Я встаю коленями на заднее сидение, облокачиваюсь на спинку, ерзаю чуть-чуть, чтобы удобней устроиться и смотрю, как убегает в бесконечность полотно шоссе.

Фары машин позади слегка бликуют на стекле, мажутся световыми полосами, суетятся и - высвечивают разметку.

О, разметка, эта хозяйка городского трафика – она то тянется непрерывной белой линией, то залпами выстреливает пунктиры, как в старых игровых автоматах, где надо было отразить нашествие инопланетян.
Иногда полоса становится двойной и тогда всякому понятно, что ее уже не пересечь, а иногда - пропадает напрочь, но потом обязательно возвращается обратно.

И она, как линия моей жизни, неизменно скрывается за поворотом, чтобы исчезнуть и уже никогда больше не вернуться.

Я встаю коленями на заднее сидение машины, облокачиваюсь на спинку, ерзаю чуть-чуть, чтобы удобней устроиться и смотрю, как убегает в бесконечность полотно шоссе.

Мне десять лет и я люблю смотреть, как уносится вдаль дорога и как вьется на поворотах разделительная полоса.

А еще я люблю ходить вечерами по незнакомым районам или ехать на машине – меня возят иногда, в гости, например, - и смотреть на окна домов с незнакомыми занавесками, с зажженными люстрами, где живут неизвестные мне люди – со своими заботами, проблемами, своими дедушками и бабушками, папами-мамами, дядями и прочими родственниками.
Я пытаюсь представить себя в этих неизвестных квартирах, в этой чужой жизни и эта попытка вызывает у меня то же чувство, которое будит убегающая вдаль разделительная полоса.

Я не знаю, как, но эти два моих «люблю» связаны.

Соотнести разделительную полосу со своей жизнью и осознать ее скоротечность и те полмиллиона часов, которые мы так бездарно тратим, практически столь же непросто, как представить себе все те миллиарды чужих судеб, которые вершатся за окнами городского муравейника.
И объединяет их то, что ни на полотне шоссе, ни за окнами домов - нет меня.
Потому что я - здесь.
Наверное, так.

Я встаю коленями на заднее сидение машины, вдыхаю характерный запах обшивки, облокачиваюсь на спинку, ерзаю чуть-чуть, чтобы удобней устроиться и смотрю, как убегает в бесконечность полотно шоссе, а по бокам его, в домах, зажигаются огни люстр за незнакомыми мне занавесками.