как из и следует читать.
В комментах.

Однажды одна фея решила научиться рисовать. Она взяла волшебную бумагу, волшебную акварель и обычные кисточки. Потому что, как вы понимаете, волшебные кисточки рисовали сами. Потом она принесла воды, обмакнула кисточку в самую яркую желтую краску и стала трудиться.

Волшебные краски были такими красивыми, что от них не хотелось отрываться. И фея нарисовала целую желтую страну. А потом на другом листке - красную. А потом черную. А потом белую, а потом еще, и еще страны. А потом устала и пошла пить чай. А рисунки со странами остались сохнуть.

А в черной стране жили черная мышь и черный кролик. Мыши жилось хорошо, а кролику плохо. Мышь грызла черные сухарики и дикий черный рис. А кролику есть было нечего. И решил кролик махнуть за границу - в белую страну.

В белой стране водилась сочная белая капуста и полярные волки. К тому же там все было покрыто снегом, и ноги у кролика мерзли, а следы его было видно издалека. И кролик пустился бежать, чтобы не быть съеденным. И быстро оказался в красной стране.

А тем временем мышь соскучилась по кролику. Она собрала черные сухарики, завязала в тряпочку горстку черного риса и пошла в белую страну. И не успела доесть свои припасы, как дошла.

В белой стране она нашла белые сухарики. Очень вкусные. А еще там был сахар, белейший, настоящий рафинад. И были отпечатки лап кролика. Который, если судить по следам, несся во всю прыть. И мышь, прихватив запас еды, отправилась за ним.

А в красной стране кролик тем временем нашел красную морковку! Она так понравилась ему, что он забыл об осторожности и хрумкал на всю округу. И чуть не попался в зубы красной лисе. Еле-еле успел удрать и уж потом бежал без оглядки до самой желтой страны.

В желтой стране кролика поджидали репа и львы. А еще пустыня - много-много песка и солнца, так что можно было изжариться! Там его и нагнала мышь, попробовавшая в красной стране красной фасоли и даже яблоко. Ничего была фасоль, приятная, но мышь долго над ней не рассиживалась - покидала в мешочек запас и в желтую страну подалась. Где кроме кролика она нашла и сыр.

Уходить от сыра ей не хотелось, но ради кролика мышь решилась идти. Дальше лежали зеленая и синяя страны. В первой кролик наелся травы, но чуть не утонул в болоте, а мышь попробовала стручки горошка. А во второй стране было много разной воды, сладкой и соленой. И мышь напилась вволю, а кролик свалился в море и едва вылез на камешек.

Оттуда они побрели, куда глаза глядят. Там ничего не было, но идти было трудно - словно все время в гору лезешь. На вершине этой незаметной горы мышь остановилась и сказала:

- Надо что-то делать. Я этого так не оставлю!

И она уселась над незаметной пропастью и зарыдала в три ручья.

И рыдала так громко, что ее услышала фея, которая на кухне пила чай с прилетевшей в гости совой. Фея вошла в комнату и увидела, что на подставке лампы сидит мокрый черный кролик и очень заплаканная мышь. А через все рисунки протекает река мышиных слез. И краски на рисунках расплылись, так что страны кое-где покрасились друг об друга.

- Ах вы бедные! - сказала фея. - Ну, я сейчас все поправлю.

И она отнесла мышь и кролика на кухню и дала им чаю с молоком, сахаром и яблоками. А еще бутерброды с сыром. И пучок зелени для кролика. И пока сова занимала зверей разговором, вернулась в комнату, взяла краски и сделала все страны по-настоящему разноцветными.

А потом сова подхватила обоих грызунов, понесла над новыми краями и опустила там, где им больше всего понравилось. И за это фея дала сове кусок шоколадного торта, а потом, подумав, отрезала кусок и себе.

- Я ведь научилась рисовать, а это можно и отпраздновать! - объяснила она.

Жил на свете мышонок по имени Аззи. Не подумайте чего дурного, назвали его в честь азбуки. Ибо была у мышиного народа традиция называть детей в честь того, что первым попадется родителям на глаза после появления отпрысков на свет.

Мера эта была вынужденная, так как обычно у мышей рождалось великое множество деток. Аззи был 18-м. До него у мышиной четы родились Кора (названа в честь корочки сыра, ловко похищенной главой семьи из мышеловки), Харик (в честь сухарика), Сал (ну, вы сами понимаете), Стальные Челюсти (в честь той самой мышеловки) - и еще с десяток превосходных мышат.

Аззи рано научился читать и считать - не зря же он был 18-м. Кроме того, бабушка Аззи справедливо считала, что держать дома непрочтенные книги было непозволительной роскошью. Прочитанные книги было не жалко съесть, съедая же непрочитанные, старшие мыши чувствовали, что лишают своих детей возможности получить образование.

В результате у Аззи рано развился вкус к хорошей литературе. Впрочем, не брезговал он и детективами, и справочниками, и учебниками, и даже атласами. Часто мышонок целыми днями сидел за книгами, разбирая слова и цифры. Бабушка Аззи считала это пустой тратой времени, но держала свое мнение при себе.

Бабушка ничего не сказала и тогда, когда Аззи свел знакомство с крысами. Да с какими! Самыми отпетыми портовыми! Чему хорошему они могли научить порядочного мыша? Однако бабушка Аззи придерживалась того мнения, что внук в состоянии сам выбирать себе подходящую компанию и не подпасть под дурное влияние.

А между тем портовые крысы познакомили Аззи с крысами с большого корабля - и он, не долго думая, уговорился с ними и уплыл в дальние страны. Крысы обещали не трогать его и показать, где можно укрыться от судового кота, если он застигнет мышонка, а Аззи за это всю дорогу рассказывал им увлекательные истории. И так они и плыли тихо-мирно, пока не приблизились к далекому южному порту. Вот там-то, когда матросы сошли на берег, Аззи и оказал корабельным крысам самую большую услугу.

Случилось так, что самый главный и находчивый судовой крыс зазевался, проделывая дырку в мешке с сухарями, и был схвачен котом. Кот не стал сразу душить пленника, а отнес его к трапу и начал с ним играть. А Аззи, который как раз готовился сойти на берег вслед за матросами, обнаружил, что дорога ему закрыта - если только он не хочет повергнуть себя смертельной опасности.

"Послушай, кот! - сказал тогда Аззи строгим голосом из-за кошачьей спины. - Ты это плохо придумал - ловить крыс именно сейчас!" "Кто это со мной говорит? - удивился кот, привыкший к полной бессловесности крыс. - И где ты?" "Стыдись, кот! - грозно и укоризненно сказал Аззи, укрывшись понадежнее. - Стыдись, ты ведь только что чуть не совершил самого тяжелого преступления в своей жизни! Это говорю тебе я, твоя совесть!"

"Какая совесть? - кот заозирался по сторонам. - Я никогда никакой совести не видел! Покажись!" "Стыдись, кот! - сказал Аззи их крошечной щелочки самым страшным голосом. - Ты хочешь обмануть меня, свою совесть! Ты думаешь, что сможешь выманить меня на палубу и сожрать! А ведь мне известно все, что ты делаешь. Я знаю, что это ты обгрыз унесенный на камбуз сыр! Я знаю, что это ты изорвал зубами книгу боцмана! А когда во всем этом обвинили крыс - скажи мне, кто притворялся неповинным в этом и терся боцману о ноги?"

Кот смутился - страшный голос говорил правду. "Но что такого я сделал сейчас?" - спросил он в сомнении. "Ты навлек опасность на весь корабль! - заявил Аззи. - Ведь крыса, что попалась тебе в лапы - это та самая, которая решает, когда надо бежать с корабля, указывая матросам, что судно тонет и пора спасаться в шлюпках. Но нет, тебе все равно, пусть даже погибнет весь экипаж - лишь бы мог ловить крыс, когда тебе вздумается! Пусть так, но как тебе понравится, если вместе с кораблем пойдешь ко дну и ты?"

Коту это вовсе не понравилось. Он посмотрел на палубу, давно ставшую ему родным домом, и отпустил крыса. Тот, почти не хромая, кинулся наутек и исчез за мешками. "Что ж, ты правильно рассудил! - сказал Аззи чуть менее сурово. - Но не думай, что этого достаточно! Если ты не исправишься, я не дам тебе покою и буду преследовать тебя всюду. Я заставлю тебя самого рассказать и боцману, и коку, и даже капитану, кто на самом деле добрался до сыра и книги. И будь уверен, капитан не станет долго терпеть тебя на этом судне!"

"Да отстань ты от меня! Я ведь отпустил эту крысу, чего еще ты от меня хочешь? Уйди, не ругайся!" - не выдержал кот. "Ни за что! - ответил Аззи, повышая голос и вылезая из укрытия. - Я буду являться тебе каждый день как привидение - в память всех убитых тобой крыс!" "Уйди, ну прошу же тебя, уйди! - зашипел кот. - Сейчас сюда придет капитан!" "Хорошо же, - сказал Аззи, - я уйду, так и быть. Но если ты за все плавание позволишь себе поймать больше двух крыс... И если снова будешь воровать... То смотри у меня, я вернусь!" И Аззи торжественно сошел на берег.

А в той заморской стране процветали два мышиных царства. Да-да, представьте себе, сразу два. И одно из них к прибытию Аззи было погружено в глубокий траур - правитель этого царства, не оставив наследника престола, буквально накануне прибытия корабля Аззи попался в мышеловку.

Мышеловку эту еще не проверили, и подданные мышиного правителя, заливаясь слезами, приходили попрощаться со своим королем. А тот, несмотря на страшные обстоятельства, сохранял присутствие духа и держался величаво.

Это, как и оказанное подданными несчастного короля гостеприимство, очень тронуло Аззи, и он заявил, что специально прибыл из-за моря, чтобы засвидетельствовать королю свое почтение. Уважая просьбу чужеземца, мыши отвели его к королю и злосчастной мышеловке.

Увидев ловушку, Аззи даже подпрыгнул от радости: среди изученных им дома книг была книжка с картинками, в которой объяснялось, как установить и открыть такую мышеловку! Он тут же принялся объяснять мышам, что нужно сделать, и вскоре мышеловка была открыта. К восторгу мышей, их король, хотя и изрядно помятый, выбрался наружу. Подданные внесли его во дворец, и он распорядился закатить пир на весь мир. И если вы думаете, что он не сделал Аззи наследником престола, то вы очень ошибаетесь!

В сущности, на этом история Аззи и заканчивается. С тех пор, как старый мышиный король удалился от дел, Аззи взошел на трон и принял имя Разгрызателя Оков.

Говорят, будто потом он сумел убедить заморских котов, лис и волков в необходимости беречь мышей и будто мыши обоих царств расплодились страшно. И будто потом прибыл в те края какой-то глуховатый кот, на которого пламенные мышиные речи не производили никакого действия, и начал снова ловить мышей. И будто бы все прочие коты и иные хищники после этого словно опомнились и последовали примеру того кота. И мыши снова научились жить тихо-тихо, не проповедуя мышиных истин - а один мышь, самый грамотный, сделался летописцем и записал эту историю возвышения и падения мышиных царств. И еще говорят, будто бы этого летописца знали под именем Аззи - но это, конечно, очень маловероятно.

Жил-был на свете рассеянный волшебник.

Он был очень способным волшебником, вот только часто отвлекался и забывал, что хотел сделать. А потому предпочитал вести самую тихую и неволшебную жизнь. Ну, насколько это было возможно.

Получалось это у него плохо. Живя в обычном доме в преобычном городе он, тем не менее, так и не мог запомнить, как и что нужно делать. Он часто забывал купить себе продуктов, а потому ему приходилось наколдовывать себе завтраки. Купить продуктов на ужин он тоже забывал - но к вечеру, случалось, забывал и о том, что это вообще нужно - ужинать. А по ночам часами вертелся в постели, позабыв, что собирался спать.

Устав бороться с бытом, волшебник решил отдохнуть. Он перечитал скопившиеся в почтовом ящике рекламные буклеты, приглашающие побывать в Турции, Египте и Греции и подумал, что в таких поездках, наверно, нет ничего интересного - всюду те же толпы и те же правила, что и тут. "Отчего бы мне не выбраться куда-нибудь "дикарем", как это люди называют? Куда-нибудь в лес. Я бы прекрасно отдохнул в одиночестве!" - сказал себе волшебник.

Сказано - сделано. Волшебник сосредоточился и купил себе рюкзак. В него он положил хорошо упакованный хлеб, соль в пластиковом пузырьке (так как не раз слышал, что соль всегда забывают), пару носков, небольшой пушистый коврик и еще всякие мелочи - и как-то незаметно рюкзак набрался полнешенек. Волшебник закинул его за плечи, взял газету - от комаров отмахиваться - и перенесся в лес, подальше от людей.

В лесу, хотя в городе все давно просохло, еще лежал снег. "И как же это я забыл, что сейчас только март!" - удивился волшебник и наколдовал себе лето. А потом вытащил из рюкзака коврик, сел на него с полчаса смотрел, как просыпаются и впопыхах выбрасывают листья внезапно разбуженные деревья и как расталкивают землю трава, цветы и мелкие кусточки. Наконец в воздухе совсем потеплело, вовсю запели птицы и появились долгожданные комары.

Волшебник замахал на комаров газетой - но они казались равнодушными к его усилиям. Целое облако комаров окружило его. "Ах, ну погодите!" - заворчал волшебник и полез в рюкзак за репеллентом. Но средства от комаров там, конечно, не оказалось - он забыл его дома. Или, если подумать, забыл еще в магазине. А на газету, как он ею ни размахивал, комары не обращали никакого внимания.

Тогда, почесав немного в затылке, он наколдовал комарам страсть к печатному слову. Это подействовало. Газету волшебнику, правда, пришлось бросить - потому что комары вцепились в нее всей толпой и принялись с наслаждением читать ее вслух. "Ззззза посследние дни в ссстоличном ззззоопарке родилиссссь... - отчетливо различал волшебник в их писке. - Ззздорово! Летим в ззззоопарк!"

Тут комариное облако поднялось и полетело в сторону города, волоча за собой газету. А волшебник свернул коврик, убрал в рюкзак и отправился гулять по лесу. Никакой опасности для города в комарином стаде он не видел, понимая, что комары по дороге попадут прямо в март и все позасыпают.

Весь долгий летний день волшебник бродил по лесу и с непривычки очень устал. Поэтому вечером он, не долго думая, положил свой коврик под ближайший кустик, рюкзак под голову - и уснул. А проснулся уже в сумерках - таким бодрым, что ему захотелось еще погулять. Быстренько собрав вещи, он наколдовал себе большого светлячка и зашагал, куда глаза глядят.

Впрочем, глядели они все больше по сторонам, так что время от времени волшебник спотыкался, а один раз даже скатился в овраг. Это не испортило ему настроения, но показало, что светлячкового света становится недостаточно. Тогда он наколдовал себе фонарик и стал выбирать дорогу внимательней. И вскоре ясно увидел, что заблудился.

Тогда волшебник сосредоточился и стал вспоминать, что положено делать заблудившимся. Все известные ему книжки для туристов советовали определить стороны света - и идти, следя за направлением, чтоб не начать кружить по лесу. Для очистки совести он немного порылся в рюкзаке - и убедился, что компас он забыл дома. Или, опять-таки, еще в магазине. Делать было нечего - и он наколдовал себе компас.

Однако компас ровным счетом никуда не показывал. Нет-нет, наколдован он был правильно - вот только волшебник вполне был в силах наколдовать себе север где ему пожелается. А потому компас не мог сориентироваться. Поняв это, волшебник снова разложил коврик, сел на него и загрустил. Он сидел, пялился в сгущающуюся темноту и время от времени бросал в нее шишки. И тут из этой темноты к нему вышел медведь-шатун.

Волшебник ужасно обрадовался: какая-никакая, а все-таки компания! Потому что вообще-то он успел соскучиться по обществу... Даже по своим городским соседям, представьте! А тут - целый медведь! И волшебник тотчас наколдовал ему речь.

- А Вы здесь откуда? - степенно начал медведь, разгребая лапой шишки.
- Из города, - легко признался волшебник. - А что?
Медведь покрутил носом:
- Видел я этих, из города. У них костер бывает. А Вы в темноте сидите.
- Ах, костер! Костер я сейчас сделаю, конечно! - засуетился волшебник, поняв, чего ему не хватало. И наколдовал костер. А потом полез в рюкзак и, в порыве благодарности, предложил медведю принесенный с собою хлеб.

Медведь огня не очень испугался. А хлеб, понюхав, взял и философски заметил:
- Вот ведь как бывает: везет мне сегодня. Утром еще снег повсюду был, а сейчас - тепло, грибы и ягоды всюду, рыбы в реке полно. А тут еще и угощают!
- По правде говоря, - слегка смутился волшебник, - это я лето сделал. Я, понимаете, пошел в лес - а там снег, зима почти. Ну, вот и пришлось делать лето, чтоб не мерзнуть.

Медведь одобрительно кивнул.
- И правильно. А то я проснулся рано, еще с неделю назад. А есть-то нечего было... Так проголодался, что на кого угодно готов был напасть.

Тут волшебник, слегка занервничав, решил дать медведю еще хлеба, но зачем-то подсунул спички. Тот обнюхал коробок и заинтересовался:
- А это для чего?
- А! - хлопнул себя волшебник по лбу. - Выходит, их я все-таки взял... Я, видите ли, все забываю. Так это - это чтобы костры разводить. Вот посмотрите - и он чиркнул спичкой и уставился на маленький огонек.

- И так может каждый? - поразился медведь.
- Ну конечно. Надо только держать их сухими. Но что ж Вы хлеб-то не едите?
- Да я уж сыт, - сказал медведь. - А вот Вы почему не едите?
- Да я как-то... - растерялся волшебник. - Я как-то и забыл, что нужно поесть.
Медведь снова кивнул:
- Конечно, нужно! Как же без этого.

И волшебник, повеселев, наколдовал себе и медведю целый пир. И хотя медведь действительно был сыт, кое-что - и даже очень многое, если честно - он сумел проглотить. А волшебник тоже основательно наелся за компанию.

А потом они еще долго сидели у костра и болтали. И медведь научился зажигать спички, а потом убедил волшебника, что ночевать в лесу совершенно безопасно. И тот, окончательно разнежившись, наколдовал себе подушку и одеяло и крепко заснул. А наутро, увидев, что волшебник и в самом деле ужасно рассеян, медведь напомнил ему, что обычно люди в лесах не живут, а только гуляют. А выбираются из леса по тропинкам.

И они пошли искать какую-нибудь тропинку, а потом, когда оба нагулялись до легкого одурения - и им надоело искать то, чего там сроду не было, - волшебник наколдовал отличную тропинку. Идти по ней было - одно удовольствие. К тому же, как всякая с умом придуманная тропинка, она выводила к большой и ровной дороге.

Там, у дороги, медведь простился с волшебником и напоследок напомнил ему, что люди обычно путешествуют по дорогам на каком-нибудь транспорте. Волшебник от души поблагодарил медведя за заботу, а потом заставил свой коврик взлететь и отправился на нем домой.

"Какое приятное знакомство! - думал он, летя над лесом. - И отдых удался. Я всегда говорил, что для отдыха нет ничего важнее хорошей компании!" И чувством глубокого довольства он высадился на своем балконе.

Однажды днем в голову человечку по имени А. пришла мысль.
- Я не помешаю? - вежливо спросила она, заходя.
- Нет-нет, что ты, - отозвался А. слегка фальшиво.
- А ты не очень-то торопилась, - выскочила навстречу первой мысли вторая.
- И какая-то ты слишком уж обычная, - вклинилась в разговор третья.
- Я могу уйти! - обиделась первая мысль.
- Нет, не надо, - урезонивал ее человечек.
- Пусть уходит, нам такие не нужны! Полный ноль, а туда же, невесть что о себе воображает! - запела третья мысль.

- Она не виновата, что такой родилась, - вступилась за первую мысль вторая. - Ну да, она по нашим меркам отсталая. Но зато честная!
- Ну и что, что честная? - пропищала откуда-то со стороны четвертая мысль. - Проку нам от ее честности! Вот если б она была поинтересней - мы бы стали с нею играть!

Бедная первая мысль только успевала поворачиваться во все стороны, а отвечать даже не пыталась. А. даже стало ее жалко.
- А ну, тихо! - прикрикнул он на галдящие мысли. - Вот возьму и напьюсь - и вас как ветром сдует!
Мысли присмирели, а первая все топталась перед ними. И, пожалуй, была не так плоха, как сперва показалась.

- Вот если бы ее немножко украсить, а, подружки? - снова подала голос четвертая. - Мне кажется, она небезнадежна! Давайте ей поможем?

И они обступили мысль, оглядывая ее со всех сторон, так что она даже стала стесняться своих недостатков. А недостатки были налицо: во-первых, мысль была простовата. Во-вторых - мелковата. А в-третьих, не предполагала интересного продолжения.

- Экая прямолинейная, как палка! Но если во-о-оот тут чуточку задрапировать... И тут этакий шлейфик типа хвостика сочинить! То выйдет очень даже ничего, - приговаривали мысли, кружа вокруг пришелицы и что-то на ней подправляя и прикалывая.

И, наконец, они отступили и начали критически, но не без удовольствия рассматривать результаты своих трудов. Рассматривал ее и А. - в остолбенении.

Больше всего пришедшая ему в голову мысль теперь напоминала какого-то шипастого динозавра. И вид у этого динозавра был самый что ни на есть кокетливый.
- Ну как? - спосила мысль, притопывая ножищей. - Хороша я? - и она повернулась, едва не сметя хвостом вторую и третью мысль.
- Пожалуй, неплохо, что она не шустрая, - шепнула своим подругам вторая мысль. И все они попятились.

- Хороша, вижу по вашим лицам, что теперь хороша! - гудела между тем шипастая и хвостатая мысль, все больше раздуваясь от гордости. - Ах, как же мне самой нравится всем нравиться! - и она захихикала басом.

- Но у тебя усталый вид. - твердо сказал А. - Может быть, ты хочешь пройтись, освежиться?
- А что, могу и пройтись! Но я скоро вернусь, не скучайте! - сказала мысль и тут же скрылась из виду.

Вернулась она в самом деле скоро - и не одна, а во главе целого стада мыслей-чудовищ. И как А. ни возражал, все они живенько пришли ему в голову и устроили там страшный татарам. И никакие увещевания и угрозы против них не помогали.

А когда А., устав бороться с чудовищами, напился - они принялись пьяно буянить и пугать его воплями и горящими глазами изо всех темных углов. А когда обессиленный А. заснул, они еще долго с топотом плясали в его голове, так что спал он тяжело, с кошмарами, а проснулся поздно и с ужасающей головной болью.

"Наверно, купил вчера фальшивой водки", - вот и все, что пришло ему на ум к середине дня.
- Не очень-то оригинальная мысль, а? - робко отозвалось что-то в его голове.

Однажды джинн по имени Джи проспал чужой день рождения. Вся беда была в том, что ему этот день рождения был не совсем чужим. Напротив, он был знакомым днем рождения, и Джи собирался на него пойти! Но проспал.

Что, вообще говоря, можно было считать большим успехом. Потому что джинны не спят - такова уж их природа. В чем Джи уже имел несчатье убедиться. Но в тот день от твердо решил достичь невозможного - понять, как же именно ему не спится. И сам не заметил, как заснул.

А когда проснулся, была уже глухая ночь и знакомый день рождения кончился.

Джи тут же вскочил, как встрепанный, и помчался вон из дома. В прихожей он... Ну да, конечно, Джи жил в бутылке. Но если бы это был настоящий домик, у него непременно была прихожая! Так вот, в прихожей (которая преотлично помешалась в бутылке, так как это все-таки была прихожая джинна) Джи впопыхах наткнулся на стойку с зонтиками и опрокинул ее. Стойка стукнула его в ответ и загородила дорогу, а зонтики попадали на пол.

"Это знак, - сказал сам себе Джи, потирая ушибленное плечо. - И я буду не я, если не пойму, что он значит!" И он сел на пол между зонтиками и стал думать. И понял со всей несомненностью, что нужный день уже прошел. А на дне рождения его не дождались. И ему страшно захотелось вернуть этот день.

Между тем на улице запахло сыростью и стало шумно - начался дождь. Джи выглянул наружу: с неба лилось, как из ведра. Перед входом в бутылку уже красовалась огромная лужа, и в ней плясали пузыри. А вскоре лужа разрослась - и вдруг устремилась куда-то вбок и превратилась в ручеек. "Наверно, он впадет в какую-нибудь реку," - решил джинн. И тут его осенило: ему тоже нужна река! Но не какая-нибудь - а одна особенная.

Джинну нужна была река, по которой можно было бы добраться до прошедшего и даже забытого. Люди называли ее рекой, текущей в царство мертвых, но это слово Джи не очень нравилось. "Мне нужна река, текущая во вчера. Ничего страшного, - подбадривал себя он, - мне там ничего не грозит. Говорят, там бывали даже люди - и потом возвращались живехоньки."

На самом деле он даже не очень боялся - потому что джиннам не так-то легко умереть. "А уж пытаться сделать это из принципа я точно не буду! Я лучше устрою из этого пушетествия что-нибудь интересное!" - решил Джи и тут же придумал, как добраться до реки.

Он подобрал зонтики, вышел и раскрыл над собой большой черный. А когда тот намок, перевернул его вверх ногами, положил в ручеек и сел внутрь, как в лодочку. А сверху накрылся пестрым.

Дождь идет, как из ведра -
Тащит зонтик во вчера! -

сказал джинн, и зонтик-лодочку подхватило и понесло в ручей, в реку, в другую реку - и, наконец, ту самую, нужную.

Нужная река текла куда-то мглу, и все вокруг по мере продвижения по ней сделалось серым. Джинн поежился - тут даже цветной зонтик не очень-то помогал. Наконец его зонтик-лодочка ткнулся в берег. Джи вылез из него, зfкрыл оба зонтика и огляделся. Неподалеку маячило что-то серое. Видимо, это и был пропущенный день рождения. Джи кинулся туда - но серый день рождения вдруг подхватилсz и начал удаляться.

"Э, нет! Так не пойдет, так я его не догоню, - признал джинн после небольшой погони. - Да и как я его повезу обратно, если он так и норовит сбежать! Вот если бы он подошел ко мне сам!" Тут Джи догадался раскрыть и покрутить цветной зонтик.

С каждым оборотом зонтик становился все ярче и ярче, а серый день рождения хоть и медленно - но подходил все ближе. А когда подошел совсем близко, джинн опустил цветной зонтик на воду, как лодочку и приглашающе помахал рукой. И день, помявшись, осторожно залез в яркую лодочку. Джи схватил поудобнее черный зонтик и полез было следом.

- Ах ты, наглец, ты что это тут воруешь! - гаркнул вдруг кто-то над его ухом, и джинна схватили за шиворот. Услышав этот голос, пропущенный день рождения скукожился в зонтике. "Ничего со мной может не случится!" - напомнил себе Джи и начал обиваться черным зонтиком. И, видимо, в кого-то попал - раздался ох, и джинна отпустили.

Не мешкая, он прыгнул в скачущий в прибрежной волне пестрый зонтик и произнес:

- Пляшет в речке зонт цветной,
Возвращается домой! -

и раскрыл над собой и днем рождения черный зонт. И все плавсредство сразу же стало почти незаметным на серой реке, и быстро понеслось против течения. В последнюю минуту, уже на границе обычной реки, Джи спохватился и вылез набрать цветущих во вчера цветов. А потом пестрый зонтик-лодочка благополучно причалил к краю лужи перед домом джинна.

Джи вытащил из него день рождения и цветы, отнес их домой и пораскрашивал немножко. Совсем чуть-чуть - потому что они и сами по себе с каждой минутой становились все ярче. А еще день рождения рос! И, наконец, стал таким большим, что Джи выпустил его из бутылки, взял цветы и, сочинив подходящее поздравление, вышел из дома - прямо в день рождения.

- Я не опоздал? - интриги ради поинтересовался он, появляясь среди первых гостей.

веселый в мире человек родился в рыбачьей хижине на небольшом островке в Желтом море. Когда он появился на воздушной Голубой горе, откуда всем мамам приносят младенцев аисты, то сразу заулыбался. И тотчас развеселил аиста, которому положено было младенца нести.

Такой уж это был младенец - что всем вокруг него сразу становилось весело.

Зато оказалось, что аист не в состоянии отнести ребенка - рядом с младенцем он начинал радостно щелкать клювом, смеяться, опускал крылья и лететь никак не мог. А вскоре вокруг вселилась уже целая толпа разных птиц. Младенец же счастливо улыбался и был всем очень доволен.

Однако доставить его будущей матери было все-таки нужно, и сделать это поручили страусу. Но у того от смеха уже подгибались ноги, и бежать с Голубой горы с младенцем ему не разрешили - чего доброго, еще упадут и расшибутся оба. Тогда страус, чтобы соблюсти видимость приличий, сунул голову в голубой песок - и вылез только когда отсмеялся.

Отнести младенца матери взялся пеликан. Чтобы не поддаваться общему веселью, он поскорее положил младенца в мешок под клювом и отправился в путь.

Пеликан был полностью поглощен тем, чтобы как можно скорее долететь до города, где предстояло родиться младенцу. Младенец же вел себя на удивление смирно - не кричал, не брыкался, а как будто что-то важное себе думал.

Птица прислушалась как следует и услышала, что тот думал. И это оказалось так комично, что пеликан не выдержал и расхохотался в голос. Ребенок выпал из его клюва и провалился сквозь покрытую листьями крышу рыбачьей хижины, стоявшей на островке в Желтом море.

Вот так и вышло, что самый веселый в мире человек родился среди никому не известных рыбаков. А так как обитатели этого острова вели жизнь самую уединенную, никто об этом человеке так никогда и не узнал. Только птицы, летающие по всему свету, смеясь, пересказывают друг другу его шутки.

Жил да был на свете царь Кощей. И решил он однажды скопить много денег. Раз уж царь, то без денег нельзя, ведь правда? И стал копить.

Параллельно Кощей занимался другими царскими делами, требовавшими безотлагательного решения, как-то:
- изданием указов о своевременной замене зимы на лето и саней на телеги,
- заслушиванием докладов лазутчиков и
- составлением на их основе междуцарственных договоров, имевших своей целью благо Отчизны. В том числе материальное.

Причем сумел повести дело так, что его царство, не участвуя ни в одной войне, получало с проигравших войны контрибуцию. И, следовательно, богатело. И царь богател.

И вот однажды он обнаружил, что как ни хорошо умел считать, накопилось у него столько денег, что счесть их уже не удавалось. Не одну ночь он провел, пересчитывая личное состояние. И было так: вот-вот уже, кажется, сочтет - и тут вдруг новые деньги приносят! А то и приводят на подводах. "Ага, - решил Кощей, - теперь денег у меня бессчетно. Выходит, мечту я свою выполнил. А раз так - то теперь и помирать не стоит!" И стал бессмертным.

Вот жил он себе, и жил спокойно - и тут приезжает торговец заморскими книгами и приходит какую-то, где написано про него, царя Кощея. Якобы он все дни над златом чахнет. А он и не думал чахнуть! Вот как нехорошо вышло.

Что же делать? Положение обязывает - пришлось царю начать чахнуть.

На свою беду, уродился он здоровым. Чахнет-чахнет - а не чахнется. Он голову рукой подопрет, повздыхает, кликнет слуг, чтоб книжку принесли. Те несут, а в книжке все то же - чахнет, и все тут!

Вот чах он так, чах, параллельно занимаясь государственными делами... Не век и не два чах - и все без толку: царство процветает, а он все живет. И стало ему скучно. "А почему, собственно, я должен над златом чахнуть? - подумал царь, зайдя в сокровищницу. - Что в нем такого ужасного? Больно уж глупое это занятие - чахнуть по таким пустякам! Больно уж уморительное!" И Кощей, уставившись на монетки, лежавшие перед ним, захихикал.

Денег вокруг царя лежало бессчетно, и, глядя на них, он хихикал и хихикал, все громче и сильнее, просто хохотал во весь голос без остановки. И умер со смеху.

Так закончилось царствие благословенного Кощея Первого и на трон взошел его сын, Кощей Второй. Наученный горьким отцовским опытом общения со златом, он решил обратиться за помощью к самым светлым умам царства. И первой советчицей выбрал Василису Премудрую, каковую незамедлительно доставили во дворец. Но это уже другая сказка.

Жил-был Кот, который думал, что он солнце. Но когда солнце всходило на небе , кот расстраивался - потому что понимал, что хотя он тоже рыжий и круглый, так светить у него не хватает сил.

Тогда Кот подумал, что он - луна! Но птом все же понял, что это не так. И когда Кот видел на небе луну, он тоже очень расстраивался. Луна была тоже круглая и рыжая, но очень уж холодная. А Кот был очень теплым.

И светила луна, не спрашивая его. А иногда, не спрашивая, не светила! И тогда Кот стал думать, что он - лампа. И приобрел привычку сидеть на столе, хотя никто этой привычки не поощрял.

Но когда любимая хозяйкина лампа упала и разбилась, хозяйка просто купила новую... А Кота светить не просила! И тут Коту стало очень тоскливо и он понял, что он у себя совсем один. И, не долго думая, Кот ушел из дома.

Он бродил повсюду в поисках себя, но, разумеется, нигде себя не находил. Потому что не умел быть нигде, кроме как внутри своей шкуры, и не мог взглянуть на себя со стороны. Ведь в зеркало коты не смотрятся - прихорашиваются так, не глядя.

В конце концов он пошел на реку. Не знаю точно, зачем. В принципе, после долгих дней поисков себя он уже не возражал и против утопления. Ибо никакого себя так и не нашел.

А в реке отражалось солнце, - оно как раз вылезло в небо, то ли просто так, то ли посмотреть на наивного Кота, думавшего прежде, что он и есть солнце. А вдоль набережной как раз шла безутешная хозяйка, обегавшая весь город в поисках Кота.

Кот заглянул в воду и, прижмуриваясь от блеска, не увидел ничего, кроме отражения солнца.

- О. Так я все-таки солнце! - сказал он себе в изумлении.
- Ох, Котичек мой милый, ну наконец-то! - воскликнула хозяйка, хватая Кота на руки. - Кот мой ненаглядный, солнце мое! Нашелся, мой самый лучший Кот!

И понесла Кота домой.

Так Кот и не понял, кто он. Но жизнь определенно стала лучше.

любопытная улитка. Жила она в большом саду, где к самому высокому дереву был прибит большой скворечник. Улитка обнаружила его однажды весной и тут же захотела туда залезть. Два дня она лежала в засаде и убедилась, что в скворечнике никто не живет. Тогда она двинулась в путь и через неделю достигла цели.

Проползая в круглое отверстие, она вдруг подскользнулась и полетела внутрь скворечника. Голова у нее закружилась - и пол оказался гораздо ближе, чем она ожидала. А в полупирались две птичьи лапы. Улитка пошевелила чем-то, что показалось ей птичьми крыльями - и поняла, что она превратилась в скворца. От изумления она защелкала клювом и забормотала птичьим голосом. А потом выпорхнула наружу.

Оказалось, что скворец, некогда занимавший скворечник, оставил там свое умение летать. Видимо, запасное умение, думала улитка, летя на садом. С непривычки сокрость полета казалась ей очень неприятной. "И ничего так не посомтришь - все мелькает перед глазами!" - бормотала недовольная улитка, пытаясь лететь помедленнее. Но помедленнее никак не летелось! И на забором сада она стала снижаться, а потом с облегчением зашагала пешком.