Я перепечатываю остатки того, что не успел уничтожить...

А дождь всё льёт и льёт. Завесы тьмы окутывают почерневшие деревья, и они, искорёженные какой-то невидимой силой, роняют усталые листья и клонят ветви к усыпанной птичьими крыльями серой земле. Пред жестикулирующей смертью маки в траве истекают кровью, а намертво захваченные капканами юные крольчата бездвижно застыли, будто охраняя окружающее безмолвие, которое грозит поглотить всех тех, кто в него вслушается. Уставшие от непрестанного ужаса вчерашнего дня немые птицы сбиваются в стаи в самых тёмных уголках, отворачивая головы от мёртвого чёрного лебедя, что плывёт кверху брюхом в лощине по глади маленького пруда. От пруда этого исходит лёгкий сладострастный туман, прокладывающий себе путь наверх, чтобы ласкать ноги безголовой статуи мученика, единственное достижение которого состояло в том, что он умер слишком рано, так и не дождавшись отпущения грехов. Поток тьмы проявляется во всём своём величии, и начинается длинная чёрная ночь, а юная дева у озера всё ждёт и ждёт. Не видя, она мнит себя невидимой и украдкой улыбается дальнему колокольному звону и дождю, что всё льёт и льёт...