[justify] Человек замерзал. Человек замерзал в суровой зимней тайге, без крова, припасов и какого-либо снаряжения. Он потерял направление и уже несколько часов шел наугад. У него кончились силы и сигнальные ракеты. С каждым слабеющим шагом спасительный горизонт не приближался а, казалось, скачком отпрыгивал назад, словно (а может и на самом деле) дразня Человека. Зато стремительно, мерно чеканя ровные шаги минут, победным маршем приближалась торжествующая ночь. Побледневшее от трескучего мороза и страха за судьбу Человека солнце изо всех сил упиралось, пытаясь чуточку дольше удержаться на небосклоне и, тем не менее, неуклонно приближалось к черте кажущегося Человеку спасительным горизонта. Гибель казалась неминуемой и в сознании полной своей власти и неотвратимости сдерживала свое наступление. Человек упал в снег и зарыдал от бессилия.
Перед его внутренним взглядом, как это часто описывали другие, побывавшие на грани жизни и смерти, но чудом оставшиеся по эту сторону, стала проплывать как старая кинопленка вся его жизнь. Память то неслась вскачь, то еле ползла, заставляя заново проживать самые нелепые и постыдные дни его и так не блещущей героизмом жизни. Некоторые кадры ее внезапно обретали сочные цвета, громкие звуки и даже всевозможные запахи.
Вот дом, в котором его всегда принимали как родного лучшие друзья. Здесь вечно было шумно и весело и бутылка водки или вина была извечным шуточным «входным билетом», паролем, смысл значимости и незначительности которого был понятен только им - тесному, но удивительно широкому кругу друзей. Вот он поднимается по лестнице, но свет внезапно гаснет и он чуть не разбивает свой «пропуск». В колеблющемся свете спички он торопливо поднимается вверх и при последней гаснущей вспышке вваливается в квартиру, где его радостно приветствуют, тем более радостно, поскольку «пропуска» остальных уже иссякают.
Вот та же квартира спустя не такие уж и долгие годы, пустая и мертвая коробка из-под разворованных воспоминаний о беспечном, безвозвратно ушедшем счастье. Он остался один - друзей нет больше. Автомобильная авария, больное сердце, пьяная драка, лишняя доза, распахнутое окно шестнадцатого этажа и вот теперь - бескрайний холодный саван снега. И яркие, невыносимо живые, смеющиеся еще не понятым счастьем фотографии, валяющиеся на полу пустой квартиры пустого, никому не нужного дома, который завтра должны снести. Они рвут и жгут его сердце. Задыхаясь от слез, он рвет их в клочья, обливает все вокруг бензином и кидает зажженную спичку. В душе остается огромная, выжженная горем и бензином дыра, обугленные края ее слабо трепещут.
Карнавал. Последняя капля бальзама в жизни, пролитая по счастливой случайности на плохо заштопанную, с расползающимися швами чужого сомнительного сочувствия, гноящуюся горем рану. Там, чудом заброшенный в водоворот чужого праздника причудливой каруселью Судьбы он наслаждался памятью о веселье, радовался чужому смеху и улыбался своим отражениям в их смеющихся глазах. Даже, помнится, зажег фейерверк для одной обратившейся к нему удивительно милой и красивой девушки. Она так признательно и ясно улыбнулась, что эта улыбка напомнила ему вкус первого поцелуя и яблочный запах его первой и последней любви.
А это что за воспоминание? К чему? Незнакомый город, незнакомое лицо постороннего человека с незажженной сигаретой во рту. Прикуривает от моей спички, благодарит, уходит. Подумаешь, любезность - спичка. Спичка!
Последняя мысль спасательной ракетой вспыхнула в его мозгу. Человек с усилием оторвал примерзающее к снегу лицо и сел в снежной яме, стены которой намела вокруг него усилившаяся с приближением ночи метель. Человек лихорадочно ощупал руками всю свою одежду и, не веря рукам, прижал ладони к груди, где во внутреннем кармане лежал спичечный коробок. Не пустой! О, только бы не пустой! Боясь проверить слабую надежду, как можно дольше отодвигая ее от возможной гибели, он, лихорадочно суетясь, кинулся обламывать с деревьев сухие сучья и ветви, хвою, отдирать старую кору. Набралось дров немного, но хорошо для начала. Торопясь, не желая, чтобы чудесное спасение оказалось сном, спасительным забытьем на грани помешательства перед обеспокоено ускорившей шаги Гибелью, Человек достал и открыл коробок.
Нет, коробок не был пустым. Он был почти пустым. Одиноко лежащая в пожелтевшем от времени спичечном коробке спичка, как живая, смотрела на Человека. А Человек смотрел на нее как мертвец.
Судьба, видимо недостаточно еще посмеявшаяся над ним, дала Человеку, как это водится у них, Судеб, еще один шанс. Разумеется, последний. Пламя костра можно поддерживать долго. На костре можно приготовить пищу. Подать огнем знак. Но вокруг метель, ветер. Что, если зажженную спичку задует его порыв? Что, если она отсырела, пришла в негодность от долгого и, прямо скажем, не очень-то бережного хранения? Что, если она загорится, но от волнения и слабости он выронит ее и она погаснет? Не покажется ли тогда ему смерть еще страшнее, чем могла бы быть до этого? Мучительнее и дольше, чем до этого? Нелепее и глупее от безвозвратно утраченного шанса спастись? Так не лучше ли выбросить эту проклятую спичку прочь уже сейчас, не зажигая? Сделать вид, будто ее не было. И умереть, как собирался - честно, в открытой борьбе со стихией, бросая вызов Судьбе, а не плача над погасшей спичкой у незажженного костра в холодной пустыне. Проклятая свобода выбора! Судьба придумала неплохую шутку, черт возьми! Не ее ли это смех слышен там, за свистом беснующегося ветра? Как вольно смеяться, поставив кого-то между виселицей на людной площади и пистолетом с единственным патроном в обойме в пустой тюремной камере. Но ведь не обязательно застрелиться самому, можно попробовать застрелить палача и, бежав на волю, обмануть Судьбу! Конечно, при условии того, что узнику повезет и патрон в обойме - настоящий. Чувствуя, что начинает сходить с ума, Человек дрожащими пальцами выхватил спичку и, крепко сжав, чиркнул ею о стенку коробка.
Спичка, казалось, закричала от радости, разгораясь, и ее маленькая огненная душа затрепетала в холодных ладонях Человека. Спичка горела! Человек придвинул ее к сучьям и хвое, пламя лизнуло их раз, другой, нехотя взвилась тонкая струйка дыма. Затуманившимися от слез глазами Человек смотрел на танец маленького спасительного огонька и не заметил, как он подобрался к словно сведенным судорогой пальцам. От ожога Человек рефлекторно разжал пальцы и спичка, выпав на снег, от отчаяния вспыхнула ярче прежнего и погасла. Костер был мертв. Человек до сих пор нет.

…спустя один час…

В белой от снега и черной от наступившей ночи тайге, возле мертвого костра под холодным, равнодушным светом луны словно соревнуясь, хохотали друг над другом двое - обезумевший Человек и его Судьба. Между ними лежала сгоревшая Пятая спичка.[/justify]