Нокки
00:24 03-12-2005 59
"Лишь взглядом единым"
...because "freedom" is just another word for loneliness.
Он стоит на краю платформы и смотрит под ноги. Между рельсами в луже затхлой воды гниют опавшие листья, сигаретные окурки, выброшенные объедки. Вызывающе поблескивает ручка сломанного зонта.
Он кривит губы в брезгливом отвращении и закуривает. Стоящая рядом женщина подхватывает свою объемную сумку и отходит подальше, бормоча что-то недовольно себе под нос. Его гримаса превращается в усмешку, и несколько минут он развлекается, придумывая наиболее эффективные методы заставить эту надутую индюшку кричать и умолять о пощаде.
Неподалеку оживленно галдят оккупировавшие скамейку подростки. Он презрительно косится на них краем глаза и прислушивается к их разговору. Их слова сочатся собственной значимостью и неуважением ко всему миру - от людей, чьи произведения стали классикой задолго до их рождения, до учителей, которые пытаются вбить в их пустые головы хоть каплю знаний, до родителей, которые тратят силы и деньги на их бессмысленное, серое будущее.
Он выпускает изо рта облачко дыма, переводит взгляд на тлеющий кончик сигареты и представляет, как легко вспыхивает одежда этих маленьких неблагодарных ублюдков, как закручиваются от жара их волосы, как покрывается волдырями и лопается нежная кожа, как чернеет мясо и оголяются обуглившиеся кости. Становится легче.
Холодный ветер гонит по станции мелкий мусор. Из низких облаков кокосовой крошкой начинает сыпаться снег. Маленькие колючие снежинки путаются в черном ворсе его пальто и тают, окутывая его плечи сетью бисерных капель. Он стряхивает пепел резким, чуть нервным движением тонкой кисти и до отказа наполняет легкие своим первым глотком этой зимы.
Издалека докатывается невнятный стук колес, и он уже собирается уронить недокуренную сигарету, когда понимает, что поезд идет не с той стороны. Он хмурится, и затягивается, и равнодушно смотрит на монотонную вереницу вагонов. За оконным стеклом мелькают человеческие лица. Он сосредотачивается на них и почти без удивления отмечает, что никогда раньше не чувствовал себя настолько чужим, ни с кем не связанным и никому не принадлежащим. Никогда раньше он не чувствовал себя настолько свободным.
Он улыбается той сытой, ленивой улыбкой, от которой люди, хорошо его знавшие, шарахались в ужасе.
Где-то неподалеку надрывно воет сирена скорой помощи. Маленькая девочка с торчащими косичками картавит что-то с претензией на мелодию под восторженное кудахтанье женщины с сумкой. Голоса безмозглых недорослей взвиваются над станцией в визгливом хохоте.
Он испытывает прилив острого, почти мучительного счастья оттого, что все это его не касается.
Механический голос невнятно просит держаться подальше от дверей, и они закрываются с тихим шипящим свистом. Еще мгновение поезд стоит неподвижно, потом неохотно, будто сонно, двигается с места и начинает плавно разгоняться.
Он делает еще одну затяжку и провожает проплывающий мимо состав отрешенным взглядом.
Первые вагоны уже скрываются за поворотом, когда он видит последнее окно. Через мутное, грязное, исцарапанное стекло на него смотрят яркие зеленые глаза, полные зимнего холода, и горечи, и чего-то еще, неясного, неопределимого и бесконечно чуждого.
Нужного.

...потому что он каждый вечер возвращается в свою квартиру, и проходит сквозь череду темных комнат, и не зажигает свет, и сидит на подоконнике закрытого окна, и не думает ни о чем, и идет спать.
...потому что он каждую ночь просыпается от собственного крика, и глотает воздух, который наждаком рвет гортань, и зарывает пальцы в спутанные простыни, и с мрачной решимостью пытается уснуть.
...потому что он каждое утро насыпает кофе в чашку дрожащими пальцами, и обжигает себе губы, и ничего не ест, и одевается неторопливо, с бездумной тщательностью, и, уходя, никогда - никогда - не запирает дверь.
...потому что он каждый день стоит на краю платформы, и курит, и молча ненавидит весь мир, и не позволяет себе надеяться, что...


Он вздрагивает всем телом, оттого что ветер, еще мгновение назад казавшийся почти теплым, вдруг пробирает до костей. Весь мир останавливается, и наступает огромная, невыносимая тишина, и он не может дышать и не может думать, а может только смотреть, не отрывая взгляда, - смотреть всегда, вечно, пока кровь в его венах не станет льдом, пока не перестанет вертеться Земля, пока не погаснут звезды, пока не наступит весна.
А потом время, будто опомнившись, делает отчаянный бросок вперед, и поезд возобновляет свое неспешное, неумолимое движение, и он бежит по краю платформы, не замечая неуверенных предостережений и испуганных взглядов, бежит так, словно может догнать, остановить, удержать.
Но он не может, конечно.
Последний вагон исчезает из виду. Дует ветер. Поет девочка. Смеются подростки. Спешит к кому-то скорая помощь.
Он стоит на краю платформы, и снег поблескивает сединой в его светлых волосах, и лежит над миром белесое зимнее небо.
Забытая сигарета обжигает ему пальцы, и он отбрасывает ее с коротким проклятьем. А потом он дожидается своего поезда, заходит в последний вагон, садится у последнего окна, прислоняется виском к холодному стеклу и устало закрывает глаза.

...потому что свобода - это просто другая грань одиночества.