Какая странная кукла... брошена на скамейке под весенним проливным дождём. Но гроза уже заканчивалась, и я вышел из подъезда, чтобы поднять глаза к небу, подставить лицо под удары остывших слез. Я уходил. Уходил без права оглянуться назад. Впрочем, это был довольно знакомый мне путь, тем более что лучи вечернего солнца уже начали прочищать себе дорогу к моим ногам.
«В последнее время слишком много курю…» – подумал я и автоматически достал из пачки сигарету. Смахнув рукавом кожаного плаща воду с крашенных досок, я сел на скамейку рядом с тряпичным существом сотканным из чёрно белых лоскутков. Просидев ещё минуту, держа в одной руке зажигалку, в другой – сигарету, я всё же поборол лень и закурил. Взял в руки куклу и тупо уставился на неё. Вот она безмятежная пустота, когда уставшее сознание не посещают уже вообще никакие мысли, когда всё позади, когда незачем бежать, когда кажется, что вот так на мокрой скамейке можно просидеть как минимум год… до следующей весны.
Кукла действительно была необычной. На ней был мужской костюм, её лицо было смертельно-белым, тонкие волосы доставали едва не до пояса; и… огромный накрашенные глаза и длинные блестящие ресницы. Её взгляд казался несколько удивлённым и вместе с тем печальным и задумчивым.
Рассматривая куклу, я не заметил, как ко мне подошла маленькая девочка с двумя старыми облупившимися пластмассовыми заколками в немного растрёпанных светло-русых волосах чуть не достающих до плеч.
– Привет.
Я поднял глаза. На ней была фиолетовая кофточка, а чёрная потёртая курточка с белыми вставками была ей настолько велика, что едва не волочилась по мокрому асфальту.
– Ты тоже любишь играть в куклы?
Я смотрел в её широко-раскрытые глаза и думал, что она в чём-то права, что все мы немного куклы, что играем друг с другом, а потом…
– А она умеет говорить.
Я медленно протянул её ей, не отрывая взгляда от её лица. Зелёные озорные глаза девочки блестели, в знак благодарности, а может быть снисхождения, уголки губ на мгновение предали улыбке более выраженные черты, и она вырвала куклу из моих рук.
Немного повертев перед собой, она нажала ей на грудь: «Я для тебя…» – тихий и слабый голос. Девочка явно была недовольна результатом и с тревогой на лице прижала куклу к уху: «Я для тебя…» – также тихо прошептало её говорящее сердце. «Я для тебя…».
Ещё немного помяв тряпичное говорящее существо, она достала из кармана куртки перочинный ножик. Положив куклу на скамейку рядом со мной, аккуратно разрезала ей грудь. Я сидел, не поворачиваясь, докуривая сигарету, наблюдая за темными разводами в прозрачной до этого луже.
Вынув говорящее сердце, девочка опять поднесла его к уху, но уже ничего не услышала.
– Оно сломалось? – голос девочки наполнился дрожью.
Я вопросительно посмотрел на неё, не поворачивая головы; немного резко так, что она испугалась и сжала губы.
– Я положу его обратно – расстроено и немного обижено сказала она и повернулась к лежащей на скамейке кукле.
Спрятав сердце в разорванную плоть, она быстро развернулась и исчезла в подъезде. Тело куклы медленно сползло с мокрых досок и упало в мутную от крови лужу. Из её груди вырвалась ржавая круглая пластинка, оказавшись у моих ног. Сигарета зажатая двумя пальцами в моей правой руке давно погасла, и пепел упал на мокрый асфальт. Я посмотрел на сердце и невольно произнёс:
– Я для тебя…