Сны - штука странная. Сплю себе, и снится мне какая-то суета. В гостях у кого-то, что ли. Там мне подсунули какую-то старую газету. И сказали: раскрой её, и ты увидишь то, что ты больше всего боишься.

Я раскрыла.
Там была нарисована (на всю страницу) грустная бегемотица, сидящая на табуретке на фоне очень пыльного сарая, с патефоном на коленях.

Блин, цинизм не оставляет меня даже во сне...

Куда бы я ни шла, что бы я ни делала, чем бы ни был занят мой воспаленный мозг, это начинается так.

Сижу в пабе, пью пиво, грызу какие-то мелкие фигнюшки, которые к пиву прилагаются. Смотрю по сторонам. Пиво холодное, вкусное, я его пью с удовольствием, хотя, вообще-то, пиво не люблю. Рассматриваю картонную подставку с надписью "Goldstar". Тибо собирает такие штуки. У него их целая коллекция... Машинально откладываю в сторону, чтобы потом забрать.

Лежу себе на пляже, загораю. Поднимаю голову и вижу море. Оно - бескрайнее и синее, окаймленное белым, очень горячим песком, по которому невозможно ходить. Когда-то мы с ним бежали по этому самому берегу, подпрыгивая и хохоча. Интересно, Средиземное море выглядит так же и во Франции?..

Смотрю французский фильм. Ну, это вообще... Иногда ловлю себя на том, что, зацепившись за какое-то слово, полфильма просто пялюсь на экран, не улавливая, что происходит.

Обнимаю Рона. Мы лежим, полуголые, на его кровати, в комнате сумерки и я с трудом различаю черты его лица. Провожу ладонью по его волосам, под рукой - короткий бритый ёжик стриженных машинкой волос. Тибо пострижен точно так же... и я уже не совсем понимаю, где я, с кем я. Да и не хочу понимать. Хорошо, что мысли не видны.

Когда, спрашивается, кончится эта обсессия?!

Из сотни просмотренных за последнее время фильмов, наибольшее впечатление на меня произвел La Haine( "Ненависть"), режисер Матье Кассовиц. Уж чем - не знаю. Своей обыденной безнадежностью, наверное...

"C'est l'histoire d'un mec qui tombe d'un immeuble de cinquante étages; au fur et à mesure de sa chute il se répète sans cesse pour se rassurer: jusqu'ici tout va bien, jusqu'ici tout va bien, jusqu'ici tout va bien... mais l'important, c'est pas la chute c'est l'atterrissage ."

Права я таки забыла у Рона в кармане. А сегодня утром, когда я проснулась, он был уже на работе. Еду я, значит, их забирать. Еду тихонько-тихонько, поскольку если меня остановят без прав, то по шее накостыляют однозначно. Из очереди на стоянку звоню Рону, чтоб разъяснил, как его найти. Закрываю мобильник, и тут вижу, в окне маячит полицейская рожа. И говорит:

"Отгоните машину в сторону. Предъявите ваши водительские права и документы на машину. С вас штраф 150$ за разговор по телефону во время вождения."

Рожа у него такая, что спорить бесполезно. Отгоняю машину. Молчу. Предъявлять, мне, собственно, нечего.
И вдруг он передумал. Ладно, езжай, говорит.

Я вожу машину почти 10 лет. За это время меня ни разу не останавливала полиция. Водить я люблю исключительно в одиночку - разогнаться и пилить с песней, и только ветер в ушах.

Вчера поехали в Иерусалим, я веду, Рон сидит рядом. Меня такое положение вещей нервирует, поскольку он мне не доверяет - пялится на дорогу безотрывно. Лучше бы тогда сам вел, но страховки на него нет. Поехали мы навещать мою подружку, подобрали ее по дороге и закатились в какой-то паб. Прям не верится! Пятница, а паб - полупустой. Охраны и полиции вокруг - тьма, каждые пять минут проезжала машина с мигалкой, полная вооруженных солдат, везде полиция. Странное такое ощущение...

В Иерусалиме у меня все время странное ощущение. Он, конечно, под небом голубым, и город золотой, с этим не поспоришь. Красоты неописуемой старый город. Но весь какой-то зловещий. То ли дело, Тель Авив родной!

Месяца четыре назад умерла моя собака, Дорис. Предполагалось, что она была фокстерьером, хотя и в отдаленном родстве. Однажды, когда я гуляла с ней в бабушкином дворе, подбрасывая ногами разноцветные кленовые листья, к нам подбежал мужик с воплями: "Бородатый пинчер! Какая редкость!"

Надеюсь, что он не меня имел ввиду.

У Дорис были проблемы. Ей не нравилось сидеть дома одной. Она старалась куда-то втиснуться, на случай, чтоб её не нашли, если в дом влезут грабители. Любимым местом был промежуток между стенкой и унитазом и нижняя полка моего шкафа. Кроме того, ее пугали кошки, в изобилии бродящие вокруг нашего дома. Кошки были приблизительно одного роста с Дорис. Ей это не нравилось. Можно даже сказать, раздражало.

А теперь она умерла. И я не хочу больше собаку. Слишком больно ее потерять.

И любить тоже больше не хочу... Пусть любят меня.

А ты тут сиди, работай. Ну поздравляю...

-- Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?
-- А куда ты хочешь попасть? -- ответил Кот.
-- Мне все равно... -- сказала Алиса.
-- Тогда все равно, куда и идти, -- заметил Кот.
-- ...только бы попасть куда-нибудь, -- пояснила Алиса.
-- Куда-нибудь ты обязательно попадешь, -- сказал Кот. --
Нужно только достаточно долго идти.

С этим нельзя было не согласиться.

Сегодня пришлось вылазить через узкое окно на лестничную площадку, потому что Рон забыл мне оставить ключи. Когда мне, наконец, удалось туда протиснуться, выяснилось, что наружная дверь тоже заперта. Пришлось будить Моти. Он сонно отпер дверь и сказал, что кого-то из нас непременно убьет, только еще не решил, кого.

Почему он мне так нравится? Что, вообще, делает для меня мужчину сексуальным? Может, невозможность быть с ним вместе? С тех пор, как мы с Тибо расстались, у меня в душе не шевелится ну абсолютно никакого интереса к мужскому полу. Он проснулся только в двух случаях.
Ну естесственно. Ну конечно:

1) бритоголовый сероглазый наглец 29 лет, говорящий на четырех языках, один из которых - китайский.
2) рыбак и псих, живущий на маленькой яхте в порту, швед с копной выжженных солнцем волос, по имени Карл.

Первый - старший брат Рона. Второй - его лучший друг...

Странно, как человек может привыкнуть ко всему... Что, опять? Где, в Иерусалиме? Сколько человек убитых? А раненых? Потом звонки в Иерусалим, друзьям и родственникам. Облегченное: "мои все живы!" и эгоистичное: "да и меня пронесло на сей раз."

Грустная музыка по радио.
Серьезные лица в сводке новостей.
Вот и все, пожалуй...

прочла случайно "Внутренняя Мумитроллия" Макса Фрая. Надо же! Действительно...

Я дома не жила с 19 лет. А сейчас вернулась - в целях экономии, да и вообще, не люблю жить одна, а с соседями по квартире - еще меньше. С мамой мы не ссоримся. За восемь месяцев, что я дома, она лишь один раз выразила неудовольствие: "Почему, грит, ты сожрала 2 киллограма яблок за 2 дня?" Почему, почему. Сьелись! Суп - его разогревать надо. Салат - резать...

Как-то странно заниматься любовью, когда в соседней комнате мама и ее муж. Предполагается, что они спят. А мы шумим... У Рона еще хуже. У него брат в соседней комнате, по ночам в интернете сидит.

Депрессия разжала свои щупальца. Надолго ли? Но пока - я живу! Я дышу. Я чувствую и вижу все то, что поблекло и стерлось с его уходом - вкус утреннего кофе, гладкую свежесть простыни, бесконечность моря, хруст ракушек под моими босыми ступнями... Я даже могу произносить французские слова, не перекатывая во рту затаившегося горького привкуса.

Мне радостно просыпаться, открыв глаза увидеть полосы света, первые лучи палящего израильского солнца, такие нежные и прохладные по утрам. Моя комната вдруг приобрела форму, рассыпалась на множество мелких, таких любимых и уютных деталей, и сложилась вновь. Здесь столько всего! Полки, забитые книгами, читанными-перечитанными, заброшенными на середине или ни разу не раскрытыми. Ящик с письмами и открытками, краски и кисти, перемешанные в беспорядке, коллекция мелких котов и чудовищ, диски, заколки, да мало ли еще что... И посреди этого бардака - я, с чашкой кофе, над раскрытой книжкой, с кисточкой в руке.

Интересно, русское слово "сутенер" происходит от французского "soutenir" (поддерживать)? Такой циничный этот великий могучий...

Они в комментарии приклеены, а то меня убьют, если кто увидит...

p.s. Кто знает, как подвесить картинку, у которой нет адреса в интернете?

Моя мама несколько раз круто меняла свою жизнь. Один раз уехала жить в Нижневартовск. Правда, ей там не понравилось, и она довольно быстро вернулась. Бараки, говорит, везде. Потом - 2 года работала на каком-то острове в Баренцевом море. Не говоря уже про переезд сюда...

Я (продолжая начатый разговор): Это я в тебя! У меня твои "цыганские" гены!!! Вечно меня куда-то тянет!

Мама: Это у тебя бабушкины гены, а не мои.

Я: Как это бабушкины?! Она ведь всю жизнь просидела сиднем в одном городе!

Мама: Да, но ее всегда куда-то тянуло...

Уж скоро десять вечера. Все ушли домой. А мне надо доделывать проект...
Сижу и злюсь. Но поделать ничего не могу. Такова селяви.

Мне надо завтра по делам с утра. Ну вот мой босс, назовем его, скажем Барух (тем более, что его так и зовут), и придумал, чтоб я все доделала сегодня. Ну да, пословица "не откладывай на завтра" переехала в Израиль вместе с водкой, песней "И Ленин - такой молодой!" и загадочным словом "кебенемат".

Я, значит, тута, в одиночестве гордом кукую.
Вдруг приходит Барух, чтобы это мое одиночество скрасить. И говорит: "Не забудь записать себе завтра полдня отгул."

И тут я лишилась дара речи. Поскольку зарплата у меня - глобальная. Рабочий день кончается в 6. Скоро десять вечера... Не надо быть гением математики, чтобы понять, что происходит.

Дар речи, наконец, вернулся. Ну и того... высказалась полностью!
А вот не оставляй на работе допоздна женщин с проблемами в личной жизни!

Наибольшим грехом древние греки считали гордыню.

Написала американцу:

Let's get married and go to Australia.
Or to Europe...
Let's...

Lena.

Получила ответ:

Be careful what you ask.
You might get the answer you want.
What about Spain?

мелочь, а приятно.