Только что из столовой. Потерявшийся в себе человек. Ничего не хочется. Сошедший с рельс.
Отыграл в свои тридцать лет. На смену мне пришли другие - продвинутые, упёртые. И я не восстановлюсь , не восстану. Сложность ситуации. Во сне я убиваю совершенно постороннего человека и не помню цвета глаз нежно мной убиенного. Солнце прямиком в окно, а мне от солнечного светла невыносимо тошно и больно глазам. Убиваю не себя, но убиваю постороннего прихожанина. Краснота алтаря и моё в нем невыносимое пребывание. Пытаться удержать себя на скользкой съезжающей крыше. Процессия тянется на кладбище в честь годовщины со дня смерти. Лучики играют средь деревьев, а мы прыгаем от восторга не опускаясь ногами на земь. Баскетбольное кольцо прикручено к цементному электрическому столбу, а мы тащимся от музыки гранж. Воспоминания сохранены, не облагорожены, сбиты и стоят в бесконечной очереди, дабы выйти на первый план. Люди не очень то желают остаться запечатлёнными в моём дневнике, поэтому всячески корчатся и ведут себя как малые дети несерьёзно. Смеются когда пора плакать, молчат, когда их призывают к ответу. Я валюсь в огромную зимнюю лужу на спину и проламываю лёд . Вся моя толстая ворсистая шуба промокла. Я бреду домой, ожидая взбучки от моей матери. Застрявшие и потерянные в собственном покинутом навсегда доме. Обломки эмоциональной сферы рассеяны по полю неосуществимых ожиданий. Не отыскать подходящих сравнений, которые бы безошибочно стреляли бы в голову неподготовленному читателю. Мужчина в алых спортивных штанах с тройными белыми лампасами висит на перилах разговаривая и одновременно куря не выпуская папиросы из черных губ. Выработать свой стиль. Ермолка на головешке тоненького мальчика, который бредёт по Советской площади. Замечания. Укоры. Сильное внутреннее перенапряжение и вместе с тем надвигающаяся бессонница. Пугающая бессонница, предупреждающая, лезущая в приоткрытую предрассветную форточку. Почаще забываться, не обращаться в бегство. Качающиеся от ветра на тротуаре древесные тени. Велосипед пристёгнутый на замочек к металлической клетке вблизи Парка Жилибера. Девочка в шортиках из джинсы, обращённые ко мне загорелой спиной. Пульсирующие фразы. Приступы мучительной головной боли, которая обязательно сопряжена с разнообразными формами желудочной тошноты. Сегодня я снова попаду домой и вновь буду коротать несколько вечерних часов в кровати, чтобы спокойно дождаться наступления момента, когда с кровати можно снять атласное покрывало и выпив таблетки дождаться положенного снотворного забытья.
А наутро принять новый бой. Надрываться на работе, чтобы следующее утро стало ещё мучительнее.
Мы пробегаем мимо её окон с мячом. Обязательно кричим и прыгаем так, чтобы асфальт сотрясался под ногами. На работе я скучаю. На работе я пытаюсь заглушить свою неизмеримую боль большой дозой YouTube - роликов. Не сокрушаться. Не молить о пощаде. Отмахнуться руками, выплюнуть из себя всю положенную желчь. Я ждал её взгляда и сегодня. Она возможно работает в банке или близлежащем суде. Я ей не пара, друзья. Зимнее солнце заискрилось на пике гор. Праздничная майская бессонница заглянула сегодня в мой разгоряченный донельзя мозг. Сегодня я выбрал пассивную позицию и прекратил всяческую с ней борьбу. Включив в холодных сенях желтый свет я выпил ещё дольку таблетки, после чего вновь отправился в постель. Снотворный эффект не последовал и я молча без паники стал дожидаться рассвета. В окне редко порхали птицы и шевелились вяло приопущенные верхушки клёнов. Своей бессонной суетой я боялся разбудить брата и его жену, поэтому не шевелясь смирял свою проблему за годы приобретённой выдержкой и терпением.

Из лопнувшего терпения брызнул задушевный гной. Моя наивность, переросла во взрослую нерешительную проблему. От сильного порыва ветра на столе опрокинулась тяжелая хрустальная ваза. Помню, что в деревне я очень серьёзно отравился вермишелью быстрого приготовления. Рвало меня на протяжении суток. Ночью я пробуждался, чтобы меня снова рвало не переваренными макаронами в кровать и на палас. Длиннющие отростки из вермишели лезли даже через мои ноздри. Такая непрерывная пищевая истории.Ни что не может меня обезопасит и успокоить.

Страшновато. Боюсь отрешиться от мира окончательно. Возможно ли это? Бумажный пепел парит в воздухе. Жгучая боль в животе. Свежие зеленые листья запеклись в костре и приготовились окончательно сгореть. Иссохшие кроны спиленных деревьев, сваленные в улочке.

Вылавливаю издохшие мысли из колодца со студёной водой. Мысли различны, но объединяет их одно все они обязательно безжизненны. Оживить мысли нет возможности. Мысли бездыханны. Перед засыпанием руку на постели выпрямлять так, чтобы невидимой ощущаемой медсестре было удобно сделать мне опять таки выдуманный наркотический укол. Я видел эту женщину во сне. Мы встретились в моей родной школе. Женщина эта была на порядок ниже, но её карие глаза по непонятной причине выражали тот же почти детский страх. Я хочу помочь тебе, но внутри меня боль. Я болен, а вы можете радоваться. Вы можете проводить дни довольствуясь своими достижениями, своими жизнями. Кусочек мороженого упал в песок. Над кусочком закружился голубь. Лёгочная слизь вырвалась из моей глотки и слетела в траву. Волосы на голове окропил летний дождь. Я отказывался от зонта, хотя надвигающаяся гроза приводила меня в неописуемый ужас. Во время того злосчастного бессонного срыва я прочувствовал насколько неповторимо вкусна ледяная вода из деревенского колодца. Насколько прекрасны уходящие до завтра солнечные закаты. Мусорный бачок средь фиалок, увядающих в жаре.
Оно представляется ещё более мучительным, я кладу свою изболевшуюся голову на алтарь судьбы. Непривычно глядеть из чужого окна вниз, когда настолько высоко, что на земле можно различить лишь мелкие очертания припаркованных машин и снующих по делам людей. Чужое окно всегда вызывает некоторую неловкость. Меня пугают длинные мосты. Мосты будто бы раскачиваются на ветру и оставляют лишь два выбора: прыгнуть на проезжую часть или сигануть с высоты в Неман. Буравлю мысль, заигрываю с мыслью, покусываю мысль, пристаю к мысли, признаюсь в юношеской любви, рыдаю над мыслью.
Его отрешённость, его совершенство, его стройный стан, его безукоризненно белый воротничок, его негустая борода, его слегка прищуренные глаза, его веснушки на скулах.
Фиолетовое сердце выпрыгивало из черной потаённой груди. Что - то там в груди всегда меня напрягало. Сердце моё становилось причиной насмешек и колкостей. Сердце моё не нравилось учителям и воспитателям. Формы моего сердца
непрерывно менялись, доставляя мне невыносимые мучения. От фисташкового мороженого кружилась моя пустая голова.
Шары в день моего рождения случайно лопались, свечи все до одной гасли, сладкие напитки теряли свой вкус.