Собственно, грелочные рассказы. Только не ругайте сильно - это первые мои три творения, написаны за 48 часов. Может немного разные, может где-то неуклюжи и наивны, а где-то непрофессиональны. Спасибо ДигВику, что сподвиг меня на это дело! :)


Я, Ваарон Храбрый, многое повидал, разменявши пятый десяток. И крылатых эвоков с высоких плоскогорий, чей укус смертелен, а когти остры, как ножи кузнеца Сарлама; и снег, что падал с неба тридцать дней и ночей; и ядовитый источник, чьё испарение убивает в четыре вдоха. Я многое повидал - смерть, раны, кровавые бойни. Но говорящие цветы я увидел впервые. И впервые тот, которого звать Ваарон Храбрый, испугался. Потому как цветы подали голос в моём собственном цветнике. Розовый куст, посаженный моею женою три осени назад, пожелал мне доброго утра. Нет, я не побоялся злых чародеев - у чародеев в жилах течёт кровь, которую всегда можно выпустить с помощью верного друга - стального клинка. Я не испугался своей смерти - смерть уже давно не та дама, которая страшит меня. Я испугался голосов в своей голове - голосов, которые кроме меня никто не слышит. Я побоялся стать таким, как Лыш Придурок, что уже давно сидит на цепи и лает на людей, как собака. Потому я просто сплюнул через плечо, прошептал молитву Великому и пошёл в пивную. Клин вышибают клином - уж кому не знать этого, как мне, старому воину. Я намеревался напиться до голубых треклювов и забыть про злосчастный розовый куст.
В пивной ко мне подсел кузнец. Вид его был унылый, под стать моему. Наверняка опять с женой нелады, вот он и пьёт. Сарлам молча выцедил большую кружку и только тогда заговорил:
- Знаешь, Ваарон, наверное, Великий оставил меня.
- Пустое, кузнец. Как будто ты не знаешь женское племя - покричит и успокоится, - я попытался замять тему. Не хватало ещё, чтобы он плакался мне, как девица.
- Нет, мой друг. У жены моей настроение хорошее сегодня. Я ей серьги подарил и браслет на руку. Она ко мне так и ластится. Хотел ещё цветов нарвать у твоей жены, да передумал, - говоря последнюю фразу, Сарлам отвёл глаза.
Я - воин. А Сарлам просто кузнец. Видит Великий, нет лучшего кузнеца во всех селениях и городах края - к нему из столицы наместник посылает за оружием, да только сердце его, не закалённое битвами и изнурительными походами, никогда не сравнится с сердцем воина. Я, воин, пью и тревоги мои тонут. А он, крестьянин, пьёт и тревоги его всплывают. Всплывают и изливаются через уста его. А что не изливается, то читается в глазах его. И сейчас я читал, что всё-таки не повредился ещё умом Ваарон Храбрый.
- Неужто голубого треклюва увидал? - я уже тогда понял, что розовый куст говорил не только со мной.
- Нет... Но... Так.. Мерещилось всякое.
- Уж не говорящие цветы мерещились? - а, тёмный с ним, чего это я буду церемониться?
Сарлам изменился в лице, побелел, а в серых глазах его промелькнул испуг.
- А ты откуда знаешь? Уж не промышляешь ли ворожбой? А может это ты наслал на меня безумие? - кузнец схватился за нож.
Я легко отвёл его руку, забрал нож.
- Успокойся. Сядь. Если два человека видят одно и то же, то вряд ли это наваждение.
- Ты спокоен, как глыба льда, - сам Сарлам дрожал, как лист на осеннем ветру.
- Моя голова оставалась холодной даже в самом пекле, так неужели я буду визжать, как баба, из-за какого-то говорящего куста?
- Этот куст в твоём саду. Я тут не причём. Я просто его слышал. Вот и всё.
Кузнец подскочил и направился к выходу. Я последовал за ним.
- Трусишь... Домой небойсь. Спрячешься за женину юбку.
- Нет! Я к священнику, - сказал он и быстро пошёл вверх по улице.
То-то сейчас будет. Я уже представил толпу народа с кольями и вилами, напрявляющуюся к моему дому. Надо поскорее предупредить жену. И я побежал к своему двору. Калитка, дом, палисад. А вот и злополучный куст. И что я вижу? Мою красавицу Фрейну на коленях перед кустом, любовно выпалывающую сорняки и мило с ним болтающую. Наверное, в этот момент в моих смоляных волосах появились первые седые волосы.
- Фрейна! Что ты делаешь? Немедленно встань и отойди!
Я схватил её за руку и потащил в дом, а она скороговоркой выплескивала на меня ушат, нет, озеро слов:
- Прости, она хорошая, я хотела сразу сказать тебе про неё, но боялась, что тебе это не понравится...
- Мне это не нравится.
- ... она мне помогает, она очень умна, добра ко мне, она как дочь, которая могла бы у нас быть ...
- Мне это не нравится.
- ... она хорошая!
Тут моя жена разревелась в три ручья. Я схватил меч и молча потащил её во двор. Тут она поняла, что я собираюсь сделать и разревелась ещё пуще. Но что мне женские слёзы? Разве что слёзы моей любимой жены... Фрейна вырвалась, бросилась к кусту и обняла его.
- Не дам! Не пущу! Не смей!
А тут как раз подоспела толпа односельчан во главе со священником и кузнецом. Я опустил меч. А Фрейна плакала, обнимая куст.
- Вот оно, дьявольское растение, - рука кузнеца заметно дрожала, указывая в сторону куста, обнимаемого женой.
- Сарлам, а чего ты дрожишь? От хмеля или от страха? - я решил, что раз эта зелень ничего не сделала Фрейне за такой срок, то она вполне безобидна. Ради жены... А, пусть тешится!
Отец Маар внимательно наблюдал за происходящим, сложив руки на круглом животике.
- Если это от тёмного, то растение нужно изничтожить.
- Я не верю в дьявольские происки. А если бы он и заявился сюда, то на этот случай со мной мой верный соратник, - и я многозначительно указал на свой клинок.
- Что же, - видимо аргумент показался священнику весомым, - мы освятим цветок и, если он напитан чёрными силами, они сгинут . А если он и после будет разговаривать, то такова воля Великого.
Толпа одобрительно зашумела. Мне нравился наш священник. Он не был фанатиком, а это главное в людях его профессии. Я не верил в особую святость и избранность священников - я воспринимал их как людей, занятых своей работой. Наш был учёным, из столицы, а не полудиким деревенщиной. Одного я не понимал, что он забыл в нашем захолустье?
Отец Маар обошёл несколько раз куст и покропил его каким-то маслом, шепча молитвы. Окропил заодно и Фрейну - эта дурёха до сих пор обнимала ветки.
- Вот и всё. Бесов мы не наблюдаем, геенна огненная тоже не разверзлась, поэтому расходимся по домам, - это священник говорил уже сельчанам. Наверняка он не верил в то, что розовый куст говорит, а слова кузнеца воспринимал как бред пьяного, тем более, что всем было известно, что наш кузнец не дурак выпить. Поэтому Отец Маар очень удивился, когда куст нежным мелодичным девичьим голосом сказал:
- Спасибо, святой отец...
Толпа вздохнула. Священник судорожно сглотнул, но самообладания не потерял:
- Расходимся, расходимся. Завтра сенокос, тяжёлый день. Идите с миром, паства, и с благословлением Великого.
- О, нет! Завтра будет дождь, к сожалению, - голос куста звенел, как тысячи колокольчиков.
А я стоял, как топором ударенный по голове. Но меч мой был на изготове. Всё остальное было как во сне. Священник всё-таки разогнал народ, а потом очень долго беседовал с Розой - так жена назвала дух, живущий в розовом кусте. Я всё-таки оторвал от него Фрейну и она поведала нам со святым отцом нехитрую историю своего знакомства с духом. Роза впервые заговорила с ней однажды утром, когда Фрейна поливала цветы. Как ни странно, но моя жена оказалась храбрее меня, старого воина. Она поверила в голос и с тех пор частенько общалась с ним. Она, всю жизнь мечтавшая о ребёнке, относилась к бесплотному духу, как кому-то, кому нужна забота.
С тех пор в нашем дворе всегда можно было застать кого-нибудь из односельчан, просивших совета у Розы. Она помогала советом, знаниями, ни разу не ошибившись предсказывала погоду. Она даже знала, что происходит в столице, и все новости мы узнавали в тот же час. Правда она не всегда разговаривала. Временами она спала и просыпалась только тогда, когда сама желала. В селении Розу любили, потому как не было ни одного дома, где бы не пришлась кстати её помощь. Только вот кузнец недолюбливал наш цветок. Всякий, кто его встречал, считал своим долгом уколоть Сарлама - напомнить, как он перепутал доброго духа с демонами. А если учесть, что слава о Розе вышла далеко за пределы нашего селения, то поводов злиться у кузнеца было хоть отбавляй. Я, признаюсь, хоть и делал вид, что старому осевшему воину и дела нет до какого-то говорящего куста, частенько любил поговорить с Розой о былом. Она помнила все подробности великих битв, которые уже начинали стираться из моей памяти. Я к ней даже привязался.
И вот однажды, в праздник урожая, мы все собрались на площади. Моя жена выглядела как в молодости - синее платье, белый передник и вся такая счастливая. Да и я был рад выпить кружку-другую пива и поплясать с ней барру. А когда мы вернулись домой, мы нашли изрубленный розовый куст и вдрызг пьяного кузнеца, спящего рядом. Горю жены не было предела. Да и сельчане были злы. Кузнеца отметелили как следует и, я думаю, дело не обошлось бы парой выбитых зубов, не вмешайся отец Маар. Он утихомирил народ, сдал кузнеца на руки жене и долго успокаивал Фрейну. На то воля Великого. Но праздник был испорчен.
Фрейна всю ночь проревела у меня на плече и заснула лишь под утро. А утро было хмурое. Севезеды летали низко, что предвещало затяжной дождь. Я не хотел будить жену - вышел во двор за водой, посмотрел на изрезанные ветки и увядшие розовые лепестки, валяющиеся кругом, а потом вошёл в дом и тронул Фрейну за плечо.
- Родная, проснись... Великий не забыл про тебя.
Она открыла свои прекрасные сонные глаза и с удивлением посмотрела на меня. Тогда я взял её за руку, поднял с постели, накинул ей на плечи свой плащ и вывел во двор. А там, среди увядших розовых лепестков и листьев стояла корзина с младенцем. Младенец сладко спал, засунув в рот палец. А Фрейна застыла на месте, видимо боясь, что это сон и она счас проснётся.
- Ну же! Возьми его! Теперь он наш.
- Это девочка. Я назову её Розой.
Вот так у нас появилась дочка. И мы с женой стали самыми счастливыми людьми под этим небом - Великий тому свидетель. А люди ещё долго вспоминали духа розового куста и при случае давали тумака кузнецу.

***

- Татьяна! Я пошлю рапорт на базу! Сколько можно! Я и так долго терпел твои выходки, потому что ты лучший лингвист и специалист по наблюдению за отсталыми цивилизациями. Ты устав читала? Там чёрным по белому написано: политика невмешательства! Никаких контактов! Не-вме-ша-тель-ства! Ты понимаешь это слово? Ладно, я закрыл глаза на твоё баловство с минипередатчиком и использование оборудования наблюдения в личных целях. Подумаешь парочка лишних легенд. Но ребёнок - это уж слишком! Говоришь, он всё равно бы погиб? Где ты его подобрала? В горах? Ну и что, что родители погибли! Ребёнок был обречён! Я понимаю, что это жестоко, бросать ребёнка, но ты не должна была его подбирать, переносить за сотни километров и подбрасывать в чужую семью! Не должна! Как я буду отчитываться перед Землёй? А, чёрт с тобой! Иди отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели! Но учти: ещё одна такая выходка и я отправлю тебя на базу! Да-да! И не смейся, маленькая чертовка, я серьёзно с тобой разговариваю!
- Спасибо, командир! - голос девушки звенел, как тысячи колокольчиков.



Работа у меня творческая. Сижу себе и творю. Только вот временами скучновато бывает... Вот как, например, сейчас. Мой напарник подходит ко мне и заглядывает через плечо. Я начинаю изображать нечто, напоминающее бурную деятельность.
- Фу. Банально. Обыкновенно. Сто раз пройденный этап. Свежестью мыслей тут и не пахнет.
Вот она, критическая натура.
- Да надоело. Рутина, опять рутина.
- И не говори. Собираешь, смешиваешь, лепишь, выкладываешь. И снова собираешь.
- Что предложишь?
- А что если... Давай сделаем что нибудь этакое эпатажное, чтоб посмеяться. Ну, помнишь, как с Дарвином?
- Ну да. Помню. Только что вышло-то, а?
- Всё вышло очень даже ничего. Я здорово повеселился. А ведь дело было всего лишь в одном ма-а-аленьком комплексе...
- Любишь ты балансировать на лезвии ножа. Рано или поздно доиграешься - придётся всё начинать сначала.
В нашем тандеме он креативная составляющая, а я критическая. Но мы почти одно целое. Так что наши споры просто одна из сторон нашей работы.
- Да ладно тебе... Работа немного закисла. Вот посмотри на свои последние творения. Не стыдно, а? Нужно что-то свежее.
- А что конкретно делать будем? Ты определись.
- Есть у меня идейка... Если мы смешаем это, то и вот то, добавим чуточку во-о-он того, видишь? Представляешь, что получиться?
- Переборщим. Получится пёстрая безвкусица. И никакой эффективности. Нам что надо? Не только внешняя составляющая, но и чтоб работало эффективно. Или ты намереваешься каждый раз ручками в нужное русло направлять? Это в самом начале проходило, когда не такая текучка была. А сейчас, в лучшем случае, будет просто пустышка.
- Да нет, же, нет! У меня там завалялась одна неплохая составляющая, - напарник довольно хмыкнул - это будет гениальное творение!

***

Боже, какой закат! Какая весна! Жизнь зарождается, почки распускаются - так бы и дышала всю жизнь этим ветром. Писать стихи? Танцевать полонез со своим отражением в зеркале? Ах, мои стихи плохи, а полонез вызывает воспоминания о Вас, мой друг. Тащит эти проклятые воспоминания из глубин сердца, разрывает на кусочки сердце, обливает кровью сердце! Оно не выдерживает, колотится тысячей молоточков. Я уже почти смирилась... Только где-то там, глубоко, запрятаная на тот свет, плачет моя душа... Но никто, никогда не увидит моих слёз... Жизнь куда-то бежит - но всё стоит на месте.... Я бы много чего могла Вам написать: о том, что происходит, чего не происходит, я могла бы цитировать Вам Анну, ловить Вас на словах, обижаться и улыбаться.. Но всё это можно сказать всего в трёх словах: "Я Вас люблю..." Я даже мыслю, обращаясь к Вам. Ах, как я устала этой весной. Хочется снова быть маленькой девочкой, уткнуться в маменькины колени и реветь, реветь белугой, а потом уснуть у маменьки на руках. А папенька потом отнесёт меня на руках в детскую, я усну в обнимку с любимой куклой, сделанной руками няни. Ах, пустое всё это. Маменька давно умерла, няня - ещё раньше. Читать Аннины стихи? Опять же буду плакать. Обязательно надо сказать папеньке, чтобы на моём надгробии были Аннины стихи. Только папенька не принимает всерьёз мои слёзы. Опять скажет, что я молода, что любовь это пустое и повезёт на очередной бал. А там будете Вы, с Вашей женой под ручку. Вы будете танцевать полонез и счастье так и будет сиять на Вашем лице. А я буду сдерживать слёзы. Уж которую весну сдерживать слёзы! Надоело! Я хочу встретиться с Богом! Я хочу сказать ему, как Он жесток! Моя душа мечется в клетке любви. Чувства, мысли, слёзы и снова чувства... Решено! Прямо сейчас спрошу! Ведь перед тем как отправиться в ад, я же увижу Бога? Почему папенька так далеко спрятал свой пистолет?..
...Я парю! Лечу! Лёгкость, свет, сотканный из тысяч раскалённых паутинок, и каждая из них пронизывает меня насквозь. Если бы у меня было тело, оно разорвалось бы на части под напором рвущейся на волю души. Кто-то яркий и сияющий взял меня за руку и увлёк куда-то далеко, вверх, ввысь, на волю.. Покой..

***

- Ты уверен, что это было нужно? Уж больно эмоционально и ярко получается...
- Ничего. Разбавим серым и пройдёт.
- Откуда будем брать серое?
- По-моему, этого добра всегда навалом. Бери не хочу. Вспомни свои предудыщие неудачные работы.
- Нет. Здесь нужно нечто особенное. Скажем так - яркая серость.
- Ну возьми из другой эпохи, тоже мне проблема.
- Разбавлять будем потом. Сначала основное.

***

Устал я, устал. Опять эта весенняя слякоть, как назло. Кругом сплошная грязь. И туман. Всегда в этом городе туман. Скорей бы домой, выпить чаю, погреться у огня и перечитать свой доклад. Всё таки я проделал огромную работу. Мне дадут эту премию и я со спокойной совестью уйду на пенсию. Всё-таки я стар. Слишком стар и устал. Руки озябли. И эти лица... После стольких лет работы с формулами, я перестал воспринимать лица. Пора что-то менять. Получу премию и уеду путешествовать. У меня будет уйма свободного времени. Наверняка. Позвоню дочери, увижу, наконец, внуков. Им будет чем гордиться. И всё-таки горечь какая-то есть. Всю жизнь в книгах, преподавании. А если бы?.. Подавал же такие надежды. До сих пор непризнаным гением называют. Хотя я себе льщу. Муравей-трудяга. Всю жизнь пытался вложить хоть что-то в молодёжь. Некоторым это и вправду дало путёвку в жизнь, а некоторые просто тратили время зря. И я вместе с ними. Всё-таки домой идти пешком далеко. Зря решил прогуляться - надышаться свежим воздухом мог и на крыльце. Слабый я стал. Годы уже не те. Ступенька - раз, ступенька - два, ступенька - три. Фуу.. Наконец-то я дома. Тепло. Подремать бы. Нет. Потом. Сейчас жена принесёт чай, выпью и подремаю у камина. Спина разболелось. Определённо, в такую погоду не стоило прогуливаться. Если бы в этом мире был бог, то я бы сказал, что он создавал такую погодку явно назло человечеству. Письмо? Что за письмо? Из Академиии? С каких пор они лауреатам письменно сообщают результаты голосования? Ну уж, открывай, открывай. Полюбуйся моим именем на листке бумаге. Как не моё? Кого?? Этой бездарности? кресло, где моё кресло. Что-то тёплое в груди. Я... Мне... Воды... Темнота. Просто темнота.

***

- Каков рецепт чего-либо неординарного и необычного?
- Смешай несмешиваемое!

***

Весна. Тепло уж. Хорошо-то как. Денег, взятых у жены, как раз хватит повеселиться этой ночью. Куда бы пойти? В клуб? Покер, алкоголь - к чёрту. В бордель? Мадам, девушки, шампанское - к чёрту. Может ради разнообразия провести ночь в супружеской постели? Хи-хи. К чёрту, к чёрту, к чёрту! Такие мужчины, как я, дома не ночуют. Особенно с такими жёнами. Разве что в первую брачную ночь. Пойду-ка я, пожалуй, в кабак. Там все наши собрались, наверняка. Да, пойду туда, как и обещал своим. Договаривались на восемь вроде? Перетру кое-какие дела, выпью немного, а там может к Крошке сходить? Скорей бы лето - вообще бы дома не появлялся. Ого, у них вывеска покосилась, того и глядишь пришибёт ненароком какого нибудь беднягу прохожего. Что-то рожи у них какие-то мрачноватые. А это что за типчики? Эй, какого чёрта он пушкой махает! Поосторожнее, малыш, с этой дурой - она тебе не игрушка! Я кто? Да ты!... Убери пушку, я сказал! А ну... Чёрт... И чёрт появился передо мной в тот же момент. Я ещё не успел упасть на пол с дырой между глаз, а он был тут как тут. Взял меня за руку, вытряхнул душу из моего, уже бренного, тела и потащил. В ад наверное - я ведь грешник. Может помолиться? Истово креститься? Тут мой проводник напомнил, что я уже труп, поэтому бесполезно. Тут в небе появилась лесенка и мы начали долгий путь наверх. Там меня будут судить, а потом сбросят на большую сковородку. Я уже знал это - спутник пояснил. Вот теперь я кусал локти, что не слушался маму и не ходил в церковь...

***

- Ха-ха-ха. Знаешь, иногда очень забавно посмотреть во что верят люди.
- Во что верят, то и получают.
- Ха-ха-ха. Давай подкинем им ещё пару идеек? А? Может они вдруг начнут верить, что после смерти станут богами?
- Чушь. Абсурд. Это противоречит сути поклонения божеству. И вообще, как мы тогда выкручиваться будем?
- Ну, давай!
- Хватит. Я и так со всмеми этими мировыми религиями разобраться не могу. Лучше вот с серостью разберись.

***

Я просто маленький человечек. Очень маленький. Думаете я карлик? Нет. Просто не вышел ростом. Духовным. Был как все: подъём в семь утра, гречневая каша на завтрак, работа, телевизор, газета, диван. Сон. И так - каждый день. А потом я стал другим. Жертва весны. Жертва весенней слякоти. Жертва запаха распускающихся почек. Жертва весеннего ветра, что дует с юго-запаха и приносит какое-то странное волнение. Будоражит кровь. Будоражит мысли. Волнение нарастает, завивается в тугой клубок, а потом раз - и разрывается в тебе на тысячи и тысячи ниточек. И каждая из них ведёт в никуда...
Та весна была прекрасна - солнце, небо и ветер словно сговорились петь в унисон радостную пестню. Но для меня она была прощальной. Прощай. Этот мир. Моя прошлая жизнь.
Я проснулся, открыл глаза и увидел небо. Чужое небо. А до этого...
..меня просто сбила машина и я умер. Как всё оказалось банально. Засмотрелся на госпожу Весну. А дальше всё было ещё банальнее. Машина скорой помощи. Свет, меркнущий в глазах. Я воспаряю над своим телом. Моя разбитая голова. Удивление, застывшее в мёртвых глазах. И мысль. Я же атеист! Не верю ни в чёрта, ни в бога, чёрт побери! А что дальше? Свет в конце туннеля? Фи, господа, как пошло! Я закружился мотыльком. Лёгкость. Неплохо. Но мне стало жаль любимого дивана и газету. Остановился. А на меня смотрит девушка. Сияющая, как звезда. Парящая рядом со мной. А где крылья? И она мне ответила. Звенящая, как натянутая струна, мысль, появилась у меня где-то там, что принято называть головой. "Я твой проводник. Твоя смерть. Твоя последняя Весна." Красивая.. Она взяла меня за руку, и я провалился в тёмную яму сна. А потом...
... я проснулся, открыл глаза и увидел небо. Чужое небо.
Близкое и одновременно далёкое. Зовущее и манящее. И одновременно отталкивающее. Я вдруг стал другим. Я стал умнее. Как будто мою голову нашпиговали всевозможными энциклопедиями. Я стал умнее. Я свысока взирал на себя вчерашнего. Себя живого.
Я встал. Оглянулся. Кругом ничего. Ровная поверхность до самого горизонта. Надо идти. Рай или ад? А может что-то ещё? Чистилище? Не знаю. Ведь никто не возвращался. Небо цвета чайной розы к горизонту постепенно обретающее цвет крови, разбавленной синькой. Немыслимое небо. Ветер, временами кусающий лицо. Ветер, приносящий запахи. Запахи прошлой жизни. Аромат кофе. Смолистая ель. Солёный морской бриз. Немыслимый ветер. Облака всевозможных форм и расцветок. Облака, выдирающие из воспалённого сознания образы и ассоциации. Немыслимые облака.
Я шёл. Я думал. Я становился мудрее. И я уже не взирал свысока на себя вчерашнего. Себя живого. Ибо понимал: это великий дар - жить ни о чём не задумываясь. Жить. Не раскладывая по полочкам ощущения. Не давясь собственными эмоциями. Не закручивая в невообразимые спирали мысли. Не создавая непонятные образы и воздушные замки. Не разрушая свой разум. И не сжимая в тиски своё сердце. Не изливая всё это на окружающих. Я стал мудрее. Я уже завидовал себе вчерашнему. Себе живому.
Я шёл целую вечность. Опять и опять во мне разрывался тугой клубок ощущений, эмоций, образов и мыслей. Яркий, радужный фонтан, ослеплявший меня.

***

- Слишком много эмоций. Я, конечно, понимаю, что это твоя любимая игрушка, но их много, много. Что получится?
- Ты не внимателен. Тут эмоции не основная составляющая. Он просто верил в то, что после смерти будет обладать тем, чего был лишён в жизни.
- И всё равно чего-то не хватает.
- Пожалуй, да. И я даже знаю чего...

***
Они меня преследуют. Я знаю, они кругом. Ждут. Хотят выцарапать мои глаза и задушить. Все кругом, правда, говорят, что их нет, что мне это кажется. Но я ведь знаю, что они очень хитрые! Коварные. Они нарочно не показываются никому, кроме меня. Выжидают удобный момент. Чтобы накинуться. Доктор зря тратит своё время, я не вылезу из шкафа. Моя жена плачет. Может она мне верит? А может они и за ней охотятся? Доктор уговаривает поехать в больницу, обещает закрытую палату. Может туда они не доберутся? Доктор так убедителен... Может это и вправду болезнь? Пожалуй, стоит рискнуть. Я всё таки вылезу из шкафа. Доктор берёт меня за руку и мы идём к машине. Нет! Нет! Нет! Они стоят там, я вижу их страшные глаза! Они горят огнём, пылают и тянуться ко мне. Пустите меня! Неправда, это не бред! Я вырываюсь и бегу. Бегу подальше отсюда. Изгородь, дорога. Машина. Темнота.

***

- Ну вот. Коктейль готов.
- Х-ха! Ты бы это ещё как нибудь покулинарнее обозвал.
- Ты уверен, что стоит оставить так, как есть? Не переживаешь за последствия?
- Вовсе нет. Подумаешь, бомбу на несколько лет раньше придумают.
- А вдруг взорвут себя ко всем чертям?
- Не думаю. Всё таки в начальных условия было достаточно большое количество инстинкта самосохранения.
- А всё таки добавь чуточку лени.
- Ага, добавлю лени, а потом ты будещь пылающий терновник, диктующий уравнения, изображать?
- Так чуть-чуть совсем.
- Осталось выбрать время и место.
- Во времена горячо любимого тобой Дарвина - рановато. А начало двадцатого - поздно. Хм..
- Вот смотри. Германия, вторая половина девятнадцатого. Как раз вовремя. И кандидатура подходящая. Производи замену.
- Начинаю.
- Хи-хи. Имечко то какое - Альберт.
- Начинаю...

Реальность пошатнулась, закружилась в безумном танце сама с собой. В ещё более безумном, самоистяжающем танце слилось пять частей теперь уже одного целого. В тот миг они умерли. И в тот же миг родилась на свет новая душа. Неоднозначная и неординарная. А реальность плясала, содрогаясь в конвульсиях. Предсмертных. Она умирала. Но вот раздались гулкие шаги, пришедшей ей на смену товарки. И она тоже начала безумно плясать, выкидывая коленца, Но её пляска была утверждающей. Пляска на могиле врага. И когда вновь созданная душа заняла своё место, пляска прекратилась. Старая реальность исчезла, оставив за собой лишь горьковатую дымку. Горьковатую дымку в памяти двух усталых богов. А как же ещё? Мы два усталых божества. Именно так. С маленькой буквы. И два. Работа у нас творческая. Только вот временами скучновато бывает... Для нас ведь не существует времени. Кроим и перекраеваем этот мир, данный в наше владение. Мир и людей, созданных по нашему образу и подобию. Изначально мы были весьма неопытны. Временами даже приходилось начинать всё заново. Но последяя попытка оказалась на редкость удачной. Мы кроим и перекраиваем этот мир. Строим и рушим реальности. И развлекаемся, создавая гениев. Так было всегда. И так будет всегда. И мы верим, что каждая новая реальность будет лучше предыдущей. Ведь с каждой новой попыткой мы становимся опытнее. Умнее. Взрослее.




Тема грелки, кстати, связь детских шалостей с космическими процессами.