В классических понятиях о литературе узкому кругу писателей противопоставлен широкий круг читающей публики. Понятия эти, в самой радикальной и уродливой форме, внедряются в неокрепшие детские умы десятью годами школьного обучения, на памятных и даже любимых уроках литературы. Хрестоматийный перечень содержит порядка полусотни авторов, ради укрепления патриотического духа сплошь отечественных, тогда как обязанность их прочтения является всеобщей, подобно уплате налогов или воинской повинности. Даже злостные уклонисты волей-неволей выучивают фамилии, а большего, собственно, и не требуется.
Значительная часть невольных ценителей русской словесности в дальнейшем вообще не будет читать книг, а подавляющее большинство ограничится детективами, любовными романами и т. п. С другой стороны, в такой же головокружительной пропорции расширится список авторов. Этот процесс более сложен и не всегда доходит до конца. Образованному человеку приличествует дополнить школьную программу брэндами второго порядка (например, Пушкина – Баратынским, Блока – Волошиным) и помножить на десяток закордонных литератур. Но и это лишь вершина айсберга. Реальная литературная жизнь, постигаемая только живой социологической и текстологической экскурсией, оказывается по большей части теневой и эзотерической. Классические понятия не отрицают реальность этого пласта, но списывают его на происки графоманов, что, мягко говоря, некорректно. Приличные авторы действительно в меньшинстве, так что поиск вопиющих примеров амбициозной халтуры на предмет выгодного сопоставления с "настоящими шедеврами" признанных мэтров не составляет труда, но и в этом меньшинстве доля счастливых квартирантов Парнаса далеко не впечатляющая. Более того, интегральная оценка авторов по совокупности их литературных заслуг сплошь и рядом противоречит оценке отдельно взятых текстов. У любого графомана можно сыскать пару приличных вещиц, а у любого гения – бочку отстоя. Два осознания сходятся в одной точке. Читателей гораздо меньше чем кажется, а писателей гораздо больше, так что в итоге их оказывается почти одинаково, и есть все основания предположить что это одни и те же люди.
Но раз так, статусы "писателя" и "читателя" – не более чем статусы власти и подчинения. Удешевление книгоиздания, особенно малотиражного, благодаря компьютерным технологиям и ризографии вкупе с упразднением цензурных ограничений нанесло по этим статусам ощутимый удар. Легитимизация писательских амбиций стоит по нынешним временам совсем недорого, если же автора удовлетворяет электронная форма публикации – его расходы и вовсе сводятся к нулю. Литературный Интернет объединяет писателей, читатель там существо случайное, чужое и лишнее. Более того, публичный литературный сайт имманентно демократичен. Все авторы, независимо от уважаемости, получают одинаковый интерфейс, восприятие текста не зависит от цветастости обложки и профессионализма художника-оформителя.
Однако победное шествие эгалитаризма на этом не остановилось. Благодаря ЖЖ выяснилось что все читатели тоже пишут. Граница между профессиональным текстом, художественным или публицистическим, с одной стороны и любительскими очерками из жизни с другой оказалась весьма условна, если не сказать иллюзорна. Фрагментарность френд-ленты, в которой номинальные писатели и читатели хаотически перемешаны друг с другом, и этот сплав не просто гармоничен, а вообще не дифференцируем, доводит равенство до логического завершения. Ту же роль играет диалогизм. Любой текст может быть дополнен комментарием, обращающим читателя – в автора, а автора – в читателя. Более того, номинальный писатель растворяется в толпе пишущих читателей. Обращённый к нему информационный поток многократно превосходит его собственную текстуальную потенцию. Здесь всплывает мучительный вопрос: зачем добавлять в океан ещё одну каплю? И так народ замучился читать флуд. Уж лучше процитировать что-нибудь интересное. ЖЖ – сообщество читателей, тогда как писательская функция разделена настолько мелко что практически нивелирована. Писатель, как говорится, при смерти, но только не автор. Авторы, наоборот, беспрецендентно расплодились, сравнявшись числом с читателями в самом широком смысле.