"Черные зыезды"
Начало
Они вышли из клуба, хлопнув дверью и прищемив Рону край кожаного плаща. Майк рубанул рукой по воздуху и засмеялся, вспоминая мгновения славы. Они понравились. Им кричали, и солидные пожилые мужчины смотрели горящими глазами, и не менее солидные дамы хихикали, как девчонки, и серьезные молодые люди восторженно били ладонями по столам, и юные девушки в восхитительно коротких юбках боролись за право стоять у самой сцены... И они были счастливы.
Алекс нахмурился. Он был самым старшим и потому отвечал за остальных. И еще он думал. Иногда. И вот сейчас ему пришло в голову, что в следующий раз такого успеха может не быть. Им повезло, не более. Настроение в клубе подходило к словам их песни, а мелодия казалась пульсом толпы. Скорее всего, такое больше не повторится. Алекс посмотрел на ребят, подыскивая слова, чтобы охладить их пыл...
Майк хохотал во все горло, размахивая длинными плавными руками. Рон разглядывал подаренный кем-то цветок с выражением по-детски абсолютного счастья. Дэн стоял молча, неподвижно, отражая звезды черными зрачками. Он единственный не улыбался. Счастье Дэна, как и все его настоящие чувства, было настолько глубоко, что до лица не добиралось.
Алекс замер, пораженный странным чувством. Он вдруг понял, что связан с этими мальчишками, связан крепче, чем с мамой, или Катти, или Роханной... Связан надолго, а может, и навсегда. Он испугался, потому что боялся потерять свою свободу. Он так часто говорил, что ему никто не нужен, так часто повторял, что ему лучше одному... Он почти поверил себе. И вот теперь вдруг оказалось, что он счастлив, когда рядом ошиваются эти трое...
Дэн, почувствовав беспокойство Алекса, повернулся и посмотрел на него. Алекс поежился. Дэн был классным парнем, но его взгляд иногда напоминал порыв морозного ветра.
Майк отнял у Рона цветок и начал свой любимой монолог на тему «Что делает Алекс, когда остается наедине с Роханной...»
У Майка и Рона были девушки. Майк менял подружек через день, и остальные ребята просто не успевали запомнить их имена, так что и сплетен не было. Рон, наоборот, уже три года гулял с Алисой, и они собирались пожениться, так что говорить было не о чем. У Дэна девушки не было, потому что он был давно и безответно влюблен в лучшего друга своего старшего брата. Все было настолько грустно и серьезно, что его не трогал даже Майк, обычно совершенно не заботившийся о чувствах других людей.
Алексу же третий месяц нравилась Роханна, учившаяся в одной школе с Катти. И он ей нравился. Они несколько раз встречались, и оба остались довольны. И ничего особенно в их отношениях не было бы, если бы Алекс не сделал из них тайну. Но, идя на первое свидание, он решил ничего не рассказывать ребятам, потому что боялся насмешек. А потом стало поздно: Майк поговорил с Катти, узнал о прошедшей встрече и на следующей репетиции делился подробностями, позаимствованными из любовных романов, которыми увлекалась его тетя...
Майк изобразил марш Мендельсона, и Дэн поморщился. Его раздражали громкие звуки (кроме той музыки, которую они играли), а Майк говорил далеко не шепотом. С крыши соседнего дома поднялась ворона и, тяжело хлопая крыльями, полетела куда-то в направлении Восточной окраины. Дэн проводил ее взглядом. Он вообще часто замечал вещи, на которые никто больше не обращал внимания. Например, однажды он чуть не выпрыгнул из машины, потому что увидел, как засверкал на солнце кусочек разбитого стекла, лежавший на асфальте...
Алекс вздохнул и сказал, хотя ему совсем не хотелось домой: "Все, ребят, поехали. Поздно уже, завтра наговоритесь".
"Ну конечно, кое-кому ведь надо еще пожелать Роханне спокойной ночи..." - тут же протянул Майк.
"Ну да, а Роханна ведь рано ложится", - подхватил Рон. - "Мы же не хотим, чтобы Роханна заснула, не услышав от Алекса «спокойной ночи»".
Алекс только вдохнул. Он уже давно перестал доказывать, что ничего «такого» между ним и Роханной нет и никогда не было. Майк с Роном отлично это понимали, им просто нравилось выводить Алекса из себя.
Дэн кивнул и, не прощаясь, зашагал к своему байку. Сел, вставил ключ, повернул, бросил последний взгляд на тонкое сухое деревце, росшее в углу двора, и уехал.
Алекс в некоторой растерянности проводил его глазами. Он познакомился с Дэном два года назад и с тех пор видел его почти каждый день, но так и не смог привыкнуть к дэновой манере исчезать без положенных по традиции слов вроде «пока», «увидимся» или «до свиданья».
Рон и Майк еще немного позубоскалили, но Алекс молчал, и они ушли, растворившись в призрачном сиянии уличных фонарей. Алекс остался один. Ему было хорошо и спокойно, как в раннем детстве, когда возвращался с работы отец...
Парень тряхнул головой, отгоняя неуместные воспоминания, и подошел к своему байку. Через пять минут очередной поворот вынес его к красной кирпичной стене пятиэтажного дома. Алекс поднялся на три пролета по старой каменной лестнице, открыл дверь и нырнул в знакомый уют любимой комнаты. Погасил настольную лампу, как всегда опрокинул на пол лежавшую на стуле стопку бумаг и, уже засыпая, подумал, что неплохо бы было действительно позвонить Роханне и пожелать ей спокойной ночи...
Середина
Алекс стоял, прислонившись к стене, и слушал рассуждения Рона о коррупции в Совете, последней поправке к Шестому закону, развитии кризиса на Западе и растущих ценах на бензин. Рон все говорил правильно, а главное – политически корректно. А впрочем, чего еще ждать от начальника отдела связи с общественностью Департамента Искусства? Рону и положено было так говорить на любом светском приеме – красиво и невнятно, ничего не утверждая, но и не опровергая. Вот только он был не на приеме.
Похоже, речь Рона надоела не только Алексу. Мари, сидевшая рядом с мужем, шевельнулась и, привстав с мягких подушек, сказала что-то шепотом. Рон замолчал, хотя выражение лица у него при этом было удивленное.
Алекс подумал издалека, что Рон просто не понимает, а может, и не помнит причину, по которой они собрались. Думать об этом не стоило. Сразу заболело сердце и стало тяжело дышать. Алекс рассеянно провел рукой по волосам, в очередной раз забыв о недавней стрижке. Откуда-то из недр кухни вынырнула на миг Роханна, заглянула в глаза и исчезла, ничего не сказав. Алекс испытал смутную благодарность, хотя не понял, чем она вызвана.
Появился Дэн, обжег черными зрачками и опустил голову, прячась за отросшими золотыми прядями. Потом повернул к Алексу свое спокойное мраморное лицо с резко очерченным ртом, тонким носом и пушистыми ресницами. Только глаза были живые, страшные, горькие. Черные-черные глаза. Алекс вспомнил свое отражение в зеркале: его глаза тоже были черными вместо голубых.
"Черные звезды", - выдохнул Дэн. Алекс кивнул, пытаясь справиться с пульсирующей в висках болью. Не выдержав, повернулся к Дэну и закричал что-то бессвязное, злое, единственно возможное... Потом никогда не мог вспомнить, что именно тогда кричал.
Прибежала Ханна, взяла его руки своими хрупкими пальцами, успокоила. Дэн стоял рядом, молча, неподвижно, и плакал где-то глубоко внутри. Потом прошел через всю комнату и взял гитару. Пронзительно взглянул на Алекса, но тот замотал головой: «Не могу, не надо, все не так...»
Но Дэн продолжал смотреть, и Алекс сдался и запел, тихо-тихо, так, чтобы только знавшие услышали. И Дэн, и Алекс, и полупьяный Рон были уверены, что Майк оценил бы и не обиделся, что поют без него...
Конец
Это была большая комната, с тяжелыми диванами, роскошными коврами, драгоценной посудой и изысканными деликатесами на многочисленных столах. Приглашенные чинно сидели на своих местах, потягивая прекрасное вино и разговаривая на подходящие случаю темы, как то: падение нравов, новые направления в музыке и живописи и, конечно, назначение Рональда Анфанта на должность министра Искусства и Культуры.
Сам мистер Анфант сидел во главе самого большого стола со своей женой Мари и дочерью Алисой. Мистер Анфант был пьян и, хотя высокие гости старались не обращать внимания на это досадное недоразумение, игнорировать поведение новоиспеченного министра становилось все труднее. Было понятно, что еще чуть-чуть, и мистер Анфант либо начнет плясать на столе, либо заснет, упав лицом в тарелку.
Александр Саж наблюдал за всем этим безобразием с безопасного расстояния. Ему было противно смотреть на полного лысеющего мужчину в испачканном костюме, который когда-то был мальчиком Роном с восторженными глазами и вечно лукавой улыбкой в глубине солнечных глаз. К тому же Алексу стыдно было за беспомощность жены Рона, Мари. Собственная жена Алекса, Роханна, уже сорок минут флиртовала с моложавым дипломатом одной из западных стран. Ханна всегда отличалась удивительной грациозной красотой, и тридцать два года замужества почти ее не изменили. Алекс залюбовался женой, но потом заметил, как рука дипломата скользит вниз по ее спине, и отвернулся.
Мужчины в дорогих костюмах и женщины в бесценных нарядах перемещались из комнаты в комнату, создавая ощущение многолюдности. На самом деле в тот вечер в министерстве Искусства и Культуры было всего чуть больше сотни гостей. Впрочем, даже сотня – это очень много, когда видеть ты хочешь не их, а одного единственного человека, с которым ты не встречался больше двадцати лет.
Алекс устал от шумной разноцветной массы людей и вышел на воздух проветриться. Ему повезло. Дэн стоял на другой стороне улицы под единственным не горевшим фонарем и обрывал толстые сочные лепестки огромной багрово-красной розы.
Алекс подошел и замер в нерешительности. После смерти Майка Дэн был единственным, кто продолжал заниматься музыкой. С тех пор Алекс слышал несколько его альбомов. Дэн многого добился, но ни одна из его песен не имела ничего общего с «Черными звездами».
Дэн посмотрел на Алекса и сказал негромко: "Зря". "Что зря?" - не понял Алекс. Дэн пожал плечами, уронил розу на асфальт и раздавил ее ногой. Немного подумал и объяснил: "Все зря". Несколько секунд Алекс размышлял над глубоким смыслом этого заявления, потом улыбнулся и увидел, как губы Дэна отражают его улыбку.
По улице проехала машина. Из открытого окна донесся обрывок старой-престарой записи, и Алекс вздрогнул: «Пусть черные звезды пылают огнем...»
Дэн вдруг сказал: "Нет правильного пути, когда идти некуда. Я умираю. Мне осталось два месяца". Алекс обернулся, уже зная, что Дэн смотрит на него своими черными спокойными глазами, а в них под мраморной маской бьется боль.
Дэн смотрел в сторону. И протягивал Алексу на ладони осколок разбитого стекла. Черного стекла с белыми звездочками бликов на гранях. Алекс взял и выдохнул: "Жаль, солнца нет, красиво было..." Дэн кивнул.
Черные звезды (P.S.)
Алекс медленно шел по зеленой весенней траве. Солнце сияло в безоблачном голубом небе. Где-то далеко наверняка пели птицы, но их Алекс не слышал – в ушах звучал его собственный голос, звенела гитара Дэна, журчали аккорды Рона, и барабаны Майка пульсом отдавались во всем теле.
Глаза Алекса бездумно скользили по коротким надписям на белых камнях. В какой-то момент они наткнулись на знакомое имя, и Алекс, остановившись, опустился на землю. Здесь он и собирался провести остаток дня, рядом с могилами людей, которых любил. Они все были похоронены рядом.
Майкл Ри. Выдумщик и задира, всегда готовый к очередной порции приключений. Рыжие, как у лисенка, волосы, карие с золотом глаза, веснушки и улыбка до ушей. Веселый, озорной, непостоянный и при этом верный, а иногда даже рассудительный. Никто лучше Майка не умел поднять настроение. А умер случайно: врезался на своем байке в грузовик. Опознали по татуировке-осьминогу – от лица ничего не осталось...
Дэниэль де Контер. Сказочник и мечтатель, видевший во всем красоту и умевший показать ее другим. Струящиеся янтарные локоны, высеченное из мрамора лицо и звездные глаза, как осколки ночного неба. Спокойный, уравновешенный, внимательный, молчаливый... Алексу часто казалось, что он замкнут в своем странном мире, но это было не так, наоборот, Дэн воспринимал реальность гораздо ярче и полнее, чем большинство людей. Умер от опухоли мозга. Он мог бы прожить еще несколько лет на лекарствах, но решил, что смерть лучше постоянной опустошающей боли...
Рональд Анфант. Романтик и поэт, веривший в Добро и Любовь. Каштановые мягкие кудри, круглое, дружелюбное лицо и пронзительные глаза цвета первых весенних листьев. Восторженный, любопытный, радостный и доверчивый, Рон очень долго оставался ребенком, для которого все в мире было интересно. Смерть Майка сломала его, превратила в механическую куклу, которая движется пока не кончится завод. Рон умер от сердечного приступа через два месяца после Дэна.
Алекс погладил теплый белый камень. Сердце билось неровно, судорожными рывками. Мир качался перед глазами, звуки и цвета то становились болезненно резкими, то уплывали куда-то, оставляя Алекса в блаженно тихой темноте. Хотелось положить голову на один из этих камней, закрыть глаза и престать быть, но Алекс знал, что его время еще не пришло. Поэтому он встал и пошел к выходу с кладбища, где в машине его ждала Ханна.
Алекс сделал несколько шагов и обернулся, чтобы как следует запомнить это место.
Три белых камня, три имени на камнях... И над каждым именем – черная звезда с четырьмя лучами.
Куда идти,
если свет и впереди,
и позади?
Как определить, по пути
ли нам с тобой?
Что является случайностью,
а что – судьбой?
В какую сторону -
правильный шаг?
Как узнать, кто друг,
а кто враг?
Что выбрать - закат
или все же рассвет?
Как отличить от лекарства яд?
И у кого просить ответ?
Пусть черные звезды пылают огнем,
Пусть черные звезды покажут нам суть,
Потому что я верю,
Если мы будем вместе, мы найдем
Правильный путь.