Я был привязан к вертикально поставленному медицинскому столу. Содранная спина горела огнем – меня тащили из Краузера за ноги прямо по земле, не развязывая. В комнате было полно всякой электроники – часть была включена, часть просто стояла. На металлическом столике сбоку от меня лежали предметы устрашающего вида – зажимы, ножницы, щипцы, какие-то сверла, справа, на другом столе, что-то отдаленно напоминающее шлем, увешанный электродами, от которого тянулся куда-то за меня толстый кабель. Было понятно, что все эти предметы предназначались мне. Иначе, зачем было меня тут привязывать? Вообще мой мозг меня постоянно удивлял. Я не помнил ничего ни о себе ни о том, что было до того, как я очнулся в снегу. Но голова сама по себе работала как хорошо отлаженный механизм. И здоровая самоирония, которую она постоянно выделяла в виде продукта своей деятельности, похоже удерживала меня от того, что бы полностью опустить руки. А их опустить было невозможно еще и по причине того, что за них, я, наподобие Христа, был привязан. Распят.

Прямо передо мной висел большой экран плазменного телевизора, в котором кто-то, очень похожий по одежде на меня, демонстрировал чудеса рукопашного боя. Десять или одиннадцать молодцов в камуфляже пытались этого меня одолеть, но я совершал невероятные прыжки, наносил удары, которые не могла зафиксировать видеокамера, и вообще совершал довольно странные телодвижения, итогом которых были валящиеся как мешки нападающие.
Так продолжалось довольно долго, пока на заднем плане не появилась уже знакомая мне девица с «избавителем».
- Хоп!!! – громко крикнула она и парни бросились в рассыпную. То, что произошло дальше, очень трудно понять нормальным рассудком. Но посольку я уже понял, что с моей головой не все в порядке, то удивлялся очень недолго.
«Избавитель» испустил синюю, почти невидимую спираль, которая завернулась в тугой кокон вокруг моего тела. А из моей головы внезапно выбросило два сияющих рога – тоже из какой-то светящейся желтовато-красной и прозрачной материи. Самое странное, что я, объятый синим пламенем, приподнялся над полом где-то на полметра и выгнулся , словно через меня пропускали ток. Наверное, ток, такая штука как «избавитель» точно испускает что-то электрическое… Все заполнил дикий, совершенно непередаваемый визг, от которого мне этому, перед экраном, стало плохо, рога стали метаться, словно пытаясь спастись от синего пламени «избавителя», но видать, спастись им было не под силу – они постепенно таяли, а визг становился все выше по тону. Наконец, рога исчезли, и я, тот, который на экране, обмяк и осел на пол. Запись закончилась.

Почему то я, привязанный, от последней сцены на записи получил странное удовлетворение. Почему то мне от нее было очень и очень спокойно, хотя было понятно, что тот боец на записи – это и есть я. Но все равно почему то стало хорошо, от того, что я увидел. Про рога и про девицу.

В комнату вошел Седой. Полковник Сергеев.

- Ну что, посмотрел?

Я кивнул.

- Вот такие художества ты вытворял до очистки. Точнее, уже не совсем ты… - он замолчал и стал что-то настраивать в стоящем рядом со мной шкафу с электроникой.

Мне хотелось что-то спросить, но увы, слов не было. Странное ощущение – я понимал все, что говорили мне, а вот сам сказать не мог ничего. Поэтому я только промычал, стараясь делать это как можно вопросительнее.

- Да, милок. Будем потрошить. Потом восстанавливать. Потом снова потрошить, потом обдирать. Вряд ли ты выживешь после этого, но делать нечего – так надо. Ничего личного. Ты бы понял, если бы был с ветвями. Но я думаю, ты и так понимаешь, и без них.
Я пытался мычать отрицательно, но, похоже, Седого мои звуки интересовали мало. Я совершенно ничего не понимал. Абсолютно. Вообще ничего. И что они хотели из меня выпотрошить – тоже.

Седой стал деловито прикреплять электроды к моим рукам и ногам, постоянно сверяясь с какой-то схемой. Электроды были холодные, висеть на руках, привязынным к столу было не очень приятно и я попробовал промычать что-то дружелюбно-вопросительное. Ноль эффекта.

В комнату вошел еще один мужчина. Довольно странного вида – рыжий, растрепанный, в белом не очень чистом халате на голое тело, из под которого виднелась буйно волосатая грудь и черных мотоциклетных очках.
-Уровень? – поинтересовался он.
- Второй или третий. Точно не знаю, он занимал пост в охране, туда простых не пускают. Потом ты видел цвет? С оттенком красного. Я вижу такое впервые, обычно они желтые, в крайнем случае зеленоватые. А этот красный. Что это значит? Мы должны вытащить из него как много больше. Поэтому если будет надо – будем разбирать его по клеточкам пинцетом.
- Понятно. Но у нас только желтый субстрат, пойдет ли? Все таки будет нестыковка по цвету. Может быть лучше сточить кость и войти напрямую?
- Все бы тебе сточить. Насмотрелся телевизора, блин, извращенец. Нестыковку сфазируем. Важно отснять базовый уровень, дальше уже будет работать разведка. Давай-ка лучше попробуем протестировать излучатели – садись за компьютер. А сточить никогда не поздно. Но грязно – представь, как все здесь зальет.
- Ок, ладно, ладно, давай бери шлем... – очкастый ушел за спину, и стал там где-то стучать по клавиатуре, отчего в шлеме на столе справа что-то зашипело и затрещало. Я краем глаза увидел там желтые сполохи.

Странные люди. И опасные – понял я вдруг. Они опасны, и опасны именно потому, что ни черта не смыслят. Они не понимают, что со мной и кто я. Они решили, что я какой-то «желтый», на которых они охотятся, а я – по сути никто. Это было очень четким осознанием, сопровождавшимся сполохом узнавания в голове, и я понял, что надо спасаться. Нужно выбираться из этой пыточной камеры, и бежать от этих ребят.




Это произошло в тот момент, когда они уже напялили мне на голову шлем, полный внутри желтого пламени. Воздух в помещении вдруг треснул и заполнился белесой пылью. Откуда-то сверху повалили хлопья чего-то похожего на пепел. Где то бухнуло стекло и со звоном осыпалось на бетонный пол. Шлем на моей голове хрустнул и распался на три части. Сзади раздался странный звук – похоже лопнул экран компьютера. Седой и рыжий стояли не двигаясь, и только глаза из бешено метались. Похоже их тела отказались их слушаться, посольку они так и замерли с поднятыми руками.

- Нашшшшли… - прошипел Седой, и пошатнувшись упал на пол. И тут началось.

Все заполонил мерзкий пульсирующий скрежет. Неслышимый ушами, но вполне ощущаемый телом и мозгом. Все металлические предметы в помещении начали осыпаться мелким черным песком. То, на чем я был подвешен, начало мягко подаваться под моим весом и я облегченно свалился вниз. Вой не стихал, пепел все сыпал сверху, рыжий и Седой валялись на полу, а я еле двигаясь, пытался распрямить затекшие руки. Похоже на меня эта штука не действует. Она и на Седого бы не подействовала, если бы он был готов и знал – вдруг понял я, но теперь она его сожжет. А я почему то нутром чуял, что надо делать. И ощущал, что сюда уже идут. И идут за мной. И что я не хочу что бы меня нашли.

За дверью был коридор. Слева виднелась лестница, но я помнил, что меня притащили отттуда. Значит там вход, и ждут и ищут меня скорее всего там. Поэтому я повернулся и побежал, точнее побрел в другую сторону, по дороге пытаясь открывать двери. Некоторые открывались, за кое-какими были люди – на полу, они валялись в собственной рвоте и уже похоже были не здесь.

Скрежет вдруг стих и я от неожиданности чуть не упал. В тишине очень ясно были слышны мои шаги, на засыпанном пеплом полу оставались мои следы. Надо было торопиться. За следующей дверью на полу я увидел ее. Она сидела на корточках, зажав обеими руками уши и безумно смотрела уже почти бесцветными глазами в никуда. Но она была жива, и похоже – не очень пострадала. Рядом с ней валялся «избавитель». Я взял железку одной рукой, другой – за ворот плаща ее, встряхнул, приподнял и бешено посмотрел ей в глаза. Кажется, она начала приходить в чувство, но я так и не понял – от чего, от встряски или от взгляда.

- Где!!??? – это было первое слово, которое я смог сказать сам. – Где!!!???

Я продолжал бешено смотреть ей в глаза. Она, кажется начала понимать, что я хочу и стала подниматься.

Мы кое как добрались до конца коридора и свернули налево. Эта часть была не освещена и почти сразу же мы наткнулись на железную дверь. Она не успела осыпаться вся – настолько она была толста, но от удара ноги она, как ржавый лист железа, прорвалась. За дверью был гараж, в нем стояло несколько автомобилей.

Мы добрались до ближайшей – а это оказался знакомый мне уже джип, я все также за шкирку впихнул ее на водительское сиденье, сам залез назад и прохрипел-прокричал свое второе в ЭТОЙ жизни слово –

- ДА!!!

Она вдавила педаль газа в пол.

И воцарится в умах их тление и гнилость.

И будут думать, что именно это - мудрость.

......

Один святой отшельник однажды прервав медитацию, вышел из своей пещеры и направился в большой город.

Там на одной из центральных площадей он увидел слепого, прросящего милостыню. Отшельник коснулся слепого рукой и тот открыл глаза.

- уе...й на...й отсюда, придурок! это моя территория! - произнес слепой, отталкивая отшельника рукой, и снова притворился слепым.

И от прикосновения слепого святой отшельник прозрел.

слово ЕБЛЯ - чисто русское слово. вся наша жизнь - ЕБЛЯ.

ебутся кошки, ебутся собаки, ебутся люди.

лошади НЕ ЕБУТСЯ. никому не придет в голову сказать про лошадей что они ЕБУТСЯ. Также не ебутся дельфины, бабочки, птицы, и кстати, гиены.

лошади делают нечто другое.

а вот люди - ЕБУТСЯ.

в этом слове есть какой-то темный подтекст, подразумевающий потерю достоинства, осознанности. подразумевающий то, что когда ЕБЕШЬСЯ - становишься каким-то этаким. не животным, нет, а ПЛОСКИМ. чисто по человечески ПЛОСКИМ. (пожалуй, кошки тоже не ебутся. а вот собаки - да. наверное, мы их испортили...)

потом, слова же имеют ауру и порождают контекст. тот кто описывает свое как ЕБЛЮ - невольно подписывается на все, что тянется за этим словом - хрущевки, двухнедельные простыни, немытые волосы, кислый запах в квартире, пустые бутылки на кухне, бардак, серые день за окном, судорожные, не несущие в себе силы, потенции, толчки членом, скудный выход спермы, поверхностный оргазм, унылую сигарету на кухне после всего этого.

Ну, тем кому меньше 26, тем легче ЕБАТЬСЯ - у них хлещет изо всех щелей и в этом потоке растрачиваемой впустую энергии они мало что замечают. А вот потом, оставшиеся 35-45 лет все это вылезает на поверхность.

Я бы расстрелял это слово - многие НЕ ДУМАЯ, употребляют его и в результате - мы имеем то, что имеем. Думая в голове слово ЕБЛЯ, мы все вокруг превращаем в судорожную, унылую ЕБЛЮ. Глядим на мир сквозь призму этого слова.

У Ерофеева есть суждения по поводу Cool или не Cool. Так вот ЕБЛЯ - это антипод всему, что Cool. ЕБАТЬСЯ - определенно не Cool, и 89% типичного, стереотипного, стандартного русского обихода, того, что АНТИ-Cool - происходит от ЕБЛИ и имеет с ЕБЛЕЙ один корень. грамматически, лексически, семантически или как там еще.

так что ЕБЛЯ маст дай определенно ))) - но вот вопрос, а что взамен?

ты закурила. там за тысячи километров.

я закурил здесь и вдруг понял что ЧУВСТВУЮ как ты ощущаешь сигаретный дым.

это пробило меня до копчика и я внутренне ноя несколько мгновений был НИГДЕ.

я питаюсь тобой - ты будишь во мне ощущения. я смотрю на тебя и у меня съезжает крыша. меня цепляет и заводит на тебя, проходящую мимо по коридору, и я становлюсь мачо с пульсирующим перевозбужденным членом, увлекающим меня в его собственный ТРИП.

я в ужасе предвижу будущее, в котором боль и страдание.

один мой знакомый тантрик сказал, что сначала диалог, а потом все остальное. но где тут диалог? тут полный пробой всех систем, перегрузка всех входов и один сплошной сбой процессора - его судорожное hung up в предоргазменном искривлении позвоночника.



Состояние: голодное

некоторые не умеют думать.

я тоже.

нам мешает биология.

она задает тему.

тема - всегда одна.

встал
сел
закурил
пью
ем
трещит

хочется тепла
хочется тепла
хочется тепла

Состояние: никакое