Второй месяц ношусь с анкетками по просторам родного города. Не знаю, чем я думал, когда подписывался на эту авантюру, но центр моей мыслительной активности на тот момент явно располагался в районе тазобедренного сустава. Плюс, конечно, сказались просительные интонации бывшей однокурсницы, в которую я был нежно влюблён на первых стадиях своей блестящей универской карьеры. Теперь она руководит социологическим проектом, читает лекции неофитам, у неё свой кабинет и диплом магистра на подходе.

Кстати, не завидно совершенно - я давно уже понял, что светила мировой науки из меня не получится. Но сам факт настораживает. Всё-таки армия сильно выбила из учебной колеи. На факультете уже никого не знаю, на редкие лекции хожу вместе с восторженным эстонским молодняком и редкими вкраплениями русских первокурсниц. Я там вроде древнего артефакта - все догадываются, что он где-то есть, но никто точно не знает, что именно он делает.

Впрочем, я отвлёкся. Итак, анкетки. В общих чертах мой рабочий процесс заключается в монотонном простаивании у подъездов предполагаемых жертв в ожидании выбегающих постояльцев. Отмычка пашет крайне редко, методичный обстрел камнями тоже обычно не приносит успеха. В окнах нижних этажей постоянно появляются злобные старушки, демонстративно задёргивающие занавески. Ситуация осложняется тем, что нужно опрашивать строго определённых людей, которые участвуют в этом исследовании с 1984 года, так что халтурный случайник отпадает.

Сам же опрос состоит из часового интервью. Посылают часто, мотивируют по-разному. Впрочем, я бы тоже послал, так что отказы воспринимаю пофигистично. Один раз попался классический маньяк - весь в татуировках, с совершенно безумным взглядом и тарелкой кровяной колбасы, зажатой в дрожащей руке. В доме он явно был не один, судя по жалобным стонам, раздававшимся из-за плотной закрытой двери на кухню. Но всё обошлось - пришлось только говорить чуть громче обычного.

В общем, никогда больше. Похоже, ещё весь январь возиться, так как я в алчном угаре взял сразу сотню анкет, а когда осознал всю сомнительность этой авантюры, было уже поздно.