Навеяно замечательно проведенным вечером (в компании сестры и телевизора)... Имитация стихов (не всегда в рифму и совсем не в ритм) – моя слегка неадекватная попытка литературного перевода понравившейся песни (считайте, что я вас предупредила). А все остальное – так, делать было нечего...
"Равновесие"
Забудь.
Память о прошлом сотри.
Давай, сердце мое пронзи насквозь.
Оно бьется вновь –
от любви.
Что-то мучительное билось изнутри о грудную клетку, рвалось наружу и заставляло губы кривиться в рваной усмешке. Не было больно. Было... так, что хотелось поджать замерзшие ноги и с головой накрыться одеялом. Еще хотелось смотреть, не отрываясь, на чуть смазанную фотографию, на которой застыли в вечном поцелуе двое влюбленных. Хотелось включить телевизор и позволить движущимся картинкам заполнить свой разум. Хотелось тепла, нежности и чувства, противоположного одиночеству.
Со всех сторон окружала безысходность. Все было знакомым и привычным до омерзения, до дрожи неловких пальцев с обкусанными ногтями. Глаза блуждали по комнате, пытаясь за что-нибудь уцепиться, пытаясь увидеть причину тошнотворной тоски, замершей на ресницах горьковатыми каплями. Кто-то выводил в голове дрожащим голоском...
Я смотрю на небо, где написан завтрашний день,
И мне кажется, что в груди сердца нет.
Птицы, что скользили рядом, как тень,
Улетели. Или, может, нашли свет.
...и виделся тоненький мальчик с блестящими глазами, играющий мягко-золотистую мелодию на губной гармошке, будто не замечая, что земля у его ног покрывается хрупкими цветами.
Миру нет до нас дела. Мы можем рождаться, жить и умирать - это не имеет значения. Чудес не бывает. Смерть – это всего лишь продолжение жизни. Жизнь – это всего лишь обратная сторона смерти. И боль – это всего лишь боль. Но из боли появляется сила. Из боли вырастает власть над миром. Боль просыпается внутри, и вместе с ней приходит абсолютное знание: сейчас все изменится.
Воздух загустел от пыли. Свет стал мутным, но тени послушно застыли на своих законных местах. Размеренно тикали настенные часы, пофыркивала, распространяя облако сухого жара, батарея под окном, возникал и тут же затихал, удаляясь, гул машин. Все было правильно, все было в порядке, и только что-то тугое и тяжелое медленно и неотвратимо продавливало ребра. Собственное судорожное дыхание отдавалось в ушах высоким звоном...
Покажи мне то время, что уже прошло,
И держись подальше от моей доброты.
Там, где я оставил свою веру в добро,
Вовсе не место для таких, как ты.
...и виделся худощавый подросток с лукавыми глазами, рисующий в воздухе шершаво-светящимися росчерками, будто не замечая, что небо над его головой вспыхивает теплыми звездами.
Но мир по-прежнему именно такой, каким и должен быть. Он хранит свой покой. Он не позволит человеку нарушить свои правила: не позволит выпустить из ладони огненный шар, не позволит превратить иголку в спичку, не позволит оживить мертвого, не позволит взлететь. Все живое и неживое принадлежит миру и подчиняется его законам.
Из распахнутого окна был виден маленький дворик, а поверх крыш соседних домов горели ровными цепочками уличные фонари, словно разбросанные по земле гирлянды. В комнату ворвался холодный ветер и прожег до костей, заставляя отворачиваться и дрожать. Небо было совсем светлым из-за взъерошенных, свалявшихся облаков. Подоконник казался ледяным, и босые ступни мгновенно примерзли к нему, так что невозможно было их отодрать и шагнуть вперед. Спина напряглась настолько, что лопатки врезались в кожу, будто растущие крылья. Невидимые цепи тянули назад, сдавливая запястья и выворачивая плечи из суставов. Кружилась голова, и сознание расползалось под напором ярких, мучительно-реальных воспоминаний о том, чего не было. То скользкое и злое, что таилось внутри, радостно кромсало сердце. Из горла рвался невнятный стон...
Я проводил этих птиц до вечерней тьмы.
Ветер ползет по земле вместе со мной.
Но, если честно, мне вовсе не крылья нужны –
Я хочу стать кружащейся в ветре листвой.
...и сквозь все остальные образы виделся стройный юноша, лежащий на изумрудно-летней траве, будто не замечая, что девушка рядом с ним плачет от боли. Виделись его глаза – пустые, мертвые.
И земля, подчиняясь закону, летит мне навстречу. А, может быть, это я, нарушая закон, лечу навстречу земле.
Если твоя смерть не может разрушить мир, это сделаю я.
Если душу нельзя спасти, она уплывет
И исчезнет, разбившись светлой волной.
А сейчас – ты слышишь? – она поет,
И рождается ночь с полной луной.
P.S. Может не портить нормальный, в общем-то, рассказ своими претензиями на поэтические лавры?
слушаю: Full Metal Alchemist - "Melissa"