Мы сидим вдоем, и твое молчание раздирает мне грудную клетку холодными стальными крючьями. Еще вчера я мог танцевать с тобой часами, пока бы рассветные лучи не превратили нас в два соляных столпа, горящих внутри страстью и нечеловеческой, неописуемой нежностью. А сейчас ты молчишь, и это делает меня еще на одно столетие старше и угрюмее.

Я конченый придурок, что не смог удержать. А теперь... я знаю все свои ошибки наперечет, каждая мне роднее матери с отцом. Пять мохито и ночь без сна отделяют меня от последнего поцелуя. Который так и не состоялся. Утро пронзает меня ледяными иглами, и я не хочу открывать глаза, хочу отстаться в том сне. С тобой.

Я ненавижу романтическую муть. Но с тобой все было иначе.

Я дурак. Не понимаю. Ты просто ушла. Я комкаю седьмую за двое суток пачку сигарет и втаптываю ее в паркет. Старые половицы скрипят, хоть как-то заглушая волчий вой у меня в груди. Я плакал три раза в жизни, одному из которых ты была свидетелем. Сегодня я сдержался.

Будьте прокляты мои слабости, конформизм и вера. Вера в людей, в тебя. Мне тридцать и уже поздно меняться, но эта боль.... невыносимо.

Я выпью ее до дна, залпом, со всей горечью, с комком тошноты, застрявшим в горле. С теми последними словами, что я сказал всердцах. Выпью и этот яд останется в моей крови навсегда.

Мне больно. И у этой боли есть имя, есть взгляд серых глаз и теплые запястья, которых я так любил касаться губами. За что?