Не то[ркает]. Как вот с любовью: в секунду - он, никто другой.
Так чтоб нутро, синхронно с бровью, вскипало вольтовой дугой,
чтоб сразу все острее, резче под взглядом его горьких глаз,
ведь не учили же беречься, и никогда не береглась;

все только медленно вникают – стой, деточка, а ты о ком?
А ты отправлена в нокаут и на полу лежишь ничком;
чтобы в мозгу, когда знакомят, сирены поднимали вой;
что толку трогать ножкой омут, когда ныряешь с головой?

Нет той изюминки, интриги, что тянет за собой вперед;
читаешь две страницы книги – и сразу видишь: не попрет;
сигналит чуткий, свой, сугубый детектор внутренних пустот;
берешь ладонь, целуешь в губы и тут же знаешь: нет, не тот.

В пределах моего квартала нет ни одной дороги в рай; и я устала.
Так устала, что хоть ложись да помирай.

Не прет от самого процесса, все тычут пальцами и ржут:
была вполне себе принцесса, а стала королевский шут.
Все будто обделили смыслом, размыли, развели водой.
Глаз тускл, ухмылка коромыслом, и волос на башке седой...
...............................................

Дай Бог труду, что нами начат, когда-нибудь найти своих,
пусть все стихи хоть что-то значат лишь для того, кто создал их.
Пусть это мы невроз лелеем, невроз всех тех, кто одинок;
пусть пахнет супом, пылью, клеем наш гордый лавровый венок.
Пусть да, мы дураки и дуры, и поделом нам, дуракам.
Но просто без клавиатуры безумно холодно рукам... (с)