11:29 11-03-2006 60
Я тут убиваю детей. Так что, если не хотите мертвых детей, - не читайте.
Ну и еще оно недоработано. Слегка.
"Из яйца"
Они пришли в деревню во время сиесты - был мертвый полдень, солнце горело белым огнем в хрупкой скорлупе неба, двери были распахнуты настежь, чтобы поймать даже самый легкий вздох ветра, все было сонным и тягучим, и только тени ярко и страшно чернели на пыльной земле. Они вышли из леса, и у каждого на поясе висел нож, а на плече - автомат. Их тяжелые, подкованные сталью ботинки оставляли за собой ребристые следы.
Они быстро разошлись по деревне. Их было немного, но домов было еще меньше. Никто не успел понять, что происходит, хотя все ждали этого уже неделю. Тех, кто пытался оказать сопротивление, убивали на месте. Смерть тех, кому не хватило храбрости умереть достойно, была не так милосердна. Наконец, они все снова собрались на улице и пошли к площади, где проходили собрания и танцы и свадьбы. Они гнали перед собой детей: девочек в грязных платьях, которые несли кричащих младенцев, и мальчиков с расцарапанными руками и полуголых малышей, чей пол невозможно было разобрать. Их всех согнали в центре площади - дрожащее, плачущее, стонущее стадо, от которого пахло потом и страхом и ненавистью.
Рикки стоял почти в первом ряду - его только немного заслоняло загорелое плечо какой-то девочки. У нее были густые блестящие волосы, и ее щеки были покрыты неразрывно-ровным налетом пыли - она не плакала.
Они растянулись рваным полукругом, переговариваясь и смеясь, лениво подняли автоматы и начали стрелять. Они стреляли, пока грохот автоматов не стал единственным звуком на много миль вокруг. Только пронзительно кричал младенец, выпавший из рук мертвой сестры и лежащий теперь чуть в стороне от груды тел.
Рикки слушал его крик сквозь забившую уши тишину. Нога, которую задело пулей, горячо пульсировала, разгоняя по венам боль, и мешало дышать навалившееся сверу тело девочки, которая не плакала. Ее густые гладкие волосы щекотали его губы и противно забивались в рот.
Крик младенца все длился, и Рикки подумал, что сейчас кто-нибудь из них его застрелит. Или зарежет - он видел висевшие у них на поясе ножи. Заскрипела пыль под тяжелыми, подкованными сталью подошвами. Шаги остановились, и послышался глубокий звучный голос, насмешливо что-то произносивший на языке, который Рикки только начал осваивать. Другие голоса ответили. Еще два шага глухо впечатались в прожженную солнцем землю. А потом раздался отвратительный чавкающий хруст, плач оборвался, и раздались одобрительные выкрики.
Они ушли, взметая за собой облака пыли - затянутые в серую форму силуэты, с ножами на поясе и автоматами через плечо, ушли спокойно и не торопясь, переговариваясь и пересмеиваясь, оставляя позади мертвую деревню.
Рикки продолжал лежать неподвижно, чувствуя, как словно нехотя ползет по ноге кровь, как давит и мешает дышать тело мертвой девочки, как жжет выброшенную из тени руку полуденное солнце. Он не шевелился, не плакал, не издавал ни звука. Когда солнце зашло и стало прохладнее, он немного поспал. Потом он проснулся, ему хотелось пить, но он не сдвинулся с места. На следующий день тела вокруг него начали разлагаться. Его легкие забивал густой сладкий запах, и он задыхался и тонул. По его руке, по плечам, по лицу ползали мухи. Он закрыл глаза, и в тишине их тонкое жужжание накатывало и удалялось, как шорох прибоя. Он снова заснул.
Когда в деревню пришли люди из гуманитарной организации, они увидели, что в этот раз помогать не кому. Они вырыли большую яму прямо за оградой маленького деревенского кладбища и снесли в нее всех мертвецов. Когда они разбирали груду трупов на площади, они нашли одного живого мальчика. Он был ранен, истощен и покрыт язвами, но он был жив. Они помыли его, перевязали и надели на него чистую одежду. Он не сопротивлялся. Он вообще никак не реагировал на их присутствие. "Шок", авторитетно заявил молодой врач и остальные мудро покивали головами, соглашаясь с ним. Мальчик смотрел сквозь них пустыми глазами.
Они завалили могилу землей и закрыли двери домов, собрали свои вещи, погрузились в два помятых фургона и поехали дальше. Они остановились незадолго после заката, разожгли костер и посадили мальчика у огня. Пламя мутно отражалось в его черных зрачках. Молодой врач сел рядом и перебросил из руки в руку мелкое рябое яйцо. Он посмотрел на мальчика и спросил: "Хочешь?" Мальчик не ответил. Молодой врач вздохнул и сказал: "Нда, брат, досталось тебе. Ты, похоже, так и будешь всю жизнь молчать. Я бы тоже на твоем месте не захотел о таком разговаривать. Да и вообще... все равно никто никогда не слушает... Но кушать все равно надо. А то и так вон - только кожа да кости. На вот," и он расколол яичную скорлупу о ближайший камень с сочным чавкающим хрустом.
Мальчик закричал.