Самоанализ обречён увязнуть в сопротивлении. Натужные попытки сбросить с себя "ложное" сознательное Я дабы обнажить под ним "подлинное" скрытое суть мазохистическое самоотрицание, такое что практически нет героев готовых его потерпеть. В этом и состоит главная ущербность идеи самоанализа. С остальным – отсутствием эротики, мистики и обмена опытом – примириться можно. Сопротивление встречают, естественно, и интерпретации психоаналитика, особенно если тот пифийствует неумело, но у психоаналитика есть два преимущества. Во-первых, он проникает в бессознательное клиента как филиппинский хилер, не нарушая целостность сознательных пластов. Конфликт между сознательным и бессознательным возникает постфактум, когда бессознательное уже предъявлено клиенту. В случае же самоанализа сопротивление начинается уже на пути к бессознательному, вследствие чего этот путь не имеет ни малейших шансов быть пройденным до конца. Во-вторых, психоаналитик располагает энергией для преодоления сопротивления, тогда как занимающийся самоанализом вынужден вытаскивать себя за волосы, что противоречит законам физики.

Реально самоанализ сужает сознание – поскольку рефлексивный аппарат замыкается на самом себе, упуская из виду не только внешнюю, но и интропсихическую реальность. Образно говоря, гомункул начинает смотреть в зеркало, сперва удивлясь своей мизерности, а потом гневно протестуя против неё, и когда накипит – разбивая зеркало к чёртовой матери с решимостью никогда больше не возвращаться к этому бессмысленному занятию.

В то же время приобщение к бессознательному возможно только как расширение сознания, которое достигается только взаимодействием с внешней средой. Здесь возможны два варианта. В первом случае субъект интенсифицирует транзакции с окружающим миром и ускоренно усваивает жизненный опыт, новизна которого пробуждает доселе скрытые психические ресурсы. Во втором случае субъект, напротив, выражает себя во внешний мир. Самовыражение начинается с центра сознания, но по мере его исчерпания смещается к периферии, постепенно расширяющейся в дальнейшем за счёт "тёмной зоны". Оба способа в известной мере взаимосвязаны. Обогащение опытом стимулирует творческую активность и, наоборот, творческая активность может стимулировать новый опыт (к вопросу о том что импрессионизм и экспрессионизм – две стороны одной монеты). Однако зависимость далеко не линейная. Брахмаитское, направленное в виртуальное пространство, творчество не оказывает воздействия на окружающую среду и, соответственно, не получает от неё обратной связи, хотя освоенные брахмаитские методы могут быть перенесены и на решение шиваитских задач. Стяжание читателя, слушателя, зрителя во многом обусловлено именно потребностью в обратной связи как в опыте. В таком случае виртуальное пространство становится интерсубъективным, т. е. практически материализованным, оно реально принимает функции проводника между двумя материальными агентами (автором и читателем/слушателем/зрителем). С другой стороны, реакцией на опыт не обязательно является креативный порыв. Опыт может быть "принят к сведению" или отреагирован рассеянным образом, в качестве малозаметного корригирующего фактора к практической активности.

Опыт и самовыражение объединяет ещё одно обстоятельство – спонтанность. Приход эвристического переживания или озарения невозможно спрогнозировать и систематизировать. То и другое вкраплено в жизнь. Самоанализ же предлагает придать расширению сознания систематизированный сеансовый характер, как, собственно, и стандартная психоаналитическая процедура, но в последнем случае это хотя бы оправдано тем что психоаналитик и клиент вынуждены регламентировать свои (по сути деловые) отношения, а в случае самоанализа оправданий не имеет и является чистой воды глупостью.