Ненавижу незапланированных людей рядом.

Ничего не забыто, но также ничто не ново:
Герда плачет и возвращается в полвторого,
И под ней одиноким свистом скрипит кровать.
Ей плевать, если скажут, что всё это - нездорОво.
Герда держится, но, похоже, на честном слове,
Герда просит: её сегодня - не кантовать.

Герда врёт, что дела - нормально, учёбы - много
(Герда - врунья не очень, зато модельер от бога),
Герде очень охота лечь и уже не встать.
Герде очень охота выпить - и нет, не сока,
Герда ходит по клубам, пусть она одинока,
Герду знают во всех окрестных "Не наливать".

Герде знают и ей сочувствуют, обнимая,
Мол и что, ушёл, ну правда, у всех бывает,
Нужно только не забываться и забывать.
Говорят, его кто-то видел у бухты, с края
(Герда думает, что убила б за "встретить Кая"),
Он был счастлив. И Герде хочется убивать.

Герде хочется петь во всё горло, как раньше пела,
И не хочется плакать - ну здравствуйте, надоело.
И Разбойница улыбается ей... Опять.
Завтра Герда проснётся утром в чужой постели
И подумает, что, наверное, в самом деле,
Тех, кому не нужны мы,
Пора бы и отпускать.

Конец этого года со всей очевидностью показал мне одну вещь: семья - это обуза.
С наступающим!

Студенты, изучающие защиту от тёмных искусств, знают, что некоторые заклинания, например убивающее проклятие или заклятие Круциатус, требуют от творящего настоящей ненависти. Не нужно ненавидеть цель твоего заклинания, но у волшебника должен быть кто-то, кого он ненавидит достаточно, чтобы с радостью смотреть, как объект его ненависти будет убит или подвергнется пыткам соответственно. Тем не менее, такие эмоции для адского пламени не подходят. Это одно из немногих заклинаний, для которых название заклинания и его эффект являются синонимами. Опасности случайного его сотворения почти нет из-за редких и сложных эзотерических требований. Чтобы сотворить адское пламя, недостаточно просто кого-то ненавидеть. Волшебник должен ненавидеть кого-то или что-то так сильно, что любой сопутствующий ущерб будет приемлемым, если он означает уничтожение объекта ненависти. Это означало, что волшебник будет счастлив погибнуть сам, если только он увидит, как объект его ненависти аннигилируется первым. Разумеется, волшебнику не обязательно было умирать, творя адское пламя, только быть готовым к этому. И в этот момент Расти Уайт был готов.(с)

С днем рождения, волк.

Во льдах методона порой
Я вижу на сквозь кто ты есть
Язык — это пьяный огонь
А жизнь – лишь странная смерть
Во льдах методона порой
Я вижу на сквозь кто ты есть
Ты ищешь себя так давно
Что давно позабыл кто ты есть

Трон затмевает то, что зовёт искать.
Кто на нём?
Вам не тошно в его тисках?
Но толпа, им приведённая на дыбу
Топит мой крик в радостном "спасибо".

"Славься и процветай, добрый и мудрый царь..."

у меня по дому ходит счастливая девка
в ситцевом платье в горошек,
улыбается, пьёт чай с малиной и чабрецом
говорит мне: «смотри-ка, моя хорошая
я — это ты,
не живущая с пиздецом»

радостная, раскладывает платочки,
расставляет вазочки, наливает туда варенье,
говорит «да себе-то не ври, никто ведь тебя не хочет
потому как с тобой сжимается даже время

надвигаются стены, сужаются коридоры,
измельчаются в крошки слова и дробятся звуки;
да не ври ты себе хоть, никто ведь тебе не дорог,
потому ты и здесь,
в тени, в тесноте, в мазуте

потому что слепая вечность живым не друг,
потому что боги твои же спишут тебя как брак;
те, кто скажет тебе иное, потешно врут
ты сама решила здесь глохнуть и умирать»

так говорит мне счастливая девка, поёт тихонько,
открывает форточки, «выветрю духоту»,
и вползает в квартиру целительный вешний холод,
говорит мне счастливая девка «останусь тут

посмотри на меня:
ни шрамика, ни наколки,
ни ухмылки, ни ярости, ни бухла
и зачем ты в итоге так преданно, страшно, долго
в этом всём оставалась?
зачем ты вот так была?»

и сидит на моём диване счастливая девка
морщит нос, продолжая своё рассказывать
и кривит от меня свой не знающий вопля рот

я встаю, вынимаю ножичек из-за пазухи

и втыкаю ей
ровнёхонько
под ребро.

достучавшись до дьявола, говорю — братан
ничего мне не надо давать, об обратном тебя прошу:

забери мои слабости,
пусть властвует темнота

никаких голосов,
вруби во мне белый шум

этой ночью мне снилось, что меня распяли за чужие грехи
у меня не комплекс Иисуса, мне это нахуй не нужно
я запретила входить ко мне в голову без бахил
и предлагать мне
всю эту фальшивую дружбу

я каждый вечер часа по два отпускаю на самоедство
за то что во мне говорит этот голос,
иудин голос,
того кто предал меня и слил

я всех оставлю
я всё отрину
но нужно средство
чтоб я и думать забыла о том, как бывало с ним

...но на моменте, где мне отвечает дьявол, экран потух
я понимаю, что просто пялилась в темноту
я победила их всех и срубилась на той черте
где ты один восседаешь с кубком и в темноте

и это — мой сотый придуманный диалог
со всеми символами
религиозной попсы
финал один: никто тебе не помог
ни сатана, ни всеслышащий божий сын

сама справляюсь и выжигаю на лбу клеймо
я ненавижу себя сильней, чем люблю его
я начала вытравлять раба, но свела под корень
всё человеческое,
израненное,
слепое

мне очень больно, но боль фантомна
я инвалид
а если нет — наплевать, я внушаю, что не болит
картинка глючит, все продолжают мне гнать левак

но я закончу всё это,
попомни мои
слова.

Хватит оглядываться. Никого у тебя больше нет. Даже фальшивок.
Свобода. Наконец-то.