(Это я гоню линию "первые мои стишки". Они были в 19-20 лет. Большая часть (ох, сколько) потерялись, переезды всякие и пр.
думаю, той же Тарзанке, она знает много поздние, будет любопытно:
а как же всё начиналось, в смысле из какого сора.
тем более что многие их и не читали вовсе.
иногда даже неуклюжие наши опыты могут чем-то послужить другим)


когда стихи оставишь ночевать
или пожить у кого-нибудь с неделю,
к ним начинают постепенно привыкать
как к паре рук супружеских на теле,

когда уедут, скажем, к морю на юг,
подаренные, скажем, милой даме -
вернутся непыльные, скажут, как часто «люблю»
слыхали от скрепок в углах чемодана.

конечно, кто волен любить приказать?
врагов раздаст, друзей присоветует?
все же скажу я своё, заветное:
как хочу я им
низкой судьбы пожелать!

по рукам им, до масляных пятен, до дыр,
до помады губной, до корневища уха,
до невозвращения
или до бегства дойти
чтоб вспоминали, чуть усмехаясь
как шлюху

тайком - как лучшие 40 минут
или 60, как кому выпало,
чтобы крали стихи
как цыгане крадут
только лучших
и только выгодных
--

начинал так. сочинять даже смешно нынче такое. угу.
я искал совсем другое - ну пусть .
а прозка -пусть маленько постоит. из первых (скорее 1я моя. уж не обессудьте. все равно всё снесу)

- Маленький двойной -

Встречались обычно на Маяковке. Где выход на Марата.
Там – два пути : направо к «Эльфу», где на стенах висят портреты семи белоснежкиных гномов, чудесные пирожные, где можно вытаскивать чашки на улицу и курить возле будущего «Невского паласа», где – после узнал – гашиш; а налево – налево.
Это прелюдия, и подходя, длим удовольствие подхождения.
На Невском , как в лучших картинах , 3 цвета – черный, серый, коричневый.
Ленинград.
Серый превалирует.
Умели распознавать оттенки, недомолвки, намёки.
«Сайгон» или «ЧК» ?
ЧК – не то, просто магазин «Чай-кофе». Питер набит жаргоном.
Сотни затылков плывут, качаются, ищешь знакомые. Часто.
Цветы купить трудно. Дорого, мало где, зато – каков эффект! Они тАк красят трехцветие. Любимая моя обожает розы. И я.
Ладно. «Сайгон». Там будущие звезды – N, NN – сидят рядом на подоконниках, тянут тот же кофе, разглядывают.
Девочка рядом – ей 19, мы недавно встречаемся. Ее спина нежнее неба, которое – вне тех трех красок – глаза выглаживают в поисках стихов. Ее спина, она вся – мерзнут, ищут пальцев.
Уже развожусь, уже всё брошено к ее ногам.
Мы идем пить кофе. Потом – непременно в кино.
В кино – маршрут трудный рук и губ ( что делать!).
Чаще мы ходили в «Гастрит». Это угол Рубинштейна. Вотчина NNN. Коньяк, кофе. Людочка – барменша – отстояв минут 40, надо сказать загадочно «два маленьких двойных» с протягиванием гласных и подмигиванием, а то не вспомнит. У нее молодой муж, стареющая блондинка, дочка – под 18, наркоманка, а мать не знает.
Об этом мне рассказывает Витя – хромоногая достопримечательность Гастрита. Он живет на Староневском, и после роковых 22 часов у него можно всё купить, коньяк рублей за 20. При нем наркоманы – дети, его дети, не его - не знаю, они часто стреляют покурить и отважно тянут десятилетними ртами что-то очень пахучее из странных папирос.
Кофе. Пенка, ты будто плаваешь в ней. Мелкие всплывающие пузырьки – их привкус позволит после, удерживая язык во рту любимой, вспоминать кружение.
(Наверное смысл жизни. Греки любили круг. И мы возвращаемся – всегда, как ни крути : к небу - глаза, к треугольнику – губы. Не обойти).
В кино – через день. Идти от Лермонтовского – мы работаем там, до Невского сквозь дождь – хорошо.
По пути разыскиваем балкончики новые, фризы, карнизы. Считаем окна, завидуем теплу. Осёдлости.
(Глупые - тогдашняя романтика бездомности обернётся после обшариванием ежедневно надоевших 44 кв. м в поисках завалящей звездУшки).
Колизей, Октябрь, Знание, Аврора. (имена тогдашних кинотеатров - прим. моё) Иногда - в «Ленинград». По пути – на углу Некрасова – самая поздняя кофейня. До десяти. Там очередь, зато булочки со сливками. Моя девушка любит сладкое, белые сливки мажутся в углах рта, я еще не испорчен, и сердце мое сжимается от счастья видеть.
Шоколадки, книжки.
Дарил, читали.
Кофе – 28 копеек. Зато часто, и каждый день.
Ухаживаю – вы слышали это слово? – уже полгода, и немногого добился.
Старше на 10 лет. Она еще маленькая, зато с ней становлюсь собой , без быта и Ассемблера.
Бешеное количество ласки. Поженимся потом – много позже, спустя 2 Гурзуфа.
А сейчас – кофе – маленький двойной – 2 на двоих, в нем кружат мои надежды, в черной желтизне тонут проблемы снятой задорого квартиры, занятого до получки червонца, и даденный вчера почитать «Архипелаг ГУЛАГ» ( в миру «Остров сокровищ) уже не заставит онеметь: читал, немел.
О чем все это было?
О кофе, о кино, об атмосфере всегда почти братства.
С чужими? – Не было чужих.
Ностальгия? – Нет. Было хорошо. Хорошо, но - было.
Сейчас больше цветов- красок, и мы все умудрялись любить – всех.
--

тут под никами N NN NNN спрятаны реально кумиры. и поныне. ага.
рок. там - да. рядом. Вы их все знаете. А и они тогда пили там же кофе, и коньяк, и пр.
но здесь-то не о них ?

(я попробую собрать тут цикл про березы. дерево такое. сок.
получится - да. нет - нет. я все равно тружусь над разными стишками, и если они станут хоть немного лучше - пусть)

- Бумажный кораблик (из ц. Березовым соком. 2) -

сбежало вниз как с горки ручеёк
тепло, и ветер петушиный южный
скользнул дыханием далеким от неё
ручным зверьком – так, памятуя, «нужен»

легко выписываем,
вздрогнув после букв
от интонации: тут точка? знак вопроса?
весна – идет? а к морю, к краю бухт
сбежались мать и мачеха и сосны -

всё население зажав в руках платки
из облаков и птицы будто дети
в руках и на руках, чего-то ждут.. ах, эти
минуты, волны, губы, лепестки!

и вот (скажи скорее *крибле-крабле*)
из толщи воздуха, по морю слова «юг»
вплывает он (скажи теперь *люблю*)
бумажный торжествующий кораблик -

и волны выгнулись, и задрожали сосны
от надписи, и рябь, и пальцы – в симбиоз
с телами - здесь на цыпочки - берез
томятся
к горлу поднимающимся соком
--

когда глаза ее повлажнеют разулыбавшись когда глаза
приближаясь сладко завалят твои на крыло резко
и, пропадая уже из фокуса, потянут в далекое "за"
и горизонты прежние - лишь боковым зрением

и тогда ты позволишь себе впитаешься ухнешь - и тогда
провалишься в сладость падения адский водоворот штопор
чтобы потом - втискиваясь в привычно железный ангар
взглядывал вверх улыбаясь белым следом пробитое штопая
--

Люди ходят,
штуки и то происходят.
Птицы летают.
ветки трясут. Небо-тире-тает.
Дикий ноябрь. Набери его - я и залаю.
этого и хотела? -
бог - слишком крепкое слово для тела -
по всякой тамошней твоей погоде
даже господь исподен,

нечего тут выкручивать - ручки-тире-крючки,
хочется-издалека, хочется - издалека
солнце сгонять в точечку, ждущую голубка,
втягивающего глаза - скажешь, на всякий случай
--

1. - Как день стал огромным –

подошла к окну бабушка - можно взять веточку сливы?
а я утром нечёсанный.. мутный такой.. некрасивый
говорю ей ласково - да берите берите..
и добавил ещё как дурак - битте и дритте

а она улыбнулась.. вся так светло засветилась
и сказала - дай бог вам здоровья
и тут всё как покосилось..
как увиделось всё вдруг другими глазами
и весь мир тут стал выпуклым..
переполненным стал слезами

и я снова родился на свет.. а думал что умер
а она взяла веточку сливы
и день стал огромен и шумен
--
2. (может, название есть, и я его не вписал. пусть простят мне)

Божий день
И Божия ночь...
Большего не найти.
Что воду в ступе толочь?
Что Райские яблони-то трясти?..

Надышаться небом
До потери дыхания,
Укрыться снегом,
И уснуть навсегда

Без сожаления,
Без колебания...
Покинув
Выдуманные города...

Оставив игру
Света и Тьмы - Богу,
Оставив людям -
Рулетки и казино...

А пока...
Неба ещё
Так незаслуженно много,
Что я дышу им
Высунувшись в окно.

(с) С.Патрушев
(я писал о нем внизу там в журналике. пусть душа его, пока она еще здесь - помянута будет)

- Прожектор. Из ц. Театр -

Мы были в мире говорящих тел,
где жест - царит, где подданные - жесты,
где музыка - лишь повод для блаженства
раскрытых глаз, и рук, и декораций, где

уже подъем кулис электризует зал,
прожектора столь сверхъестественно понуры,
что кадык цепенеет, зрачок заливает глаза,
а сердце - чувствуешь? так к страшному прильнуло -

не оторвать! А там уж занялось
безудержной лепкой пространство сцены
и началось узловатых локтей и коленей
повествование про первородную злость

и не Иегова ваял, не Гайдн рифмуя
им гениальною указывал строкой
как Авель с Каином у брата нож воруют
в перебивках голенастых трико

(тот щедрый озноб наших лбов бумажных
не бил. я всё придумал, схитрил.
на сцене просто сгустки биомассы
читали молчаливые стихи)

и ты внезапно мал, раздавлен и распорот
и восхищён: как вдохновенна плоть!
кто золото им дал в сечении пропорций,
когда и слово-то оставлено "господь"?
...
О, вдохновение! твой поцелуй божествен!
твой кровь взрывающий адреналин
в палитру подольет полифоничность жеста
слова в стихах теплом раскрасит женщин
и перебежкой птиц - пюпитры пантомим

а тот слепец, свой потерявший вектор
что кружит, памятью прежней томим
насаживая дни на твой изящный вертел -
пустые дни! - он ВИДЕЛ, пилигрим,
твой навсегда сжигающий прожектор
--

- Закон раскачивающего дерево (из ц. Театр) -

я дерево вросшее в Ночь раскачивал
по оглохшей коре стучал
по нелепой прихоти рассказчика
просил его Ночь раскачать

я миров высмеивал праведность
сдохших под булавками враз
приколотых к небу
и правильной
катарактой заросший глаз

лунный... я насмехался над нею:
всё ложь и предательство
ложь
что ревность того же Иуды в сравнении
с серебренниками - грош!

что верёвка на шее Иудиной
с моею рядом
акульей тоской
навалившейся душной грудью
я ж люблю эту Ночь как никто!

.. и когда раздразнивший её, ободранный
не оборачиваясь пополз
зализывать раны -
Ночь узкобёдрая
обернулась сказкой волос

и её непременно взволнованную
размечтавшуюся на весь мир
до утра
охотно расцеловывал
какой-то козлоногий сатир
--

-- Тинни. 2. Ноябрь. Хурма -

..............."в небеса запущу" (Андрей Белый)

это-ноябрь, и это наверное краешек
ноября. Пахнет сыростью. А оранжевая хурма
так и тянет глаза стопкой ядер и ядрышек
так и тянет набить ими неба карман.

Там уныло. И грустно. Мы вместе. Пока еще.
Взвесьте парочку. Бабка сера и хмура.
В ваш мешочек. А впрочем, не надо. Играючись,
полыхнула у Тинни ресниц бахрома

озорством. Ах и пекло! А солнце какое несносное!-
вот где жар-то упрятала!.. А сама
окатив небосводы обдавши подбросив,
подтолкнула пальчиком время-гамак,

и - будто бы в мае, и будто бы маленький,
как мягко и ласково с мамой в руке!
а глаза ее - карие! - бархатной мякотью
расцветают оранжевым на молоке

Жить бы да жить, и мирами жоглировать,
королек-королевишна - не разжимать,
и косточек карих и гладких - количества..
но круги концентричны. ноябрь. хурма.
--

(прошу не сильно осуждать. это было в 19 лет. давно)

- Лоза.1. -

Твое тело
пОлно
влагой
бархатной молочной виноградной
но губы губы твои

(в минуты когда ветер
забирается кошачьими лапами
по незрячим уже стенам – к небу
думаю о твоих губах)

они так жАрки

что когда их берешь своими
покрываются лимонной корочкой сумерек
выпуклых продолговатых дальних
--