Маленькая девочка с чистыми голубыми глазами и легкими светло-русыми волосами, завязанными в смешные "чебурашьи" хвостики, в предвкушении смотрит в окно электрички. Рядом на сиденье дремлют родители, на багажной полке лежит чемодан, украшенный аппликацией с Микки-Маусом.
Я еду на лето в Ессентуки. Город, где прожили жизнь мои бабушка и дед. Город, где родился мой отец.
Яркое утреннее солнце, безлюдная вокзальная площадь. Автобусов еще нет, и мы отправляемся пешком. Центр города, мимо санатория, потом дом, где жила в детстве бабушка... три квартала, где над тротуаром нависают ветви плодовых деревьев, а асфальт устелен лепестками отцветающих каштанов. За каждым забором нас встречает громкий собачий лай.
Я нетерпеливо дергаю маму за руку, потом забегаю вперед и до нашего угла добегаю первой. Ярко-зеленый забор, над которым качаются огромные разноцветные шапки георгин, черепичная крыша, устеленная ветками груши, раскрытые ставни и шорох метлы - дед метет двор.
Это был мой мир. Я строила дом из мелких камешков и пластилина в крошечном палисаднике у колонки. Я прыгала и визжала на заднем дворе, когда бабушка брызгала на меня из шланга ледяной водой, поливая розы. Я разговаривала с муравьями у сарая и взглядом заставляла их остановиться. Я тайком выводила гулять через дорогу собаку, а потом дед, ворча, догонял нас, и мы гуляли вместе. Я рвала недозрелые зеленые шишки и делала из них крокодилью семью.
Мы ездили на дачу, и дед, балуя меня, каждый раз вызывал такси. Там можно было забраться на крышу огромной водосборной бочки (ее наполняли только раз в год, весной, когда приезжала машина, а воды хватало на весь сезон) и, съев горсть громадных темно-красных вишен, кидаться косточками в деда и соседей.
На даче дед построил мне качели, натянув веревку между стволов красной и желтой черешни - и вся ребятня завидовала мне и просилась покататься, а потом мы играли в прятки в большущем малиннике на задворках дачи.
Каждое утро бабушка выходила в сад с огромными ножницами и срезала цветы - розы, пионы, георгины, гладиолусы... Мы расставляли их по ведрам, наполненным светло-розовым раствором марганцовки, завязывали влажной марлей, резали пленку и тонкие ленточки. А потом мы с дедом, взявшись за руки, шли к станции продавать цветы. Я всегда гордилась тем, что цветы у нас были самые красивые - у бабушки и впрямь были зеленые пальцы. (Впервые я пошла в школу с букетом из бабушкиного сада - алые махровые гладиолусы махали венчиками высоко над головой... ) На перевернутом ящике дед раскладывал горками вишню, крыжовник, смородину, сливы, клубнику... А я украдкой бегала на угол, чтобы обменять у добродушной краснощекой казачки горсть черешни на стаканчик сливочного мороженого, и она давала мне еще кулек семечек - для деда. И однажды милиционер, пришедший разгонять торгующих на бойком месте стариков, подарил мне красное теплое яблоко...
Помню, я любила смотреть, как бреется дед. Напевая, он долго взбивал в вазочке обмылок с водой, потом мазал кисточкой щеки, и, смеясь, мой любопытный нос... а я верещала от восторга и терлась носом об его спину... он тщательно и сосредоточенно водил по щекам раскладной бритвой - ее мне даже трогать не позволяли. Потом он громко фыркал, умываясь над рукомойником, а вода, звеня, падала в таз... и мне везло, если он исподтишка не плескал в меня... и тогда бабушка ворчала, что мы оба - старый и малый - совсем спятили :)
После обеда с непременным обжигающе-горячим и невероятно вкусным украинским борщом, заправленным сметаной, глубокой эмалированной миской с салатом из собственных сахарно-красных помидор и хрустящих огурцов, да еще и трещащего "гарбуза", мы с дедом скрывались от палящей жары в пристройке-"кухне", где он ложился на кушетку, я пристраивалась сверху на спинке, и он, засыпая, пыхтел мне какую-то бесконечную, только что придуманную сказку...
В сумерках мы выходили за ворота на угол, дед по-хозяйски зорко оглядывал два надела с картошкой по обе стороны от тропинки, а я носилась босиком по бороздам и звонко сообщала, что обнаружила еще одного "пижамника" (так там называли колорадских жуков)... А после, когда опускался низкий южный туман - прозрачный, не заслоняющий звезд, мы присаживались на корточки у забора и грызли припасенные семечки...


Деда и бабушки нет уже много лет - они лежат рядом под березой, совсем близко к своей любимой даче... Дом продан, и там сейчас другие люди, которые перестроили все заново...
Город стал другим... многое изменилось... Но это - мой город, я помню эти улочки, наполненные запахом цветущей айвы, горячего солнца и теплой земли... город моего детства...

Мне горько слышать, что в этом городе поселился страх... Что люди, которых, я, быть может, знала, погибают, не успев посмотреть в глаза своим родным... не попрощавшись... Тяжело... больно...

Сегодня десятая годовщина смерти деда...