Я погряз в тишине, я по-черному запил,
Ты умчалась к кому-то чужому на запад:
В Дюссельдорф, Амстердам, черт возьми, Коппенгаген,
Пыль дорожную в пену месила ногами.
Я сделаю тебя счастливой, сука. Я сделаю тебя счастливой или убью тебя. Выбора у нас нет.
Ты вытягиваешь сигареты из пачки с такой же легкостью, как из меня - жилы. И снова синоним - ты не куришь и не увлекаешься идиотками. Но в твоем кармане белая пачка, а в кулаке - черная я. Или рыжая. Но зачем?
А Москва принимала измученным чревом
Все мои истерии, и, в целях лечебных,
Наливала мне водки. Тверская жалела
Поворотом направо... поворотом налево...
Сука, я распну тебя на перевернутом кресте. Я зашью тебе губы суровыми нитками,голубыми, как твоя кровь. Я не могу больше слышать, как ты врешь мне. Я не хочу больше слышать твой соленый, глубокий голос. Да, боюсь, ты права.
Я вколочу в твои хрупкие, миниатюрные, как будто кукольные, запястья гвозди, облизанные ржавчиной и временем. Я хочу чтобы ты разучилась врать. Даже себе.
Я хочу чтобы ты плакала кровью. Обо мне. О себе. Умой МОИ ступни своей кровью. Очисти меня. Роди меня, черт возьми, заново. Будь моей матерью. Своего ребенка ты бы не оставила одного. Никогда. Тогда почему, почему?
Я слонялся по городу, как сифилитик,
Слушал каждое утро: болит, не болит ли
Место в теле, где каждый твой локон запомнен.
Я срывал занавески с окошек, запоры
С трех дверей нашей маленькой спальни. Напрасно.
Я анализы крови лизал от запястья
Выше...выше... давился, и привкус металла
Оставался на небе. Густой, как сметана.
Ты вводишь меня в исступление. Когда я вижу твою нежную шею, я мечтаю сомкнуть на ней ладони и сломать ее, свернуть, чтобы громко, с хрустом ломались кости. Я хочу дробить тебя в пыль, я хочу ненавидеть каждую твою частичку.
Слишком ярко, слишком необычно, чтобы поблекнуть, посереть, раствориться. Я не картина, и краска на мне не тускнеет. Меня не надо реставрировать. Я вечна. Имя мне - легион. Я хожу за тобой по пятам. Я смотрю на твое отражение в лужах. Я склеиваю звезды - это будет твой терновый венец. Я буду тебя им короновать.
(плюс) друзья, приходившие ежевечерне,
Помогали мне встать, но тугие качели
Поддавались неловко. Я падал, я плакал,
Я твоих фотографий заплаты залапал,
Заласкал, залюбил. Заболел скарлатиной.
И анализы крови, и привкус противный,
и на небе московском созвездие овна:
все мне виделось только тобой, поголовно.
Сука, у тебя еще есть время вернуться. Заварить мне чай. И чтобы губы как дуло у виска, чтобы пришить мои ладони к твоим, чтобы как сиамские близнецы - одна судьба на две жизни. Ты еще можешь, сука.
Я примерно учился искусству тебя забывать.(с)
Но срок почти истек.