истинным Магом. Вот только дар у него был совершенно другим – он ощущал чужие чувства. Причем достаточно остро, но при этом легко отделяя их от собственных ощущений.
И больше всего ему нравилось чувствовать чужой страх. А поскольку внушать его магией он не умел… то прибегал к куда более простым и жизненным мерам.
Денег у Арсура хватало, и он быстро нашел себе помощников в развлечении – тех, кто не брезговал марать руки кровью и спокойно относился к чужим страданиям. Уже знакомый всем Прешкай в собственно развлечениях не участвовал – но мог без труда находить подручных и жертв.
Среди них были и те двое, что явились в комнату со свитой Авиджа.
Чаще всего со своими помощниками Арсур встречался в «Оранжевом топоре» – там было удобно… да к тому же Лейлат быстро понял, чем балуется сын Хранителя и при каждом его визите приходил в ужас, что доставляло Арсуру особенное удовольствие.
А его отец, человек, в общем-то, умный и проницательный, это проглядел. Частые визиты сына в город он рассматривал как простые развлечения молодости и даже одобрял – по его мнению, сыну Хранителя надо было хорошо знать свое владение.
Так Арсур и жил; Дар его с годами становился все крепче, и так же крепли связи с худшими негодяями Аймира.
Ну а затем Джалсур решил подыскать сыну невесту – и стала ей племянница Джаноша из Клана Орла. Вот на этом все и кончилось…
Несмотря на свой дар, Арсур ошибся. Литавинне Утренней Сказке действительно было интересно с обходительным молодым человеком, и Срок Помолвки не доставлял ей неудобств. Но Арсур принял этот интерес и симпатию за родство душ… и поделился с невестой деталями своих развлечений, предложив тоже насладиться ими.
Литавинна пришла в ужас. В тот же день она вместе со своими слугами покинула Аймир, бежав в Замок Чистого Ручья; там она все подробно поведала дяде.
Джанош отнесся к этому с не меньшим отвращением. Явившись к Джалсуру, он высказал ему все, что думает, и с треском разорвал помолвку. А самому несостоявшемуся жениху пообещал отплатить – за то, что хотел ввести юную Орлицу в такую мерзость.
Неизвестно, что Джанош имел в виду. Возможно, он и сам не знал, просто сыпал угрозами в гневе. Но Арсур воспринял эти слова совершенно определенно.
Он наслаждался чужим страхом… но был у Сына Клана и свой собственный. Он смертельно боялся потерять свой Дар, стать таким же, как остальные… и именно угрозу сделать такое он и услышал в словах Орла.
Арсур сумел скрыть свой страх – тем более, что после этого последовало крайне неприятное объяснение с отцом. К счастью для Сына Клана, Литавинна узнала совсем немногое, и потому гнев Хранителя был меньше, чем мог бы оказаться.
Эта пора миновала; Арсур даже не утратил связей в городе. И именно они донесли ему, что в Аймире объявились люди, связанные с Кланом Орла… и ищут что-то, что ограничивает или связывает волшебный дар!
Арсур пришел в настоящий ужас. Он даже не усомнился в том, что это и есть месть Джаноша; искаженное страхом сознание выдало лишь один путь – убить, устранить угрозу.
Тогда он и попытался нанять Чаркура. Не вышло; а Дар подсказал, что этому человеку лучше не угрожать.
Нурлек оказался более сговорчивым, но он же обнаружил крайне неприятную деталь – одним из посланцев Джаноша оказался Сын Клана. Впрочем, это Арсура уже не остановило: он пообещал наемнику тройную цену. Но первым должен был умереть Расдаг, который доставит пугающую вещь.
Нурлек это и сделал. И свалил вину на другого; его план Чаркур угадал верно.
Арсур уже почти успокоился… и потом Авидж и трое воинов явились прямо к нему в дом.
Ужас охватил сына Хранителя в третий раз – он понял это совершенно определенным образом. Посчитал, что нужным предметом или снадобьем они все-таки обзавелись и явились делать свое дело…
И решил нанести удар на опережение.
Это было безрассудно, опасно и просто глупо. Убийство под крышей дома Хранителя – не гибель где-то в городе, и хотя бы небольшое расследование мигом вскрыло бы всю правду. Но страх уже полностью завладел Арсуром и он не оценивал последствия; в голове билась лишь одна мысль – устранить угрозу раньше, чем будет нанесен удар...
Двоим стражникам ему пришлось подчиниться – они были полностью замешаны во всех развлечениях Арсура, и оттого выбора у них не было. Сын Хранителя послал их к свите Авиджа; убивать же Орла явился сам. Слепец должен был стать легкой добычей.
Честно признаться – Авидж и сам не знал, почему ждал именно такого прямого нападения, и именно сейчас… половина действий в этот вечер была рассчитана, а половина – просто чувствовалась. Что надо поступить так, а не иначе.
И потому, когда Арсур открыл дверь и шагнул внутрь с кинжалом – то налетел прямо на взгляд, не скрытый повязкой. И страх ударил по Арсуру в четвертый раз; его воля оказалась куда более хрупкой, чем у Чаркура.
Это стало последней каплей. Он сломался. И рассказал все – и Авиджу, и отцу.

Четверо путешественников покинули Аймир на следующий день, храня молчание. Говорить после вчерашнего просто не хотелось…
В памяти Авиджа вновь звучал глухой, разом постаревший голос Джалсура, обещавшего сделать… хоть что-то. Орел не знал, что именно Хранитель собирался сделать – и не хотел знать.
Ему вообще больше не хотелось быть в Аймире.
Прешкай, как и ожидалось, растворился в лабиринте белых улиц. Нурлек тоже исчез; стражники видели, как он выехал через ворота и свернул на юг. Так что делать в городе было больше нечего.
Но уехал Орел не сразу; он побывал на похоронах. И бросил в огонь, поглотивший тело совершенно незнакомого ему человека мешочек с хвоей, выдохнув: «Спасибо за то, что ты жил».
Это воспоминание оставляло особенно мерзкое чувство. Расдаг Дальний Путь не был причастен к выходкам Арсура, не встречался с Авиджем, вообще ничего не знал о всей этой истории… и погиб.
Орел не мог отделаться от мысли – что Подгорный Охотник расстался с жизнью из-за него. Из-за небрежного поведения Сына Клана.
И отрешиться от этого чувства не получалось.
– Такое случается, – вдруг сказал Чаркур, когда они уже удалились от города. Наемник вместе с сыном шагали рядом с ехавшими верхом Авиджем и Гайджанги. – Хуже, когда гибнет друг или родич.
– Но тут-то он даже причастен ни к чему не был, – тихо возразил Сын Клана, даже не удивившись тому, что Чаркур будто прочел его мысли.
– А по непричастным дела высоких господ чаще всего и бьют, – пожал плечами Чаркур.
Авидж задумался и медленно кивнул.
– Я запомню.
– Не сомневаюсь, – Чаркур остановился – они подошли к развилке дорог. – Ну что же… мои извинения, но тут пора прощаться. Нам с сыном на юг…
– А мы, как раньше говорили, на север, – отозвался Гайджанги.
– Спасибо, Чаркур, – искренне поблагодарил Авидж. – Вы с Виликуром нам очень помогли.
– Всегда можно найти помощь, – откликнулся наемник. – Другое дело – в чем…
19.02.2009 – 07.03.2009
Спасибо Скорпиону за помощь.

Фоновая музыка Rhapsody of Fire - Dawn of Victory
Настроение: творческое