Что-то в последнее время если и пишу — то о книгах. Если кто-нибудь, кроме моих ПЧ, которые меня и так знают и ничего такого не подумают; если кто-нибудь вдруг случайно забредёт сюда и прочитает несколько записей начиная с недавнешней — то есть с этой — он вполне может подумать, что я если и не литературный критик, то заядлый книголюб и буквоед, читающий книги ежедневно, и посвящающий этому занятию всё своё свободное время вплоть до глубокой ночи.

Так вот, это совершенно не так. Вероятно, я несколько истощаюсь. И если мысль об откладывании пера вместе с клавиатурой в долгий ящик кажется мне не заслуживающей серьёзного рассмотрения, то смена вектора моей буквопечатаельной деятельности — вполне. Иными словами, не хватит ли баловаться и не прикрыть ли дневничок? Да не заняться ли заместо чем-либо более широкомасштабным и общественно полезным? Впрочем, пока это даже не желание и тем более не намерение, но лишь почёсывание затылка гелевой ручкой со снятым колпачком. А что касается широты замыслов и потенциальной пользы обществу — так пока предпочитаю ограждать последнее в его массе от побочных продуктов жизнедеятельности своего серого вещества.

Возвращаясь к нашим книгам.

В который раз перечитываю, теперь уже урывками, «Трое в лодке (не считая собаки)» Джерома К. Джерома. То есть самую любимую и дорогую сердцу книгу. Читаю с экрана, потому как оба бумажных эземпляра исчезли в неизвестном направлении, а в книжных магазинах данное произведение имеется только в переводе некоего товарища Салье (или это она?). Этот его (или её) перевод настолько скучен, что совершенно смазывает всю прелесть шедевра английского писателя. Правильный перевод — М. Донской, Э. Линецкая. Перевод гениален, как и сама книга — а повествует она о приключениях троих джентельменов и пёсика, решивших отправиться в путешествие в лодке по Темзе. Это бессмертное и вечномолодое произведение в бодрой и весёлой форме описывает разнообразные комичные жизненные ситуации, которые случаются в нашей жизни сплошь и рядом, даже если вы и не склонны к сплавам водными путями; а ещё она о людских привычках и недостатках, которыми никто из нас не обделён — и потому эта книга не утрачивает своей актуальности. Многие моменты в жизни заставляют меня вспомнить отрывки и крылатые слова этого монументального труда. Очень жизнерадостная вещь! Кто не читал — прочесть ОБЯЗАТЕЛЬНО. Про такие вещи сетяне говорят: Must Have.

Скачать можно здесь.

Ниже привожу эпизод, который считаю классическим.

Наше одевание ознаменовалось весьма занятным происшествием. Когда я наконец влез в лодку, у меня зуб на зуб не попадал, и я так спешил натянуть рубашку, что впопыхах уронил её в воду. Я пришел в дикую ярость, особенно когда Джордж разразился хохотом. По-моему, ничего смешного тут не было, и я сказал об этом Джорджу, но он захохотал ещё пуще. Я отродясь не видел, чтобы человек так веселился. В конце концов я потерял терпение и сообщил ему, что он полоумный маньяк и жалкий оболтус, но он ржал всё громче. И вот, выудив рубашку из воды, я вдруг обнаружил, что рубашка-то вовсе не моя, а Джорджа и что я по ошибке схватил её вместо своей; тут я впервые оценил комизм положения и теперь уже начал смеяться сам. И чем дольше я смотрел на помиравшего со смеху Джорджа, тем больше веселился и под конец начал хохотать так, что злополучная рубашка опять полетела в воду.

— Что же ты… что же ты… не вытаскиваешь её? — спросил Джордж, давясь от смеха.

Я так смеялся, что долго не мог произнести ни слова, но потом всё-таки мне удалось выкрикнуть:

— Рубашка не моя… это твоя рубашка…

Мне никогда не приходило в голову, что человек может с такой быстротой перейти от необузданного веселья к мрачному негодованию.

— Что?! — заорал Джордж, вскакивая. — Остолоп несчастный! Не можешь ты
быть поосторожнее, что ли? Какого чёрта ты не пошёл одеваться на берег? Такому разине не место в лодке! Давай сюда багор!

Тщетно пытался я обратить его внимание на смешную сторону этого
происшествия. Джордж порою бывает чертовски туп и не понимает шуток.