Я был ломким, как первая наледь, я был легким и зыбким, как тень,
Я не видел в границах границ.
И глаза мои были бесстрастны, как ночь, и заботы светлы, как день,
А печали падали ниц.

Я гадал на одеждах, что сброшены с плеч, я играл на касаниях губ
Свой безбашенный блюз,
И надежды не знал, и тоски я не знал, был со скукой насмешлив и груб,
Знал, что не ошибусь.

Я легко уносился навстречу закату, и по радуге шел, и не падал, а пел,
Я умел выбирать ритм шагов,
Я не знал, что такое закон и расплата, я был чистым и белым как мел,
И к любому пути был готов.

Я вплетал в свои ритмы полночную тишь, я без счета аккорды дарил облакам,
Они плыли, смеясь.
Я не знал, что есть боль, я не знал, что есть ложь, забывал о счетах и долгах,
И летал, не боясь.

А теперь - посмотри мне в глаза, и не прячь приговор, что таится в раскрытых губах,
Я - такой же как все.
Я узнал и раскаянья горечь пустую, и отчаянья зуд, и бессилия давящий страх,
И раздумия вес.

Не клади мне ладонь на плечо, и гитару не тронь, не пытайся причину узнать,
Я и сам расскажу.
Я потратил пять сотен беспомощных лет, веря в то, что умею свободно летать,
Но однажды узнал, что служу.

Таэсс