По поводу дедушки Кедрова
[изображение]
Очень типичная у товарища биография: жил, не тужил, потом втянулся в рев. движение, после революции -- ответработник. По линии ЧК-ОГПУ. Занимался зачистками, массовыми расстрелами. Один из тех, кто превратил Соловецкий монастырь в лагерь.

Потом настал и его черёд. 36 год -- арест, пытки, расстрел. Перед гибелью написал из тюрьмы письмо:

Из мрачной камеры Лефортовской тюрьмы взываю к вам о помощи. Услышьте крик ужаса, не пройдите мимо, заступитесь, помогите уничтожить кошмар допросов, вскрыть ошибку.

Я невинно страдаю. Поверьте. Время покажет. Я не агент-провокатор царской охранки, не шпион, не член антисоветской организации, в чём меня обвиняют, основываясь на клеветнических заявлениях. И никаких других преступлений в отношении Партии и Родины я никогда не совершал. Я незапятнанный ничем старый большевик, честно боровшийся (без малого) 40 лет в рядах Партии на благо и счастье народа…

…Теперь мне, 62-летнему старику, следователи угрожают ещё более тяжкими и жестокими и унизительными мерами физического воздействия. Они уже не в состоянии осознать своей ошибки и признать незаконность и недопустимость своих поступков в отношении меня. Они ищут оправдания им в изображении меня злейшим, неразоружающимся врагом и настаивая на усилении репрессии. Но пусть знает Партия, что я невиновен и никакими мерами не удастся верного сына Партии, преданного ей до гроба жизни, превратить во врага.

Но у меня нет выхода. Я бессилен отвратить от себя надвигающиеся новые, тяжкие удары.

Всему, однако, есть предел. Я измотан вконец. Здоровье подорвано, силы и энергия иссякают, развязка приближается. Умереть в советской тюрьме с клеймом презренного предателя и изменника Родины — что может быть страшнее для честного человека. Какой ужас! Беспредельная горечь и боль сжимают судорогой сердце. Нет, нет! Это не случится, не должно случиться, кричу я. И Партия, и Советское правительство, и нарком Л. П. Берия не допустят свершиться той жестокой непоправимой несправедливости.
Убеждён, что при спокойном, беспристрастном расследовании, без отвратительной ругани, без злобы, без жутких издевательств, необоснованность обвинений будет легко установлена. Я глубоко верю, что правда и справедливость восторжествуют. Я верю, верю

Подобные письма писали многие.
В годы большого террора, в 37-38 году, уничтожено 95% высшего руководства НКВД, 75% руководителей среднего звена и каждый десятый рядового состава.

Очень показательная судьба руководителей ЧК-ГПУ-НКВД Белоруссии. Из 14 человек, руководивших ведомством в 1918-1951 годы, своей смертью не умер никто.

Но, как известно, тов. Кедров умер, а тело дело его живет.