Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела…
О! С какой неохотой!

Жёлтый лист плывёт.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснёшься ты?

Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке…
Это её душа.

Бабочки полёт
Будит тихую поляну
В солнечных лучах.

О, сколько их на полях!
Но каждый цветёт по-своему –
В этом высший подвиг цветка.

О беспощадный рок!
Под этим славным шлемом
Теперь сверчок звенит.

Холодный дождь без конца.
Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ.

Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.

С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нём замерзла.
Я пробудился вдруг.

И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьёт торопливо
С хризантемы росу.

Иней его укрыл,
Стелет постель ему ветер…
Брошенное дитя.

Как нежны молодые листья
Даже здесь, на сорной траве
У позабытого дома.

Камелии лепестки…
Может быть, соловей уронил
Шапочку из цветов?

Замшелый могильный камень.
Под ним – наяву это или во сне? –
Голос шепчет молитвы.

Ручеек чуть заметный.
Проплывают сквозь чащу бамбука
лепестки камелий.

Вот причуда знатока!
На цветок без аромата
опустился мотылёк.

И кто бы мог сказать,
Что жить им так недолго!
Немолчный звон цикад.

Глубокою стариной
Повеяло… Сад возле храма
Засыпан палым листом.

Так легко-легко
Выплыла – и в облаке
Задумалась луна.

Кричат перепела.
Должно быть, вечереет.
Глаз ястреба померк.