Journals.ru » Morticia Addams » ........
z_g
Кусок размышлений
Из тех, что если не запишешь сейчас - не запишешь никогда.

...Не стоит путать любовь с чувством влюбленности. Любовь может включать в себя это чувство, может не включать – не так важно (хотя с чувством любить конечно приятнее и легче), потому что любовь это прежде всего действие. Любить, значит делать добро, например заботиться о том, кого любишь.
Следовательно так же не бывает любви «вообще к людям», это иллюзия на почве лояльности к людям «по умолчанию» постхристианской культуры, лично не проверенной практикой столкновения с этими людьми лицом к лицу, потому что не существуют «люди вообще» - только конкретные, обыкновенные люди, окружающие нас. Соответственно простая, ежедневная, возможно неприметная, свободная от собственных желаний (сегодня хочу, а завтра не хочу) забота о человеках – это и есть настоящая любовь, точнее ее зримое выражение. Остальное – подделка под любовь или почва для любви. Собственно семья – это школа любви к людям.
Вывод: любишь – проявляй свою любовь, делай добро, это и будут плоды твоей любви. А если нет – не сотрясай зря воздух. Все то же: «по плодам их узнаете их».
URL
z_g
И еще
...Сильное подозрение, что любовь мужчин к женщинам и обратно (и такой смешной человеческий секс) придуманы для того, что люди научились любить хотя бы кого-нибудь кроме себя.
Человек, не любящий никого, кроме себя (или не любящий никого, включая себя) – это черная дыра в ткани мира, специалист по созданию ада на земле.
URL
Geronimo
* Письмо к деловому человеку *

Каждый день занимаешь у будущего чуток
на всякие непредвиденные (и бесполезные) траты.
Но все равно не хватает. Заглядываешь в чулок.
Приговаривая, что, мол, пираты крадут караты,
Карл - кораллы, тебе же нужно стянуть часы
чтобы "закончить дело", соглашаешься на недосып.

Именно так начинается жизнь в долговой яме.
Потом ты экономишь на чтеньи, кине-вине,
поплевать-из-окна, позвонить-домой-маме.
Не заметишь как и привыкнешь к своей тюрьме.
На воле жена и прическа объявят тебе бойкот,
соседом по камере будет большой живот...

На этом, в принципе, можно бы и закончить вещь,
поставить точку, жирную, как твое пузо.
Но, если есть надежда что ты еще не весь,
с головою, ушел в работу, еще не взвалил груза
никому (в особенности тебе) ненужных дел,
такого тяжелого, что ни вперед, ни вбок, ни вспять -
самое время поставить водораздел.

Говоря простым языком - время ложиться спать.
URL
Geronimo
Я, лоб прижав к стеклу, смотрел в окно.
Снег выпал и перемешался с грязью;
Ее мальчишка месит, и "уазик",
и трактор дыр-дыр-дыр по объездной.
Все меньше белого, все больше пятен.

И я вдруг вспомнил день, давным-давно,
когда ты опрокинула кофейник
в постель. Наверняка был понедельник -
пейзаж на редкость глуп и неопрятен
как то, на что я щас смотрю в окно.
URL
Geronimo
Плейлист
Я спускаюсь в метро, и втыкаю в уши пуговицы наушников. Когда я куплю машину, можно будет выкрутить громкость в динамиках на максимум, но сейчас я в вагоне, еще дремлющим под убаюкивающее "ту-дум, ту-дум" колес - а мне нужно окончательно проснуться. Нужно что-нибудь ритмичное, чтобы через пару остановок, через пару песен можно было почувствовать себя человеком. Я начинаю отбивать ритм пальцами правой руки и закрываю глаза, уже без желания заснуть, а так - добрать несколько минут спасительной для сетчатки темноты. Что бы я делал без плеера.

На работе, выпив кофе, я опять включаю музыку. Сейчас мне нужно что-то спокойное, нужно сосредоточиться на всех этих проблемах, письмах, нерешенных задачах. Я выбираю кристальный ненавязчивый саундтрек без вокала, идеальный бэкграунд для мыслей, который заодно заглушает дурацкие звуки большой комнаты - разговоры, шарканье ног, хлопанье дверей и звонки мобильных. Хуже всего звонки мобильных.

Возвращаясь вечером домой, я выбираю что-нибудь меланхолическое, лучше с женским голосом. Работу придется доделывать завтра, а затем послезавтра, и опять, но сейчас нужно отдохнуть, отключиться. Пусть эта девочка споет мне что-нибудь грустное и глупенькое, а я с отсутствующим взглядом прислонюсь к двери с надписью "Не прислоняться". Я устал, понимаете.

И только дома я, наконец, без наушников. Душ, ужин, стакан сока. Я сижу на кухне за столом, и слышу, как потрескивает остывающая плита, как гудит холодильник. Я слышу из открытой форточки звуки улицы - проезжающие где-то вдалеке машины, мамы, зовущие детей домой, лай собак. Постепенно все это сливается в неразличимый шум и отходит на второй план. Я сижу еще какое-то время, а затем встаю со стула и включаю телевизор.

Мне нужно что-то, чтобы заглушить стук сердца.
URL
z_g
Аналогия
Все эти записи - как придорожные камни. Идешь по дороге, встречаешься с людьми, любуешься пейзажами, хочется пить, чувствуешь усталость, но это, вся эта основная жизнь идет как бы фоном. А сел отдохнуть на камень - что-то записал. На ходу же писать как правило некогда.
URL
Ёженька
выходные я провел хорошо
в преддверии отъезда туда где земля есть только на балконах мне вдруг как-то совершенно в новом свете открылась прополка клубники. Получила истинное наслаждение. Не меньшее, впрочем, удовольствие доставил мне и процесс приготовления и поедания шашлыков в кругу семьи и на открытом воздухе. Лето господне. Достойным венцом уикенда стало открытие купального сезона, на закате, в нашей ключевой, обнимаемой ивами и красивой до преждевременного приступа ностальгии речке.
Клятва больше не пить много водки и обстоятельства, при которых она была самой себе дана, достойным венцом не стали, но из песни слова не выкинешь.
URL
Януш
Я разбежался и перепрыгнул с крыши на крышу и сразу побежал быстрее, потому что получилось, черт подери, получилось. Бег и прыжок с крыши на крышу. Бежать и прыгать, снова бежать и прыгать. Мелькает битум, антенны, мелькают пропасти улиц с маленькими машинами внизу. С крыши на крышу. Я безумец, самый быстрый безумец в мире. Я бегу пока не кончается мой родной город, последний дом, последняя крыша и самый отчаянный прыжок в сторону леса. Ноги мелькают, носками я лишь слегка касаюсь верхушек деревьев и они вздрагивают. Я говорил вам, что я самый быстрый безумец в мире. Я врал вам — я самый-самый быстрый безумец в мире, потому что когда кончился лес я просто побежал по воздуху. Я бежал по облакам и они пружинили, словно бабушкина перина. Я самый быстрый спринтер, самый выносливый марафонец. От скорости меня распирает, я улыбаюсь, я хочу хохотать, но боюсь сбить дыхание. В этот момент я счастлив. Я буду счастлив и в следующий момент, когда в твоем городе уже быстрым шагом догоню тебя и скажу: «Привет».
URL
z_g
Миша очень не любит мыть голову. Когда ему на голову начинают лить воду, он паникует (хотя вообще мыться очень любит) и мне например крайне трудно его успокоить. Зато когда мама в правильном настроении, то ей это удается с легкостью.
Например вчера Миша опять был готов запаниковать и всячески пытался уговорить маму отказаться от мысли помыть ему голову, приводя разнообразную аргументацию, то мама в шутку сказала:
- Не хочешь мыть шампунем голову? Тогда давай, кушай его, он так вкусно нахнет, как конфетка.
Миша удивленно ответил:
- Мама, но ведь шампунь кушать нельзя, он не для этого предназначен! (напомню: 5 лет)
Короче слово за слово, со смехом и шутками помыли голову и сын еще и в отличном настроении остался.

Мужчина и женщина очень разные. И вести себя они должны по-разному, и даже власть у них разная. Очень плохо, когда они об этом забывают и начинают пытаться занять не свое место, например мужчина забывает о своей ответственности, и необходимости быть мужественным, а женщина пытается быть "круче мужика", теряя женственность.
Мы как две половинки одного целого, дополняем, а не заменяем друг друга.
URL
Пан Яська
Азбука.
Буква b — это l с пивным пузиком.
Буква I — это буква O на диете.
Буква W — это сиамские близнецы V и V.
Буква N — это Z мордой об землю.
Буква Ь — это потерявшая голову буква В.
Буква B — это I и З в кайфе.
Буква Q — это муж буквы O.
URL
Nadezda
С приходом ночи наступает тишина. Просыпается слух и, становясь все острее, начинает улавливать недоступные днем отзвуки стонущей мысли.
Необходимо расслабиться и выпустить ее на волю. Позволить завладеть собой на время, пустить ее вплавь, влет, дать побуравить…
Она ворвется в мое тепличное пространство и начнет вымывать накопившуюся пыль.
С чего она начнет? С чего-нибудь простого, с горки чистой посуды, к примеру.
Да, я ни разу не вдыхала чистый горный воздух. Не покоряла я вершин, не обследовала пещер, не копалась в косточках доисторических людей… не собирала сокровища затонувших испанских галионов, а самолетом пользовалась только раз… давно. Да, что самолет!
Компьютером я пользуюсь по строго очерченным жирной чертой строкам. Никогда не вскрывала ни одной программы... я и устрицу, скорее всего, не вскрою.
Мне неведомо, что такое бизнес-план и до сих пор я недоумеваю - почему автомобиль оборудован тремя педалями, если человечество в подавляющем своем большинстве - двуного!
Не вышло из меня ни художницы, ни певицы. Не стала я ни детским врачем, ни знаменитой фигуристкой и в космос я не запустилась. Не ловила крокодилов, не пробовала молоко самки кита…
И, пожалуй, всего этого мне уже не достичь. Так же, как не иметь глаза лани и груди четвертого размера.
И станет так грустно, что я даже заплачу, размазывая остатки грима по векам. Мы все пользуемся гримом. Простой или сложный - это зависит от ролей. Мой грим несложный. Как и роль. Конечно же, когда-то я примеряла на себя и драмы и комедии и приключения. Не жалела белил и румян. Я могла себе позволить - время было моим основным достатком. Имея таковой мы не живем, а все ждем настоящей жизни...
Ночь набирает силу в противоположность выговорившейся мысли. Сладко потянувшись, пойду в ванну. Умою лицо и улыбнусь своему отражению…
Достигну. А если, что не успею, то значит не очень оно мне и нужно. Подумав так, завернусь в одеяло и усну, копя силы для следующей говорящей ночи, которая придет после притворно-глухого дня.
URL
Пан Яська
Фраза утра.
Сленг - это язык, снявший пиджак, поплевавший на руки и принявшийся за работу.
URL
Сан Саныч
4
Время. На все нужно время. Иногда бесконечно много времени на что то нужно. На детей нужно время, его так иногда не хватает - хотя каждую свободную минутку им уделяешь - и все равно нужно больше. На любимую нужно время - очень нужно, нужно погововорить, нужно обнять, нужно просто в глаза заглянуть - нужно время. На карьеру - на карьеру бездна времени нужна. На общение нужно время. Ни один человек не поймет кратно брошенной фразы, поглопывания по плечу, быстрой улыбке и бегству дальше - общение просит быть долгим, общение очень большая роскошь. На книгу - нужно время, как же надо хоть десяток страниц в день перевернуть. На самосовершенствование - нужно время - чтоб не забывать, что Земля круглая, а в каждой галактике есть хоть одна черная дыра.

А еще нужно 15 минут - чтоб написать этот пост, чтоб быть в состояния всегда иметь столько времени скольно мне нужно, и чтоб мне его всегда и во всем хватало.
URL
Nadezda
Ксения болеет жестко.
Требует молчать, не дышать, всем грустить, а также занавесить окна, не входя при этом к ней в комнату. Ей, действительно тяжело - организм воюет без компромиссов - сорок так сорок, дня на три.
Стадию выздоровления определяют выражения - «Настька, ты мутант!» или « Катька, вали от компа!» или « Мне нужен новый дезик!» Заслышав, можно всем расслабиться.
Катька болеет нежно.
Обложившись пушистыми игрушками, фотоальбомами, учебником по математике *!!!* и лакомствами. Лакомства в такие периоды кушать не хочется, но само их присутствие - целебно.
Стадия выздоровления выражена в требовании дополнительной порции любимого сырного супа, заброшенной под диван «математикой для 4 класса» и высиживанием на подоконниках, с барабанным боем в окна - «приветмашаяскоровыйду»
Настенька болеет жальче всех.
( «Настя такая милая, когда болеет (с) - Катя»)
С мокрым полотенцем на лбу, тазиком под кроватью и душераздирающим: « а помнишь?...».
Она, вообще, ко всему в этой жизни относится ответственно. Слишком.
Стадия выздоровления проявлена уже проснувшейся шкодливостью, допекающей до здорового румянца едва очнувшихся сестер.

И сколько бы лет им ни было, я очень переживаю.
URL
Nadezda
Ксения болеет жестко.
Требует молчать, не дышать, всем грустить, а также занавесить окна, не входя при этом к ней в комнату. Ей, действительно тяжело - организм воюет без компромиссов - сорок так сорок, дня на три.
Стадию выздоровления определяют выражения - «Настька, ты мутант!» или « Катька, вали от компа!» или « Мне нужен новый дезик!» Заслышав, можно всем расслабиться.
Катька болеет нежно.
Обложившись пушистыми игрушками, фотоальбомами, учебником по математике *!!!* и лакомствами. Лакомства в такие периоды кушать не хочется, но само их присутствие - целебно.
Стадия выздоровления выражена в требовании дополнительной порции любимого сырного супа, заброшенной под диван «математикой для 4 класса» и высиживанием на подоконниках, с барабанным боем в окна - «приветмашаяскоровыйду»
Настенька болеет жальче всех.
( «Настя такая милая, когда болеет (с) - Катя»)
С мокрым полотенцем на лбу, тазиком под кроватью и душераздирающим: « а помнишь?...».
Она, вообще, ко всему в этой жизни относится ответственно. Слишком.
Стадия выздоровления проявлена уже проснувшейся шкодливостью, допекающей до здорового румянца едва очнувшихся сестер.

И сколько бы лет им ни было, я очень переживаю.
URL
Ёженька
мое счастье пахнет
Бельем, сушившимся на морозе. По очереди – тополиной смолой, вспенившейся черемухой, мокрой сиренью, шиповником, пионами, липой . Лесом – любым - нагревшимся июньским, прелым осенним, еловым зимним и исходящим березовым соком весенним - кроме разве что сухого августовского. Геранью. Распаренным березовым веником. Яблочным кальяном. Речной водой. Спелой грозой. Теплым деревом. Углем в вагонной печке. Кухонным жаром – паром. Подушкой, на которой спала мама. Перронами вокзалов по дороге к морю. Укропом. Сеновалом и свежескошенной травой. Летним вечером. Ласточками и майскими жуками. Апельсином. Земляникой. Грибами. Базиликом. Мятой. Лавандой. Копченой курочкой и копченой рыбкой. Анилиновым красителем - да, так вышло, оказалось, это он. Позавчерашним следом духов на собственном пульсе и следом парфюма на груди любимого. Шашлычным дымом. Свежим потом уставшего мужчины. Ладаном и благовониями в курильнице. Смородиновым чаем на родительской даче. Флоксами, георгинами, астрами, яблоками, злотыми шарами по дороге с электрички. И, наверное, много еще чем. Пахучая, оказывается, штука…

А ваше? Чем пахнет ваше счастье?
URL
Ёженька
в кочевьи
в каком музее народного быта сейчас та холщовая рубаха, что порвал на груди моей славянской прапрапра -прародительницы мой прапрапра -прародитель из мамаева войска?
Помнят ли ноздри мои его запах - пот, конский и человечий, дым очагов, не горящих а сожженых, крови, и чего-то еще, что моя пра-пра-пра не знала, а он называл степным ветром?
Жив ли во мне ее ужас - или весь достался сестрам моим, что поют вечерами за прялками, а в полдень прячут лица от солнца на жнивье?
Досталась ли мне взамен его желтая кожа, солнце принимающая как золото, и отдающая сдачу медью?

Не досталась... Кто разглядит за курносым носом, русой синеглазостью и русскокняжьей статью, что кровь в моих жилах - кочует - его?

Но она есть. С каждым ударом сердца эта кровь омывает мой мозг, и он, чтящий за родню великую Ольгу, словно вздрагивает от нахлынувшей на ее память не ее памяти... И выдыхает восторгом от начала любой дороги, и плещется покоем, когда обочина движется, и затекает тоскою, когда зимовью в стойбище не видно конца...

Я люблю лошадей - не впряженных в орало, а под стременем, и еще - обнимать за шею... Я скакала на них с восторгом - во сне еще до того, как наяву...

Не люблю говорить в дороге и молчать в доме - кочевник в дороге один, даже если кочует с ордою, а на стоянке - нужно узнать, чем живут люди, и ужин, сытный и пьяный, и спеть у костра с друзьями ....

Не научилась привязываться к месту и обустраивать гнезда, мои дома, мои комнаты, мои столы - даже при мне не меняются, оставаясь лишь местом, где я ненадолго спешилась...

Собираюсь в дорогу за три минуты, часто забывая мелочи, нужные вообще, и никогда - то, за чем пришлось бы возвращаться. Забываю зубные щетки, но беру с собой "на вский случай" все, что есть "для дела" - даже если в этот раз не понадобится... Кочевник не оставляет оружие и упряжь, а колодец в степи найдется...

Не люблю воду...

Не люблю столы и стулья, и, если не заставляют, не сажусь за них - живу как в юрте на кошме, сидя с подогнутыми по-турецки ногами ем, развлекаюсь и работаю на той же подстилке, где сплю... Люблю ковры на полу...

Не люблю копаться в земле...

Люблю ехать.... Просто ехать, не куда, а - долго...

Неприхотлива и непривередлива...

Не скучаю по местам, не скучаю по людям, просто езжу к ним и радуюсь встречам...

Рада, когда с корабля на бал, счастлива, когда с поезда на поезд, дергаюсь, когда сижу дома....

Все равно, где заночую, в любой повозке - усну...

А насовсем - на высоком холме, под белым камнем, чтоб горячий ветер июля гнал волнами траву надо мной... Ветер, шептавшийся с ковылем, что топтал стертой подковой конь моего пра-пра-пра...

Пусть расскажет о том, что ковыль - все тот же...
URL
Папина Дочка
Ждать.
В тот день всю тебя - от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму шекспирову
Таскал за собой и знал на зубок,
Шатался по городу и репетировал.
URL
Януш
Купил себе цифровик.
Взгляд стал хищным.
Реакции обострились.
Много времени провожу на свежем воздухе.
URL
Януш
Если встать между двух зеркал, то тебя станет много. Я поставил свое эго среди ста с лишним ПЧ-зеркал. Оно безгранично распухло. Гнойник, покрытый тонкой пленкой самолюбия. Он бережно облизан языками. Своим и чужими тоже. Он лоснится и наливается. Этот пузырь внутри. Его не видно. Ты чувствуешь себя прекрасно. Уверенно. В тарелке. На коне. А однажды пузырь лопается.

Я хочу рассказать о бабушке. Но ничего не могу толком вспомнить. Обрывки, длинные растрепанные ленты в голове. Куски льда на поверхности темной воды. Я не могу увязать их в одно. Целое. Я хочу рассказать по-настоящему. Впервые за последнее время рассказать себе, не ожидая мокрых языков на своем гнойнике. Рассказать по-настоящему. Пусть не будет здесь поворотов, развязок и смыслов. Они уже не нужны.


Мне купили мой первый велосипед: трехколесный, с кузовом. Он синий, а рукоятка, которая опрокидывает кузов, белая. Я стою на крыльце бабушкиного дома. На дворе поздняя осень. Небо как старая изодранная в клочья серая тряпка на ветру, сквозь которую синеет высь. Мои родители сидят с бабушкой на кухне, а я вышел гулять. Мне не терпится покататься на велосипеде. Я неуклюже спускаюсь с крыльца, кладу в кузов пластмассовую лопатку и качу велосипед в огород. Картошка уже убрана. Кучи собранной ботвы возвышаются гигантскими комками. Я нагружаю лопаткой в кузов немного суховатой земли, сажусь за руль велосипеда и качусь с усилием несколько метров по притоптанной груди огорода. Добравшись до нужного места, с торжеством опрокидываю кузов, и земля с шорохом ссыпается. Я радуюсь. Это мое первое воспоминание о жизни. Я не помню своего первого дома, зато помню бабушкин.
Дом стоит на пригорке, рядом с ним длинный деревянный мостик. Обычно под ним нет воды, но иногда после дождя лог наполняется ею. Через лог стоит общая баня. По пятницам мы с отцом ходим туда мыться. Я еще маленький, мне кажется, что все мужики добрые и смешливые великаны. Они здороваются с моим папой, шутят, смеются. Но больше всех мне нравиться дядя Витя Козис — он всегда мне подмигивает, а я еще не умею: вместо одного у меня закрываются оба глаза. В парилке я сажусь на среднюю ступеньку — наверху слишком жарко. Мужики хлещут себя березовыми вениками, листья летят в разные стороны. Кто-нибудь из них говорит моему отцу:
- Ну-ка, Санек, поддай-ка еще.
Я горжусь тем, что попросили именно моего папу. Не каждому разрешается брать тяжелый ковш на длинной рукоятке и плескать воду на раскаленные камни. Если не уметь, то можно только испортить пар.
Отец зачерпывает полный ковш воды, примеривается, оглядывается на меня:
- Ромка, подвинься немного, а то ошпарить может.
Я заползаю на верхнюю полку, чтобы не мешать. Отец размашисто выливает воду на камни. Пар взмывает к потолку и становится очень жарко.
Я прилепляю на живот и на спину листики, будто я тоже хлестал себя веником, и выбегаю из парилки. Потом я плескаюсь в тазике и жду, пока отец напарится от души. Он выскакивает, раскрасневшийся, открывает широкий кран с холодной водой, подлазит под него, подставляя спину под ледяную струю. Фыркает, кряхтит. Брызги летят во все стороны. Мужики беззлобно на него ворчат:
- Шурка, ядрена вошь, холодная же.
После бани отец покупает мне стакан томатного сока у банщицы тети Зины. Я сыплю в него соль из солонки и с удовольствием пью.
Мы выходим на улицу. Уже темнеет. Отец берет меня за руку, и мы неспешно идем. После бани тело становится удивительно легким и кажется, что еще чуть-чуть и можно взлететь. Как обычно, мы заходим к бабушке, где нас ждут мама и сестренка. Они сидят за столом. Пьют чай. В печке щелкают дрова, рядом с ней, разомлев от тепла, лежит рыжий кот. Он поднимает голову и, почти не раскрывая узко прищуренных глаз, оглядывает нас. Снова кладет голову и урчит.
- С легким паром, - говорит мама.
- Что, внуча, напарился? – спрашивает бабушка.
- Напарился, - отвечаю.
- Ну, садитесь тогда чай пить. Оно самое то после бани.
Мы пили чай. Засиживались допоздна. Родители о чем-то говорили с бабушкой. Я сползал из-за стола и садился к печке – терзать кота.
Сейчас мне кажется, что мы почти каждый вечер приходили к бабушке. Собирались у нее семьями. Мои тетки и дядьки с детьми. Какие-то бабушкины друзья, вроде как тоже родственники.

Каждый вечер я выползаю в дневники. Мне казалось, что я прихожу в общий дом. К одному большому столу. Здесь пьют чай, разговаривают о чем-то. Какие-то новости, сплетни. Что-то еще. Это было завораживающе. Вроде большой семьи. Как там, у бабушки.
Оказалось, что я выхожу на сцену. Я не вижу толком зала, только яркий свет в глаза. Я ловко выделываю коленца, отрепетированные и отточенные:
- Привет, камрады! А это снова я и мой новый номер: «Владлен Константинович – пидор». А? Как оно? Что вы говорите? Захватывающе? Вам нравится?
Раскланиваюсь. Ухожу в «гримерку». В пустую квартиру. Оцениваю оценки.


Второй мой велосипед назывался «Космос». Он тоже был трехколесный, но его можно было переделывать в двухколесный. Я был уже постарше, и отец убрал третье колесо. Шины велосипеда были сделаны из плотной резины. В них не было камер. Внутри они была полые, но за счет своей толщины и жесткой упругости выдерживали вес ребенка.
Родители пошли в гости к бабушке, а я поехал кататься на велосипеде по деревне. Около школы собралась компания пацанов постарше. Один из них проколол колесо, и они стояли возле его велосипеда. Я подкатился к ним.
- Клеить надо, - сказал длинный и худой пацан.
- Наверное, на гвоздь наехал, - сказал второй, - Надо сейчас домой катить.
- Доеду, - отмахнулся владелец велика.
- Тогда вообще всю камеру зажует. Потом не заклеишь.
Я стоял и молча слушал. Мне было интересно. Я почувствовал себя причастным к кампании взрослых пацанов. Будто я тоже участвую в их разговоре, будто это мои друзья. Я хотел даже как-то помочь, сказать что-то про велосипеды, про ремонт.
- У тебя аптечка дома есть? – спросил один из пацанов у пострадавшего.
- У меня есть, - сказал я и показал на небольшой кожаный бардачок на руле. Старшие расхохотались:
- С такой аптечкой только игрушки ремонтировать.
- Она настоящая.
- Велик-то у тебя игрушечный. У него даже камер нет.
- Есть, - обиделся я.
- Да ну.
- Говорю, есть.
- Посмотрим, - и длинный ткнул в колесо моего велик, подобранной тут же проволокой.
Я заплакал. Пацаны засмеялись:
- Все, клеить надо. Ничего, у тебя же аптечка есть.
Зареванный, я прикатил велик к бабушке.
- Что случилось? – спросила она.
Губы мои кривились, я выдавил сквозь слезы:
- Мне колесо проткнули.
- Ну, пойдем, поглядим.
Мы вышли во двор, я за руку привел ее под черемуху, к стволу которой прислонил свой велосипед.
- Вот здесь, - показал я на переднее колесо.
Бабушка присела на корточки и долго вертела колесо, внимательно разглядывая. Она нашла какое-то небольшое заводское отверстие. Маленькая дырочка, которая изначально там была. Она была аккуратная и идеально круглая, но бабушка серьезно посмотрела на меня:
- Эта?
- Да, - и я заревел еще пуще.
- Погодь реветь-то, сейчас мы ее, - она порылась в кармане халата, достала коробок спичек, вытащила одну, засунула ее в отверстие и обломала торчащий наружу конец, - Ну вот и все.
Я посмотрел — спичка плотно закрывала дырочку. Я обнял бабушку, уткнулся лицом в ее живот, не прекращая плакать, но уже от радости. Нас двоих укутывал аромат цветущей черемухи. Я был счастлив. Мой велосипед снова на ходу, я прячу лицо в мягкой ткани халата бабушки, а она ласковой рукой треплет мне вихрастую макушку.

Тыкаем, куда не попадя, комментариями. Мы тут знатоки по большей части. Да?

В бабушкином доме было две манящих к себе мальчишечью душу комнаты. Первой была кладовка — темное, всегда прохладное помещение, с маленьким оконцем под потолком. На широких полках стояли ряды интересных вещей: на нижних — старый проигрыватель, ящик с инструментами, потрепанные книги и журналы, какая-то обувь, на верхних — трехлитровые банки с круглыми и без обертки конфетами, коробка с печеньем, кастрюли с горохом, пшеном, склянки с вареньем. Это была комната-клад. Попасть в нее можно было тайком и это захватывало с головой. Тихое проникновение, осторожное шебуршание, величественные раскопки в луче света из бойницы окна и как итог — молниеносный побег с полными карманами. Конфеты употреблялись со вкусом, давая пьянящую сладость успеха, пшено и рис шли на военные нужды — в то время обострились междоусобные войны в школе и боеприпасы для плавательных трубочек всегда были в недостатке. Занятные штуковины, вроде ржавого ножа, пополняли коллекцию мальчишеского склада игрушек.
Во вторую комнату можно было попасть только с бабушкой. Комната была открыта всегда, но входить туда самостоятельно, я не смел. Это была бабушкина спальня — небольшая, залитая солнцем комната, всегда ослепительно выбеленная. В ней стояли всего лишь кровать и небольшой сервант, в котором хранились бабушкины ценные вещи: бумаги, несколько фотографии, какие-то грамоты и газетные вырезки. Там же в большой фарфоровой супнице, среди каких-то мелких безделушек лежала дедушкина медаль. Я часто просил бабушку показать мне ее. Дедушку я не помнил. Он умер от воспаления легких, когда я был еще совсем маленький. Его фотографий в семье всего несколько: на одной, самой старой, он стоит в галифе, какой-то телогрейке и в кепке у забора, рядом на лавочке сидит маленькая девочка — моя мама. Другие фотографии уже с похорон.
Бабушка сидит на кровати, а я достаю из супницы медаль. Я внимательно ее разглядываю. В комнате тихо и светло. Кругляшек медали тяжелый. Я спрашиваю у бабушки:
- А у дедушки одна медаль?
Мне хочется, чтобы у него было много медалей.
- Нет. У него много было.
- А где они?
- Погорели во время пожара-то. У нас тогда все погорело.
- А эта?
- А это ненастоящая.
- Настоящая, - капризно говорю я. Мне становится обидно, что бабушка называет эту медаль ненастоящей.
- Эту-то уже опосля войны дали. Юбилейная вроде.
Я расстроился, мне было обидно, что сгорели все настоящие дедушкины медали.

Настоящие медали горят в пожарах, а я тут гоняюсь за фантиками. Накачиваю ими свой гнойник. Любуюсь. Еблан.

Обрывки, черт их дери, обрывки. Одни куски:
Какой-то праздник и мы все на природе. На пологом берегу прозрачной и неглубокой реки. Вокруг один воздух и пространство. Вдалеке кромка леса, а за ней бугрят горизонт сопки. Высоченное небо. К черту пейзажи. Бабушка сидит на куртке, вытянула вперед ноги, положив их одну на другую. Ее крупные морщинистые руки, покоятся на бедрах. Она говорит:
- Сиси-то совсем ополоумел, лежит как чумной, никого не узнает. А Джина-то к нему все ходит, все высматривает – помрет, али нет?
Мама смеется:
- Ой, бабушка, хватит. Не могу уже.
Мама ее тоже называет бабушкой. Взрослые выпивают, мы, ребятня, балуемся рядом.
- Сашка, налей-ка еще, - говорит тетя Таня, самая молодая из моих теток.
- А все, - ответил отец и покачал пустой бутылкой.
Все посмотрели на бабушку.
- Ну что, самогонщица, есть у тебя чего?
Это были уже девяностые годы. Деревня активно осваивала вино-водочную промышленность. Бабушка тоже решила потихоньку приторговывать самогоном. Но видать нет в наших семейных генах предпринимательских хромосом. Дело не шло. Отчасти стопорилось еще и из-за стыдливости. Гнать самогон на продажу было стыдно. И бабушка, и ее дети стеснялись этого. Все что получила бабушка — это незлобные подначки во время семейных сборищ: «Ну, самогонщица, как дела?». Бабушка ворчала на них. Или: «Смотри, приедет Скачков (это наш участковый) и арестует тебя. Посадит тебя в свой мотоцикл, сядешь в платочке, аппарат свой на руки возьмешь, и покатитесь в милицию». Смеялись.
- Ну, что, бабушка, есть?
- Есть-есть.
- А почем продашь? – спрашивала тетя Таня
- Будет тебе, дева, придуряться-то - махала бабушка рукой.
Мне дали ключи от бабушкиного дома, я сел на отцовский мотоцикл. Помню, папа посмотрел несколько ревниво, как я завел, погазовал немного, разогревая.
- Осторожней только, не гоняй, - сказал он, прежде чем я тронулся.
Я подъехал к бабушкиному дому. Не торопясь, по-взрослому, слез с мотоцикла. Открыл дом и вошел. Внутри было очень тихо, только ровно и монотонно гудел холодильник на кухне. И еще было очень пусто. Все стояло на своих местах, все было, как прежде, но как-то пусто. Может, я тогда и не особо понял почему. Я торопился взять бутылку, вернуться снова к мотоциклу и снова ехать на нем по деревне. Ехать и красоваться. Чтобы увидели на нем меня, мужественного и лихого. Увидели одноклассники, какие-то соперники, знакомые, вся деревня и, самое главное, девчонка, в которую влюблен. Я ехал не очень быстро, чтобы подольше быть на виду, но и не медленно, чтобы не показаться рохлей за рулем. Я так тогда и не отметил особо, как пусто в бабушкином доме без бабушки.

Накрасовался я тут перед вам. Концептуальный и весь и себя творческий. Хватит.
Я сидел и не мог заплакать. Твердый как шанкр. Я слушал отца и говорил: «Да пап, я позвоню. Да, сестре позвоню. Да, теть Наташе позвоню. Мама там как?». А часть меня в это время сидела за столиком и стенографировала чувства, оценивала, измеряла, описывала красочно, оформляла мысль и чувства в формате journals.ru. Пульс ровный.
Оценки оценок. Эго среди сотен зеркал. Ночью все лопнуло, и я ревел в подушку. Безудержно. Понимая всю мерзость открытых дневников, всю их изгаживающую нутро сущность. А еще должности, положения.
По-крайней мере, для таких ебланов как я.
Гнойники не проходят сразу. Ночью была истерика, а с утра я лез смотреть комментарии и пролистывать ленту. Гнойники прижигать надо. Каленым железом.
URL
z_g
Между оправданием и прощением - пропасть. И мост признания.
URL
Флор
Я не умею забывать, хотя иногда - стоит.
А иногда не умею помнить, хотя иногда - тоже стоит.

Моя память - это моё великое наказание, и моё же счастье.
Моя память хранит тысячи светлых воспоминаний, тысячи маленьких осколков счастья, запахи, улыбки, шёпот... И как же приятно (когда за окном темно, а дома тихо и одиноко) вытащить маленький кусочек памяти, и любоваться им, и улыбаться в темноте...

И в то же время - стоит только извлечь определенный осколок счастья, как он тут же впивается мне в душу - болью. Слезами.
Жаль, что я не умею забывать и помнить - то, что стоит.
URL
Geronimo
По-настоящему счастливые люди обычно скучны. Они чем-то похожи на чудаков, одержимых редким хобби, радость от которого способны понять лишь несколько человек на всем белом свете. Очень нераспространенное хобби - быть счастливым. Заболеешь им - и обречен на то, что лишь еще один человек сможет разделить твою радость коллекционера счастья. Для всех остальных твоя улыбка будет гримасой слабоумного, а твои слова будут казаться тарабарщиной из уст придурковатого собирателя на маленьких кусочков бумаги с яркими рисунками и зубчиками по краям. Некоторые страдали подобной дурью когда-то давно, и уже не помнят, а другие и не знали никогда, что это такое. Мало кто может понять.

По-настоящему несчастные люди часто бывают интересны. Для них несчастье не хобби, а профессия, в которой они постоянно совершенствуются. Однажды смирившись со своей участью, они уже и не против быть несчастными, нет, наоборот, - они шлифуют свои невзгоды как рабочий инструмент. А их ненависть к тем, кто делает их несчастными - как ежедневные тренировки для спортсмена: утомляет ужасно, но отказаться нельзя, ибо потеряешь форму. Любой, кто когда-то был хоть на сколько-нибудь несчастен - а таких большинство - чувствует этот профессионализм и уважает его. Тот, кто в детстве складывал самолетики из бумаги, всегда с удовольствием познакомится с настоящим авиаконструктором.

Близорукость и постоянный ветер мешают мне начать заново собирать марки. Природное отвращение к любому труду препятствует профессиональному росту. Любитель. Дилетант. Да, вполне устраивает.
URL
Geronimo
Пока идет поезд
Пока идет поезд, лучше всего читать. Если читаешь, минуты подземного перемещения из пункта Р (работа) в пункт Д (дом) съеживаются до нескольких десятков страниц и становятся совершенно незаметными. Как только вошел в вагон, достань книгу и стань человеком-невидимкой, только в обе стороны - ни ты их, ни они тебя. Когда сила инерции заставит схватиться рукой за поручень, поднимешь глаза и за долю секунды определишь - по цвету облицовочной плитки - что выходить позже. Пока идет поезд, лучше всего читать.

Но иногда бывает так, что перевернутая страница оказывается последней. Если читаешь роман, то этого легко можно избежать - заранее чувствуешь, что повествование идет к концу и расправляешься с книгой поздно вечером, дома. А утром берешь с полки другую. Но если это сборник коротких рассказов, угадать трудно. Можно прочитать аннотацию, обрамленный многоточиями кусок рецензии на обложке, можно даже открыть наугад где-то вначале, проверить - не забыл ли, о чем там было? Нет, не забыл. Убираешь книгу в сумку, закрываешь глаза и повисаешь на одной руке, ожидая торможения, чтобы по цвету плиток определить...

Черт возьми, черт возьми, это же только третья от начала станция. Черт возьми, сколько же там осталось, думаешь ты, столько не провисеть. Надо что-то делать, пока идет поезд. Ты смотришь на карту метро прямо перед тобой, на рекламу, а потом поворачиваешь голову влево, а потом вправо на 180 градусов. Вагон дремлет. Или качает головой в такт музыке в наушниках. Или играет на мобильном телефоне. Нет, в основном клюет носом. И тут ты опускаешь глаза и видишь, что прямо перед тобой сидит девушка и читает. Тебя мгновенно охватывает зависть, белая, как книжная бумага. Ты щуришься, перефокусируя взгляд, но книга лежит на коленях, и не разобрать не только текста, но и даже названия на колонтитуле. Остается только одно - разглядывать саму девушку.

Длинные ровные темно-каштановые волосы разбросаны по плечам. Куртка, которая выглядит слишком легкой для нынешних холодов. Джинсы с неправильной формы, скорее всего декоративным, швом над левым коленом. Для тебя, поправляешься, левым, для нее правым. Что-то зимнее на ногах, ботинки, кажется. Ничего особенного. Ты вновь приглядываешься к книге и замечаешь руку, которая переворачивает страницы. Небольшая кисть и длинные, темно-бордового, даже скорее темно-фиолетового цвета ногти. И ты влюбляешься в эту руку сразу же. Теперь, пока идет поезд, время измеряется в движениях этой руки.

Через неизвестное количество страниц рука поднимается и поправляет прядь волос. Теперь ты видишь кончики ресниц, накрашенных и длинных. Она скорее всего не замужем, думаешь ты отстраненно, так думают, разглядывая географическую карту, - этот остров, скорее всего, необитаем. Никакого желания, ничего не шевелится внизу, просто рука, ресницы и... ты еще раз вдыхаешь носом воздух - и запах. Что-то легкое, свежее, едва заметное, так вряд ли может пахнуть мужчина слева, раскладывающий пасьянс на мобильном или нахохлившаяся бабушка справа. Это запах руки и ресниц. Как же он называется. Почему-то для обозначения запахов существует слишком уж мало слов, думаешь ты, и тут темнота в окнах вагона сменяется светом. Оказывается, это уже твоя станция.

Одним движением ты застегиваешь куртку и выходишь из вагона, унося с собой руку с темно-фиолетовыми ногтями, длинные ресницы и безымянный запах. Они теперь там же, где десятки, сотни и тысячи страниц, прочитанных за все время, пока идет поезд.
URL
Geronimo
Хочется мне
жить в небольшой стране
без больших амбиций,
вековых традиций,
и проблем с полицией.

В тихом, убогом,
забытом богом
городе на берегу теплого моря
не знать бы горя.

Пить пиво с соседями,
здороваться в зоопарке с медведями,
никуда никогда не бежать,
не подниматься выше третьего этажа,
не слышать ни о чем опасней кухонного ножа.

Хочется мне
дом и плющ по стене.
Окна с видом на порт,
и на столе кроссворд.

Хочется мне
жить не в тишине.
Голову на плече.
И вообче
все в таком ключе.
URL
Geronimo
Разница между водоемами состоит в том, что в одну реку дважды войти нельзя, а в одну лужу сесть дважды - запросто.
URL