У Бибы…
Януш каждый раз, когда видел Бибу, силился понять, на кого тот похож. Неуловимые черточки, прищур глаз, походка. Кого-то он напоминает.
И вот сегодня, когда они с Леликом сидели у Бибы, приложив снег из морозилки к кулаками, а Биба вальяжно развалился перед ними в кресле, до Януша доперло – на кота. Самого что ни на есть, домашнего, уже раздобревшего, обленившегося, самодовольного кота, который, впрочем, любит выпустить коготки при случае.
Вот он хитро прищурил глаза и с усмешкой говорит:
-Что, Янушочек, болит?
-Бывало и хуже, знаешь ли, - сморщившись отмахивается тот, - лучше бы пива дал.
-Шо Вы, шо Вы, какое пиво у бедного ев’ея, - начинает картавить Биба.
-Светленькое, на нижней полке в холодильнике лежит, - говорит Лелик, который доставал снег из морозилки и успел проинспектировать содержимое всего холодильника.
-Ах то, - «вспоминает» Биба, - так то ж не пиво, то я мочу на анализы приготовил.
-Ага, и сбегал на завод, пробки поставил, - усмехается Лелик, - но в одном ты прав, Бибка, пива хорошего мало, мочу все больше по бутылкам разливают.
Биба делает недовольное лицо, лениво встает и идет на кухню за пивом, на ходу он любовно поглаживает свой раздобревший живот.
И тут надо немного рассказать о бибиной любви к этой части тела. Была у него такая черта, он выбирал на себе какой-то объект, который начинал любить всеми фибрами своей души. Сначала это были ноги. Он закатывал штанины, вытягивал ноги и с безграничной любовью разглядывал их, поворачивая их и так, и этак, приговаривая: «Какие у меня классные ноги. Эх, красотища-то какая! Ну-ка, Януш, покажи свои. Фу, это разве ноги, лучше на мои посмотри. Вот это ножищи, это да. А у тебя, Лелик. Да-а, худоваты. Настоящие ноги должны быть вот как у меня. Всем ногам ноги. Ноги футболиста». Он критиковал все ноги, которые видел по телевизору, у друзей, у мужчин, у женщин, у животных. Не раз за эту любовь к ногам он страдал. При каждом удобном случае, когда Биба во время пьянки говорил: «Что-то подустал я, прилягу. Полежу немного» и падал на диван, засыпая крепким молодецким сном, друзья устраивали экзекуцию. Они могли выбрить аккуратные дорожки на ногах, сделать изящный педикюр, подписать на левой ноге «Это моя любимая левая нога», а на правой: «Это моя любимая правая нога». Так могло продолжаться бесконечно долго, если бы у Бибы не вырос живот, на который приключилось все его внимание. Впрочем, живот полюбился всем и ни разу не был подпорчен карающими мерами.