Она сидела на скамейке на краю обрыва, а над ней склонялись черные узловатые ветки старой вишни, которая, как все старухи, на праздник весны обрядилась в пышную белую шаль. Принцесса беспечно болтала маленькими ножками, обутыми в аккуратные туфельки фиалкового цвета, над глубокой пропастью с отвесными, каменными стенами. Прямо напротив нее с наслаждением плавилось роскошное червонное солнце, нежась в белоснежных объятьях горных пиков, слегка прикрываясь лиловыми простынями облаков, ничуть не скрывавших его наготы. От созерцания такого зрелища щечки юного создания смущенно порозовели, и она постоянно прятала их за тростниковым веером, стыдливо прикрывая длинными и пушистыми ресницами глаза, однако с такой же частотой поднимала их и продолжала подглядывать, не в силах оторваться от столь восхитительного зрелища.

Рядом, бережно держа маленькую ладошку в своей руке, сидел ее брат, чей гордый и гневный профиль был достоин украшать золотые монеты. Он безучастно смотрел на небо, которое было для него непроглядно, как уголь - его черные глаза видели только мрак ночи. Он напряженно вслушивался в рокот потока, безудержно рвавшегося прочь из цепких каменных лап, пытающихся удержать его. Сердце юноши вслушивалось в страстность горной реки и вторило, напряженно пульсируя в груди, закрытой позолоченными стальными пластинами и алым шелком. Но ни лучшая ткань, прочная и освященная первозданным огнем, ни искусные доспехи не могли защитить его от коварного и меткого оружия, которым богаты руки судьбы. Она пресытила его славными и громкими делами, тайными знаниями и секретами мирозданья, она сберегла его от искушения дивными мелодиями и звонким смехом девушек, дикой скачкой коней и упоением битвы и отомстила в сто крат более жестоко. Впрочем, это было неимоверно давно, целую вечность назад, когда он был молод, хотя и сейчас его нельзя было назвать старым, просто много моложе, чем сейчас.


Тогда у него была семья, большая императорская семья со славной историей и древними традициями, что вела род от Властителей Поднебесной. И когда был рожден он - царственный первенец, наследный принц, будущий великий правитель - был устроен большой праздник, яркий, торжественный - сотни барабанщиков шествовали по улицам города, возвещая народу радостную весть, сопровождаемые вереницами красочных танцовщиков, запускавших огненные фейерверки в ясное, безоблачное небо насыщенного и густого цвета индиго. Но громкий смех и ликованье горожан потревожили духа города, старого и брюзгливого, как старик, страдающий ревматизмом - сколько лет люди ходили по теплой и густой пыли улиц, топтали звонкими копытами своих коней, а он терпеливо сносил все это, но в тот день чаша его терпения переполнилась и он проснулся, ступил своими старыми мозолистыми ступнями на землю людей, чтобы наказать того, кому предназначалось ею править.

Он шагал в узких проходах, там, где стены домов наклоняются друг к другу, скрепленные целой сетью бельевых веревок, и по широким аллеям, закутанным в темно-зеленую хвойную прохладу, и повсюду ему встречались люди и поздравляли его с рождением наследника. Мальчишки бежали вприпрыжку, выкрикивая это на ходу и повизгивая в восторге от хлопушек, которые раздавали детям на больших перекрестках. Почтенные горожане радостно улыбались, наклоняли свои испещренные морщинами лбы и тихо шептали: «Да будет благословенен новорожденный принц».

«Благословенен?» - раздраженно думал дух. - «Да, я ему подарю благословение, величайшее и проклятое… Лица людей слишком радостны, все его любят, хотя и не разу не видели, а меня чествуют только на приход нового года да и то вместе со всеми остальными духами… Разве правильно то, что смертный правитель стал более почитаем, чем божественный дух города?» И с такими мыслями он ускорял свои шаги, приближаясь к императорскому дворцу, а в тот день ворота его были распахнуты настежь, ибо многие мужи пришли поклониться малютке-принцу: знатные вельможи принесли богатые подарки, мудрецы - свое благословение. Потому старый дух беспрепятственно ступил на узорчатые плиты императорского сада, в котором пышно цвела радостно-яркая айва. Он прошел по высоким ступеням, покрытым алым с золотом ковром, ведущим в святая святых - личные покои самого императора, где сейчас в маленькой люльке лежал маленький мальчик, удивленно взирающий на свой новый мир.

Он еще не знал, что тот принадлежит ему - весь этот блестящий дворец, благоухающий сад, большой и шумный город, плодородные поля и цветущие луга на многие дни пути окрест, вышитые голубыми нитями рек, украшенные прозрачными кудрявыми рощами, где прячутся скромные крестьянские деревушки. Но уже сейчас он был исполнен поистине царского величия - он не плакал, подобно другим младенцам, но внимательным и любопытным взглядом смотрел на окружающих его людей - многих, кто пришел поприветствовать его в первый день жизни. И вот среди пестрой толпы возникли белые одежды бедного гостя, и тихий шепот пронесся по зале - там были далеко не глупые люди, они почувствовали, что сюда пришел не простой старик, а кто-то очень старый, много старее, чем можно было судить о количестве морщин, изрезавших его кожу, кто-то очень мудрый, несравненно мудрее всех их, вместе взятых, и могущественный.

В воцарившейся тишине он подошел к золотой колыбели принца, как ни в чем не бывало шлепая пыльными, истертыми, будто после многомесячного пути, сандалиями по мраморному полу, посмотрел на будущего властителя страны и покачал головой. Мальчик и вправду был чудо как хорош и невольное сомнение закралось в голову старого духа - а стоит ли наказывать ни в чем неповинное дитя? Но он только встряхнул седыми волосами, отгоняя эти мысли, будто дурное наваждение и начал почти беззвучно шептать священные слова. Мать ребенка стояла неподалеку, ее сердце сжималось в болезненном волнении за судьбу сына - слишком уж сердито сверкнули серые глаза странника из-под кустистых бровей, когда он выдохнул последнее слово. Несмотря на приличия, она подбежала к колыбели и в тревожном предчувствии заглянула внутрь - принц был исполнен прежнего величественного спокойствия и его по-детски голубые глаза сияли проницательностью и мудростью. Он повернул свою маленькую головку в сторону матери и улыбнулся, будто желая успокоить ее. Императрица закрыла побледневшее лицо руками, чтобы никто не мог видеть жемчужин слез, потекших по ее лицу, и, низко поклонившись императору и всем гостям, спешно убежала в сад, сопровождаемая верными служанками.

Старый дух вновь неодобрительно покачал головой, не снизойдя до слов, и удалился прочь. Все мудрецы только и могли, что изумленно смотреть ему в след да гадать, кто это был и что же за пожелание оставил он мальчику…


А мальчик рос и мужал с каждым днем под неусыпным оком целой свиты учителей, которые следили за каждым его шагом и словом принца, однако было бы ошибочно полагать, что он был окружен чрезмерной заботой и купался в роскоши, наслаждаясь безделием. Нет, сына императора обучали мудрейшие, и потому он не минуту не сидел без дела: утро его начиналось на рассвете с упражнений и обучению воинскому ремеслу, верховой езде и тонкостям охоты, а потом, около полудня, он учился читать и понимать священные тексты, трактовать законы и писать указы, ему рассказывали о стране, которой когда-нибудь он будет управлять, и ее соседях, об истории древней и делах настоящего. Помимо этого он, как настоящий принц, умел играть на музыкальных инструментах и сочинять стихи. Всякому занятию отдавался он полностью, старательно и не жалея сил, однако, как ни старались учителя и товарищи, они так и не смогли заметить, к чему же больше лежит его душа. И если его самого спросили бы об этом, он вряд ли бы смог дать определенный ответ.

Так он жил до тех пор, пока тоненький красноватый месяц в очередной раз не исчез на темном небосклоне, знаменуя наступление его совершеннолетия. Он вырос в статного и сильного юношу, гордого, как горный орел, что парит в белоснежных облаках, благородного, как дуб, растущий в храмовой роще, прекрасного и одухотворенного, будто ладони богов. Он был настоящим украшением царского рода, и император с императрицей радовались, глядя на него, как простые родители, и преисполнялись гордостью за будущее их страны, вверенной в его руки.

В тот день мудрецы разбудили его до рассвета и, завязав глаза алой шелковой лентой, отвели в священную рощу, где он должен был омыться в священном источнике, а после очищения, одетый в сияющие багряные одежды он предстал перед отцом, и тот возложил на его смоляные кудри золотой венец. И когда он юноша поднялся с колен и обернулся лицом к народу, собравшемуся на главной площади перед дворцом, и лучи восходящего солнца рассеклись о царскую диадему, то благовейный вздох вырвался из груди тысяч горожан, ибо они лицезрели момент, когда сын императора стал истинным принцем.

Однако вопреки ожиданиям, он не взял в свои руки бразды правления, но обратился к императору, чтобы тот отпустил его в далекое путешествие. Со всем жаром юношеского сердца он молил отца, и тот склонился к его просьбе, ибо мудрый император видел в глазах сына мучительную тоску. К тому же он с высоты прожитых лет чувствовал, что темные очи юного принца видят дальше и глубже его бесцветных, утомленных бессонными ночами глаз, и если молодая душа рвется к неизведанному, то, значит, так тому судили боги. Неспокойно было на его сердце, когда он отпускал наследника в дальнее странствие, скорбная тень омрачила белое лицо императрицы, ибо в тот миг, когда он вскочил на своего вороного коня, показалось им, что этот прекрасный всадник никогда не вернется в отчий дом.


А юный принц скакал без устали, и сильный и бесстрашный конь его одним махом перепрыгивал глубокие пропасти, на дне которых грохотали яростные потоки, крепкой грудью рассекал высокую и густую траву на безбрежных полях, высекал искры из камней мостовых множество городов. Он путешествовал много дней, потеряв им счет, он видел все те страны, о которых ему с детства рассказывали ученые мужи, и многие другие, о которых ходили только легенды. Он повидал множество чудес, поражающих воображение, но забывал о них, лишь увидев новое. Своей отвагой воина, мудростью философа и царственной красотой он пленил многие сердца, но, несмотря на горячие уговоры остаться, он нигде не оставался надолго. В какой-то момент ему начало казаться, что он объездил весь мир и превратился в вечного странника, ведь он так и не нашел того неведомого, чего безотчетно искал все это время.

И вот в один жаркий день, когда солнце стояло так низко, что жар его лучей, казалось, сплавлял песок в стекло, он остановился в тени высокой горы, поросшей низкорослыми, с кривыми стволами сосенками. У подножья выбивался кристально-чистый, ледяной родник, даря желанную прохладу и утоляя жажду. Неподалеку, в едва заметной расщелине он заметил маленькую хижину. Продолжать путь в такую жару было бы безумием и потому, обуреваемый любопытством, он подошел к домику и постучал в дверь. Открыл ему маленький и сухой старичок. У него был высокий лысый лоб, под которым узкими щелями прорезали лицо мудрые глаза, а длинная седая борода спускалась до земли.

- Что ты ищешь, юный принц? – спросил он, опираясь на изящную трость белого дерева и слегка посмеиваясь, потому что был это никто иной, как дух гор, а таких старых и могущественных духов всегда забавляют смертные.

Принц, нисколько не удивившись тому, что незнакомец прекрасно осведомлен о том, кто он, низко поклонился ему и промолвил:

- Прошу прощения, если потревожил твое уединение, почтенный. В долгом пути я остановился в этом благословенном месте и хотел возблагодарить того, кто живет здесь и следит за тем, что свежий родник мог беспрепятственно вытекать из скальных недр.

- О, в том нет нужды. Это не просто источник – это слезы, что роняет прекрасная, белорукая повелительница холодных белых одежд далеких северных стран в своем ледяном дворце высоко в горах. Слезы ее пробиваются через сердце крепчайшей породы и выбегают к солнечному свету в этом знойном краю.

Но не о том спросил я тебя, что же повторю снова свой вопрос: что ищешь ты?

И ничего не мог ответить ему принц на этот вопрос.

Старик опять усмехнулся, будто это молчание забавляло его больше, чем добрая шутка.

- Тогда скажи мне, хочешь ли ты найти это? То, о чем не ведаешь сам? И кто знает, может быть, даже немного больше?

Принц, не осмеливаясь позволить своему голосу звучать, лишь низко наклонил голову.

- Ну так ступай на край света, где небо смыкается с морем, и ищи солнечную птицу в час, когда она перелетает эту тонкую черту. Издревле повелось, что в этот час мудрость снисходила на людей…

И снова усмехнувшись, он исчез в хижине, аккуратно прикрыв дверь, как ни в чем не бывало, будто подсказал заблудившемуся путнику дорогу. А юноша остался стоять на пороге, погруженный в глубокие раздумья.

Когда он очнулся синие, прохладные сумерки уже опустились на землю, устилая дорогу. Его верного коня нигде не было видно, и, немного подумав, он не стал его искать – где же это было видано, чтобы к постижению истины ищущий приезжал верхом, гарцуя и красуясь? Мудрость – не впечатлительная любовь, не легкомысленная слава, к ней приходят с низко опущенной головой, устав от долгих поисков, и только самых упорных одаряет она своей благосклонностью.

Так он шел всю ночь, пока вдали не послышался мерный шум, будто какой-то великан дышал во сне. Он прошел еще немного и увидел огромную гладь великого моря, простиравшуюся доколе хватало взора и много-много дальше. Обессилевший и подавленный, он опустился на прибрежный песок и крепко уснул.


Проснулся он на рассвете, когда солнечная птица только-только расправляла свои жумчужно-розовые крылья над морской гладью, окуная кончики перьев в темную и прохладную воду, набираясь сил перед долгим путем через весь небосвод. Помня о совете старика, принц присмотрелся повнимательнее и вправду мог увидеть очертания ее изящного тела, испускающее нежное сияние. Она была так прекрасна, что он невольно протянул вперед руку, желая прикоснуться к божественному созданию. И та откликнулась на его безмолвную мольбу, вспорхнула вместе с высокой волной и, немного покружив в воздухе, роняя золотистые брызги, опустилась ему на руку, аккуратно обхватив острыми когтями металлический браслет на запястье, так что принц только и мог, что ахнуть от изумления. А солнечная птица смотрела на него умными, небесно-умными глазами, сверкающими будто два изумруда, покачивая маленькой головкой, будто говоря: "Вот так-то дружок..."

Внезапно за его спиной раздался смех, легкий, будто перезвон тончайших колокольчиков.

- Ох и странное же ты, Якко, место выбрала для ночлега!

Принц обернулся и увидел девушку дивной красоты. Она была высока, но стройна, как юная сосенка, а в светлом лице ее сияло благородство луны. Она была одета в платье из бирюзового шелка, на котором были вышиты серебряные звери. Искусно сплетенная сеточка из голубых и жемчужных бусин закрывала темные волосы, растворяясь в множестве длинных кос. Она ничуть его не смущалась и смотрела на него таким же загадочным взглядом, как и солнечная птица, которую она назвала Якко. Только вот глаза у нее были синие и обрамленные длинными, фиолетово-черными ресницами.

- Смотри, осторожней, юный принц, - улыбаясь, проговорила она, - Якко скоро заснет и проспит до заката прямо на твоей руки, и не дай бог тебе ее потревожить.

Словно в подтверждение ее слов, птица щелкнула клювом и засунула голову под крыло.

- Вот и все. Теперь, если ты ее разбудишь, то навлечешь большие несчастья на всех людей и на себя, в первую очередь. Наступят страшные засухи и пыльные бури, а тебя она просто заклюет в ярости. Хотя, стоит отметить, сон у нее крепкий, что орехи весной. Похоже, ты теперь мой гость. Пойдем! - и она махнула рукой и легкой походкой зашагала по берегу.

Принцу ничего не оставалось, как послушно следовать за ней п, осторожно держа на своей руке странную птицу. Он был так удивлен, что не смог даже ответить прекрасной незнакомке. "Чего доброго решит, что я немой, раз даже не спросил ее имени" - размышлял принц.

- Кстати, я забыла представиться, юный принц, меня зовут Садда, я - дочь Луны и Моря, а Якко - дочь Солнца и Моря, так что мы с ней сестры, хоть и сводные. Мы живем глубоко на дне моря, в прекрасном подводном дворце, куда они заходят отдохнуть после долгого пути через небосвод. Вот поэтому Якко и засыпает на рассвете - ей очень грустно расставаться с любимым Солнцем, которое взлетает высоко-высоко в небо, чтобы обогнуть мир и снова прийти в морскую пучину, где тишина и прохлада.Якко так его любит, что вылетает из моря и с тоской смотрит вслед, а потом, когда ее глаза не выдерживают слепящего света, она закрывает их и погружается в глубокий сон, вот я и выхожу с ней, чтобы потом отнести обратно.

Ошеломленный такими новостями, принц в первый раз посмотрел на восток - солнце неторопливо поднималось над горизонтом, с каждой минутой разгораясь все ярче и жарче. Он был очень взволнован тем, что его пригласила в подводное царство сама дочь Луны и Моря, светлая Садда, но был вынужден оставаться каменно-спокойным, чтобы ненароком не потревожить спящую Якко. Он и сам не заметил, как вместо мелкого, золотистого песка под их ногами начались темные каменные плиты огромной лестницы, которая спускалась прямо в море.

- Не бойся, здесь вход в подводные глубины безопасен, - Садда улыбнулась, махнула рукавами своего платья, и серебристый вихрь взлетел вверх и широким плащом опустился на плечи принцу. Якко переступила лапами и еще глубже засунула голову под крыло.

Они спускались по огромной лестнице довольно долго, так что принц успел оправиться от первого удивления, что он может свободно дышать и идти под водой - наверное, дело было в том, серебряном плаще, которым его одарила дочь Моря, и с удовольствием смотрел по сторонам, а смотреть там было на что. Они проходили мимо зарослей различных водорослей, то изумрудных, то алых, то золотистых, мимо кораллов лесов поражавших изяществом белых, розоватых и карминных ветвей. По краям ступеней между колониями раковин-жемчужниц росли диковинные живые цветы, покачивающие своими щупальцами-лепестками, которые мгновенно хватали зазевавшуюся рыбешку.

А рыб тут было великое множество - и огромные, темные тени китов, проплывавших сверху, будто грозовые тучи, и хищные белые силуэты акул, и лениво скользящие в толще воды скаты. А другие рыбы, не менее пестрые, чем цветы, проплывали мимо целыми стайками - сине-золотистыми, розовато-голубыми, оранжево-жемчужными, серебристо-лиловыми, зелено-алыми. И все они были разного размера, от совсем крошечных, меньше пальчика Садды, до огромных, с самого принца, а некоторые были совсем уж диковинных форм - они подражали иглам, и плоским камням, стеблям и цветам.

Чем дольше они спускались, тем темнее становилась вода - из почти прозрачной бирюзовой она превратилась в густо-синюю, и крабы бегающие по дну были уже не оранжевые, а беловатые, и окраска всех рыб становилась все более тусклой.

Наконец, когда вода стала совсем непроглядной, и принц уже совсем ничего не мог разглядеть, он увидел под своими ногами небо. Оно разгоралось все ярче с каждым шагом миллионами сияющих звезд.

- Теперь уже совсем немного, - махнула рукой Садда. И действительно из мириад сияющих искорок соткались изящные очертания огромного дворца из белоснежного, будто морская пена, мрамора. Это были величественные чертоги Моря, где отдыхали Луна и Солнце после долгого пути через все небо, немногим смертным выпала такая часть – ступить в их владения, а, возможно, что юный принц был единственным. В отличие от верхних слоев моря, просто наполненных всякой живности, здесь было пустынно – лишь прозрачная темная вода да сияющая белизна стен.

Садда привела его в свои покои с высокими стрельчатыми окнами и множеством узких, подобных бутонам, ниш, укрытых лепестками серебристых тканей. Повсюду, прямо из пола, из мраморных жилок вырастали дивные лазурные цветы, источавшие слабое благоухание, в котором переплетались самые прекрасные и легкие ароматы земных растений. Когда их ненароком задевали, они еле слышно звенели серебряным звоном, рождая чудесную и прихотливую мелодию.

Дочь Луны протянула руку, и тонкий стебель послушно проскользнул между ее пальцев.

- Если ты почувствуешь голод или усталость, то просто выпей немного нектара, и все пройдет, - улыбнулась она, протягивая принцу цветок. Он аккуратно прикоснулся к синим лепесткам и пригубил голубоватую жидкость, по вкусу напоминающее розовое вино, но несравненно изысканней. Только вместо винного дурмана и сонного шума, разум его прояснился, а тело исполнилось силами. По знаку Садды он аккуратно напоил из чашечка солнечную птицу, и та, открыв свои изумрудные глаза, начала весело щебетать, усевшись у него на плече.

- О подводном дворце рассказывают красочные сказки и легенды, - весело рассказывала Садда, свивая из чудесных цветов гирлянду, - о том, что все сокровища, попавшие на дно морское, хранятся в его глубоких подвалах, а садовые дорожки посыпаны жемчугом величиною с голубиное яйцо. На самом деле роскошь земных царей нам ни к чему, мои родители гораздо больше ценят покой и уединение, вечную тишину и прозрачную тьму. Тут укрыты разгадки многих тайн земли и неба, ключи от дверей, которые не стоит открывать, волшебные вещи, созданные руками богов, такие, какие вам, людям и не снились. Пойдем, я покажу тебе одно из них.

Вот здесь находится великое сокровище, отданное мне Морем, хотя, признаться, оно мне без особой надобности, но с другой стороны, такую вещь нужно беречь, чтобы она, не дай бог, не попала не в те руки, - она откинула одно из серебряных покрывал, и принц увидел большую раму, стоящую в нише.

- Что же это такое? - удивленно спросил он, подходя поближе. Рама была вырезана из черного дерева, в виде переплетающихся стеблей диковинных растений.

- Это зеркало души, - ответила Садда, подходя ближе к нему. Посмотрев на раму, она слегка повернулась и поправила одну из кос, будто смотрелась в зеркало.

- Но я ничего не вижу, передо мной пустая рама, - прошептал принц.

Дочь Луны с удивлением посмотрела на него, и глаза ее затуманились.

- Так вот значит, о каком принце говорил повелитель ветров...

- О чем ты?

- Не так давно, лет двадцать тому назад, когда у нас был повелитель ветров, он рассказал о странной истории. Что-то какой-то древний и брюзгливый дух наслал страшное проклятье на новорожденного принца, обидевшись будто бы на пышные празднования в его честь. Скажи мне, о чем ты мечтаешь?

- Не знаю, - честно признался принц. - А что это такое мечтать?

- А кого ты любишь? А чего ты желаешь? А кого ты ненавидишь? А кем бы ты хотел быть, если бы мог выбирать, кем родиться? - задавала Садда вопросы, а он лишь озадаченно качал головой.

- Вот видишь, не знаешь... У всего живого есть душа. Даже у богов есть душа, даже они радуются и плачут, а у тебя ее нет, и потому рама пуста, и сердце твое спокойно, будто неживое. Принца растили мудрые люди, оттого ты хорош так, как только может быть хорош человек, ибо никакие страсти и желания не стоили на пути, но и света стремлений в тебе тоже нет, и поэтому ты и скитаешься по свету, будто последний нищий.

- Ну и что же, что же мне делать? - уныло спросил принц, ощущая едва заметные прикосновения ледяной пустоты где-то в груди.

- Что делать... Это сложный вопрос. Я живу на этом свете много-много лет, но мне никогда не задавали такие сложные вопросы. И я ни разу не видела живое существо, лишенное души, - Садда задумалась и перебирала бусины в волосах. - Я пойду спрошу совета у Моря, оно мудрое и много знает, может, оно знает, как быть... А я очень хочу тебе помочь, потому что ты понравился Якко, и я первый раз вижу, чтобы она беззаботно щебетала днем. Да, да, Море обязательно знает ответ на этот вопрос!

Она легко, будто танцуя, подбежала к принцу, надела на его черные кудри гирлянду из лазурных цветов, и тем же плавным шагом растворилась между серебристых волн легкой ткани. Якко задумчиво посмотрела ей в след.

Принц не знал, сколько так прошло времени. Иногда золотая птица срывалась с золотого шеста, стоящего у стены, где она обычно сидела, разговаривая с ним на своем диковинном языке, и улетала прочь, и тогда он оставался совсем один. Наверное, над поверхностью моря в этот момент наступала ночь, и разгоряченное Солнце опускалось в прохладную глубину отдохнуть после долгого пути. Если он был прав, то прошло несколько дней, прежде чем Дочь Луны вернулась в свои покои

Звуковое оформление: Белая Гвардия - Белый Лотос
Состояние: все еще довольное