Бывает смерть проходит мимо. Проталкивается сквозь толпу зевак, отстраняет суетящихся врачей, опускается на колени. Улыбается чуть печально, хмурит ли брови, просит расписаться или просто закрывает глаза, – не видал, врать не буду. Затем встает, расправляет юбки и уходит, сухо и по-деловому: в конце концов, надо полагать, у нее еще где-нибудь назначена встреча. Остается обычный гул города: проносящиеся мимо машины, судорожно оправдывающийся в миг протрезвевший водитель, слушающий его милиционер, с усталым и отчего-то очень добрым лицом, разводящие руками санитары, да чей-то жалобный восклик в толпе: «Жалко-то как, совсем ведь еще молодая». Но дама в черном не знает жалости, ровно как не различает, старости или молодости, богатства или бедности, мудрости или глупости, она просто приходит и предъявляет счет. Иногда чужой. Потому что справедливость, в общем-то, тоже не по ее части.
Бывает мы проходим мимо смерти. Мимо увешанных венками оград, каменных крестов, надгробий, высохших цветов. Я, к примеру, дорогой дневник, не люблю кладбища. Оттого ли, что чувствую себя не к месту среди всей этой скорби и траура, или от того, что, то и дело, среди аккуратных оград вижу высокую, закутанную в черную шаль, фигуру. Иногда она просто стоит, обхватив руками плечи, иногда меняет цветы, сметает песок с мраморных бортиков, - впрочем, ей подобные вольности позволительны: всех этих людей она когда-то знала…, пусть и не слишком продолжительное время. Как бы то ни было, все это мало способствует сохранению душевного равновесия, - и в этом я не претендую на оригинальность. В конце концов, кладбища посещают не из любви, а из чувства долга или скажем уважения, отдавая дань памяти или просто, потому что иногда случается, так что там оказывается значительно больше хороших людей, чем в окружающей жизни. Хотя, порой нас даже влечет этот нездешний покой, мертвая тишина, строгость линий, да и обаяние дамы в черном вошло в поговорку: у нее десятки имен, сотни лиц, ворох платьев и можно выдумать тысячу причин, что бы назначить ей свидание, - она исцеляет страдания и избавляет от сомнений. Но сегодня, дорогой дневник, я увидел другой взгляд на вещи. Когда мы уже возвращались, я поймал его совершенно случайно, - в нем плескался ужас. Дети, пожалуй, единственные, кто по настоящему боится смерти. Для них не еще существует рая или ада, просто потому, что грех и праведность представляется им весьма расплывчатым понятием. Они не способны заметить даму в черном, за мрачными лицами, заплаканными глазами, сложенными на груди восковыми руками. Когда я проходил мимо парнишка готов был расплакаться, и вовсе не потому, что покойный приходился ему каким-то там родственником. Бывает, дорогой дневник, что смерть идет навстречу, и ты просто не в силах оторвать взгляд.
Я подумал, было, что хорошо бы сказать ему, что смерти нет. Что, несмотря на всю ее пунктуальность, даме в черном вечно не везет со свиданиями. Всякий раз, когда она является на назначенную встречу там уже никого нет..., но тут шум города снова подхватил меня и сбил с мысли.

Current music: Lacrimosa - Der Letzte Hilfeschrei