00:45 20-01-2007 Ещё курсовая.
История драматического театра.
Театр зародился ещё в древние времена, когда люди стали совершать обряды. «Обряд» - слово русское и происходит от слова «ряд», рядить или обряжать, значило- обсудить, договориться о чем-либо, установить то или иное житейское правило, провести праздник. В широком смысле слова - это строй, порядок, уклад жизни семьи, общины, трудовых коллективов. С помощью обряда определялись и регулировались все отношения, вся деятельность людей, их досуг и развлечения. На обрядовой основе возникало и развивалось национальное самобытное искусство, создавались народные песни и танцы, художественные символы и орнаменты. Возникая на основе производственной деятельности, обряды стали средством общения и средством выражения коллективных эмоций и духовного здоровья. Именно праздники всегда составляли основу ритма народной жизни. Народная обрядность явилась плодом единения и творчества простых людей.
Обряд-это освященное многовековой традицией, развернутое, условно-символическое действие. А все символы подсказывала сама природа: в узоре хороводов, в слове, в песне. Сам обряд становился актом очищения и соединения с космосом, дававшим силы телесные и духовные. Человек знал и чувствовал, что после напряженной работы в обряде, в торжественном единении с другими людьми он приобретает новые силы. Основные солнечные праздники делили ритм жизни на четыре фазы. Обряды изменились по форме, но по своему смыслу и назначению в цикличной смене времен года, в хозяйственной деятельности и в самой человеческой жизни оставались неизменными. Они направлены на установление скрытых связей между природой и людьми. Обряд имеет сложную структуру. Он сопровождается не только мифами, но и песнями, драматическими действиями, ряжением, а каждый звук, слово и движение есть порождение природы.
Обряды бывали календарными и переходными. Но на каждом из них использовались театрально-игровые формы. Так, например, участники обряда очень любили изменять свой облик. Это называлось ряжение.
Ряжение — обрядовое и игровое переодевание с использованием масок и других приемов изменения внешнего вида. РЯЖЕНИЕ наиболее характерно для участников календарных обходов на святки и масленицу, в меньшей степени — для исполнителей весенне-летних ритуалов. Элементы ряжения известны также на свадьбе и в обряде дожинок. Об обычае рядиться упоминают древнерусские памятники начиная с 12 в. В них осуждаются язычники, надевающие на себя «личины» и «скураты», участвующие в игрищах с «дьявольскими обличьями», с косматыми козьими «харями» и т.п.В народных обрядах ряженые чаще всего изображали:
Животных (козу, коня, тура, медведя, журавля, аиста);
Персонажей потустороннего мира («деда», «бабу», смерть, покойника, страшилищ и др.) или нечисть (чёрта, ведьму, русалку, кикимору, шуликунов);
Святых (Андрея, Люцию, Варвару, Николая, ангелов);
«Чужих», представителей других этнических, социальных и профессиональных групп (цыгана, еврея, арапа, немца, барина, солдата, нищего, странника и тому подобное).
Многие названия восточнославянских ряженые отражают их потустороннюю природу: «кудесники», «хухольники», «буки», «окрутники», «халявы», «Костромы», «чудики», «черти» и т.п. Среди способов ряжения этих персонажей часто упоминается чернение лица сажей, подкладывание горба, закутывание в меховую шубу, ношение необычных остроконечных шапок, обкручивание соломой рук и ног, чтобы сделать их толстыми и кривыми; навешивание на костюм старых веников, лаптей, колокольчиков и т. п. Нередко ряженые старались подчеркнуть особенно устрашающие черты своей внешности — закутывались в белое полотно, вставали на ходули, приделывали длинные зубы из репы. носили на голове тыкву с вырезанными глазницами и прикрепленной внутри свечой. В Костромском крае на святки в группе колядников ходили по домам ряженные «стариками» и «пугалами» в виде калек с вымазанными сажей лицами. со страшными горбами и навязанной на голове куделью, чтобы быть косматыми.
Наряду с этим отмечалось стремление выглядеть необычно и смешно («чудно»): например, переодевались в одежду противоположного пола (мужчины — в женскую и наоборот), подбирали элементы одежды, несовместимые с остальным нарядом — разные рукава, на ногах разная обувь, на голове корзина или горшок и тому подобное.
Часто рядились в кожух, вывернутый шерстью наружу. Так рядили в разных местах «козу», «медведя», «вожака», который водил их на поводке; «мехоношу» - участника колядной группы, который носил собираемые по домам продукты; «святого Николая». Например, в Московской области нарядившийся «курицей» или «журавлем» ходил в вывороченном кожухе, ноги продевал в рукава, в руках держал кочергу наподобие клюва.
На Русском Севере популярным персонажем святочных игр на посиделках был ряженный «покойником»: его одевали в белое, натирали лицо мукой, вставляли в рот торчащие зубы из брюквы, клали на скамейку, оплакивали, заставляли девок целовать лежащего.
Ряженые часто старались придать себе вид животного: приделывали рога и хвосты или носили вырезанную из дерева и обтянутую кожей голову «козы», «кобылы», «тура»; они заходили в дом на четвереньках, бодались, скакали по хате, махали хвостом и т. п. Иногда двое участников составляли одну фигуру «коня» и вместе подражали поведению животного.
Ряжение воспринималось во многих местах как дело греховное и опасное. Как правило, в страшные маски «нечистиков» и «покойников» рядились лишь мужчины, реже — бойкие женщины, но не девушки и не дети. По данным, собранным на Русском Севере, сами участники обрядов и игр редко соглашались на эти роли добровольно, предпочитая бросать жребий. По прошествии праздника все принимавшие участие в ряжении должны были пройти обряд церковного очищения или искупаться в проруби, окропить себя святой водой и так далее.
У западных славян и на западе украинско-белорусских областей был известен обычай рядиться в предрождественский период, изображая христианских святых. Накануне дня соответствующего святого по домам ходили ряженые, изображавшие «Варвару», «Люцию», «Николая». Женские фигуры обычно были закутаны в белое покрывало, лицо скрыто платком или распущенными волосами, в руках гусиное крыло или метла, веретено, палка, нож. Они делали вид, что подметают в доме или проверяют, сколько пряжи напряли хозяйки дома (Макошь).
Поведение ряженых сводилось к нескольким стереотипным действиям: они старались испугать своим видом, угрожали хозяевам и детям; гонялись за девушками и приставали к ним; некоторые маски сохраняли полное молчание или издавали неясные звуки, другие разговаривали неестественно высокими или очень низкими голосами. Ряженые и сопровождавшие их участники часто разыгрывали сценки «умирания» или намеренного «убиения» животного. Некоторые антропоморфные ряженые выполняли действия обрядового очищения дома (обметали углы дома или обливали присутствующих водой) или проверяли соблюдение хозяевами дома норм обрядового поведения (подметено ли в доме в определенные дни, убраны ли орудия ткачества, приготовлены ли к празднику обрядовые блюда и т.п.).
Нередко они намеренно демонстрировали свое «антиповедение»: вели себя буйно, шумели, старались забить огонь в печи, разлить воду в доме, обсыпать домочадцев пеплом или вымазать их сажей, украсть что-либо из вещей (см. Кража). К числу обрядовых бесчинств, которые дозволялись ряженым в определенные календарные сроки, можно отнести похищение хозяйственной утвари и пахотных орудий, затыкание трубы, подпирание дверей с внешней стороны дома и т. п.
К весенне-летнему периоду (Юрьеву дню, Вознесению, Троице, Ивану Купале) приурочены обряды вождения ряженого, главным элементом наряда которого служила зелень — ветки деревьев, цветы, венки. Особенностью их было участие одного (реже — двух) главного ряженого, которого вели остальные участники процессии. Такими персонажами, полностью скрытыми под зеленым нарядом или имевшими лишь венок на голове (как единственный знак ряжения), были у восточных славян «Куст», «Тополя», «Весна», «Русалка»; у западных славян — «Троицкий король» или «Король и королева»; у южных — «Зеленый Юрий», «додолы», «пеперуды». Этих ряженых водили по дворам (в дома они обычно не заходили), либо с ними шествовали по селу, выходили за границу села, обходили вокруг полей. Центральный персонаж двигался первым или его вели под руки сопровождающие. Лицо было закрыто платком, волосами, зеленью венка, высокой конусообразной корзиной, густо утыканной ветками. Хозяева старались щедро одарить ряженого, облить его водой, потанцевать с ним для обеспечения себе хорошего урожая.
В завершение свадьбы, а также во многих обрядовых играх устраивалось пародийное венчание ряженых «жениха» и «невесты» с участием «попа», «дьяка», «родителей новобрачных» и других персонажей.
Поподробнее рассмотрим праздник зимних святок – ведь это один из главных примеров театрального представления в обрядах. Дело в том, что в связи с поверьями о приходе мифических гостей существовал обычай принимать на святки любого пришедшего в дом как особу священную и одаривать, его обрядовой пищей, предназначенной для духов. По первому посетителю гадали об удаче или неудаче в жизни и хозяйстве. Приход персонажей загробного мира инсценировали и святочные ряженые, среди которых наиболее популярными были фигуры страшилищ, оборотней, «старики», «дед и баба», «кудесники», «буки», «кикиморы», «покойники»; в Вологодском крае их называли «страшные наряжонки». К этим же поверьям можно отнести обычай рядиться «умруном», «смертью», «покойником» в святочных севернорусских играх на посиделках.Как священные гости и посланники с неба воспринимались и участники святочных колядных обходов: ср. Коляду как персонификацию Рождества. Колядующие ходили по домам в вечернее время и ночью специально для того, чтобы получить от хозяев обрядовую пищу и высказать им соответствующие благопожелания в форме колядных песен и приговоров. Известные у всех славян представления о том, что благосостояние семьи в текущем году находится в прямой зависимости от одаривания колядующих, определяли характер взаимоотношений между ними и хозяевами посещаемых домов. Интересным элементом обряда было игрище под названием «Вождение козы». Почему именно это животное? Причину следует искать, конечно же, в мифологии. Коза – это сама богиня Громовница: она оплодотворяет, она никого не боится, ей только страшен старый дед, подземный царь – Карачун (Зюзя), повелитель морозов, который воюет со светлым богом Перуном, ее мужем. Карачун, носитель тьмы, предчувствует, что должен родиться младенец – светлое солнышко, что тогда борьба станет невозможной. Карачун замышляет погубить новорожденного. Оборачивается медведем, собирает стаю волков и гоняется за супругой Перуна. Но Громовница нисходит на землю, прячется в ивняках, и рождается Даждьбог (солнце)...
В народном понятии Громовница, Коляда, Коза – это было одно и то же, высшее существо, молоко ее считалось небесной влагой. Обряд вождения Козы на Коляды сохранился до наших дней: на парня, имеющего чувство юмора, надевают маску и наизнанку – тулуп, дают в руку посох.
В древности люди считали, что вождение Козы благоприятствует урожаю, предотвращает беду. Само это животное наделяли сверхъестественными свойствами; понятно, почему вместо маски иногда пользовались настоящей козлиной головой. Когда–то в компании козы на коляды был медведь. Именно в него, согласно мифу, превращался Карачун. Кстати, в конце концов это фантастическое существо стало олицетворять только злой дух, сокращающий жизнь. Медведь в день солнцеворота, как считалось, поворачивается в своей берлоге с одного бока на другой. Кое–где в этот период топтыгина почитали даже царем зверей. На святки в старину водили и прирученного живого медведя.
Волк, как и медведь, тоже не был лишен мифического значения. Он олицетворял силу холода и зимы: декабрь называли волчьим месяцем, в это время волки бродят стаями.
Магическую роль на святках приписывали и свинье. Ее приносили в жертву богу–солнцу. Этот обычай сохранился в белорусских деревнях. Но вряд ли кто из хозяев осознает его глубинные истоки, когда «колет кабана».
И еще. В отличие от этнографов минувшего века, современные ученые разделяют персонажей Зюзю и Карачуна. О последнем уже было сказано. Что до Зюзи, то это – олицетворение холодов в образе лысого сивобородого деда, который босиком ходил по снегу в расстегнутом белом кожухе и без шапки. В руке он держал железную булаву. Зюзя поднимал метель, вызывал стужу. Считали, что в сильный мороз деревья и бревна трещат оттого, что по ним ударяет Зюзя. Самые суеверные люди полагали: если в деревне перечислить имена всех лысых дедушек, то мороз ослабнет. Зюзю задабривали, бросая ему за окно или в угол дома первую ложку кутьи – традиционной обрядовой пищи на святки.
Ещё одним интересным праздником с обрядами была масленица.
Масленица — неделя, предшествующая Великому посту и разделяющая в славянском народном календаре два главных его сезона — зиму и весну. Наиболее широко отмечалась у русских, у западных славян и у южных славян - католиков, менее широко — у православных южных славян и очень скромно — на Украине и в Белоруссии. У русских начало масленицы приходилось на воскресенье за неделю до Великого поста, т.е. на так называемое мясное заговенье, когда в последний раз разрешалось есть мясо. В этот день обычно устраивали небольшие семейные пирушки, например, тесть приглашал зятя «доедать барана». Кое-где разводили костры, поясняя детям, что в них якобы «мясо жгут». Собственно же «встреча» масленицы отмечалась далеко не везде: дети и молодежь выходили на катальные горы с блинами «встречать Масленицу», веселились, катались с гор.
Основной едой на масленицу были блины (помимо молочных продуктов и рыбы). Первый блин обычно предназначали умершим: его клали на божницу или слуховое окошко – «для родительских душ», а иногда отдавали нищим также на «помин души». Блины, а также хозяйственную утварь, используемую для их приготовления (помазок, сковородник и другое) давали в руки чучелу масленицы; как символ скоромной пищи их уничтожали в костре при проводах масленицы и т. п. Блины как важнейший атрибут масленичных гуляний не раз упоминались и в песнях «Ой, мы масленицу устречали, мы блинками гору устилали...»
Значительная часть обычаев на Маслянице так или иначе была связана с темой семейно-брачных отношений: на Масляной чествовали молодоженов, поженившихся в течение прошедшего года. Молодым устраивали своеобразные смотрины в селе: ставили их к столбам ворот и заставляли целоваться у всех на глазах, «зарывали» в снег или осыпали снегом. Подвергали их и другим испытаниям: когда молодые ехали в санях по селу, их останавливали и забрасывали старыми лаптями или солимой, а иногда устраивали им «целовник» или «целовальник» — когда односельчане могли прийти в дом к молодым и поцеловать молодую. Молодоженов катали по селу, но если за это получали плохое угощение, могли прокатить молодоженов не в санях, а на бороне. Масленичная неделя проходила также во взаимных визитах двух недавно породнившихся семейств. Любовно - брачная тематика нашла отражение и в специфических масленичных обычаях, посвященных наказанию парней и девушек, не вступивших в брак в течение прошедшего года (не выполнивших своего жизненного предназначения). Подобные обряды получили широкое распространение на Украине и в славянских католических традициях. Например, на Украине и в южнорусских областях наиболее известным обычаем было «тягание», или «привязывание» колодки, когда парню или девушке к ноге привязывали «колодку» — кусок дерева, ветку, ленту и другое и заставляли некоторое время ходить с ней. Чтобы отвязать колодку, наказанные откупались деньгами или угощением. Среди разнообразных масленичных обычаев заметное место занимают продуцирующие обряды аграрно-хозяйственного цикла и, в частности, магические действия, направленные на усиление роста культурных растений. Например, для того, чтобы лен и конопля выросли высокими, в России женщины катались с гор, стараясь съехать как можно дальше, а также дрались, громко пели и т. п. Кое-где на Украине и в Белоруссии женщины веселились и гуляли в масленичный четверг (называемый Власием и Волосием), полагая, что от этого скот в хозяйстве будет лучше вестись (Власий, Велес).
Наиболее важным днем масленичной недели было воскресенье — заговенье перед началом Великого поста. В России этот день называли Прощеным воскресеньем, когда близкие люди просили друг у друга прощения за все причиненные им обиды и неприятности; по вечерам принято было посещать кладбища и «прощаться» с умершими. Основным эпизодом последнего дня были «проводы масленицы», нередко сопровождаемые разжиганим костров. В России к этому дню делали чучело Масленицы из соломы или тряпок, наряжали его обычно в женскую одежду, несли через всю деревню, иногда посадив чучело на колесо, воткнутое сверху на шест; выйдя за село, чучело либо топили в проруби, либо сжигали или просто разрывали на части, а оставшуюся солому раскидывали по полю. Иногда вместо куклы по селу возили живую «Масленицу»: нарядно одетую девушку или женщину, старуху или даже старика - пьяницу в рванье. Затем под крик и улюлюканье их вывозили за село и там высаживали или вываливали в снег («проводили Масленицу»).Там же, где не делали чучела Масленицы, обряд «проводов масленицы» состоял, главным образом, в возжигании общесельских костров на возвышенности за селом или у реки. В костры помимо дров бросали, всякое старье — лапти, бороны, кошели, веники, бочки и другие ненужные вещи, предварительно собранные детьми по всей деревне, а иногда и специально для этого украденные. Иногда сжигали в костре колесо, символ солнца, связываемый с приближающейся весной; его чаще надевали па жердь, воткнутую посреди костра. У западных и южных славян русской «Масленице» соответствовали Запуст, Менсопуст, Пуст и некоторые другие персонажи - чучела, «проводами» которых завершалась масленичная неделя. В центральных областях России “проводы масленицы” сопровождались удалением за пределы культурного пространства скоромной пищи, символизирующей Масленицу. Поэтому в кострах действительно иногда сжигали остатки блинов, масла, лили туда молоко, однако чаще просто говорили детям, что в костре сгорели все скоромные блюда («молоко сгорело, в Ростов улетело».). Некоторые обычаи были адресованы детям и должны были устрашить их и принудить к послушанию: на Нижегородчине в последнее воскресенье масленичной недели в центре села устанавливали шест, на который влезал мужик с веником и, делая вид, что бьет кого-то, кричал: «Не проси молока, блинов, яичницы».
Прощание с масленицей завершалось в первый день Великого поста — Чистый понедельник, который считали днем очищения от греха и скоромной пищи. Мужчины обычно “полоскали зубы”, т.е. в изобилии пили водку, якобы для того, чтобы выполоскать изо рта остатки скоромного; в некоторых местах для “вытряхивания блинов” устраивали кулачные бои и т.п. В Чистый понедельник обязательно мылись в бане, а женщины мыли посуду и “парили” молочную утварь, очищая ее от жира и остатков скоромного.Среди других обычаев и развлечений масленичной недели было ряжение (в России ряженые сопровождали чучело масленицы), вождение “козы” или “козла”, кулачные бои и игры в мяч (порой весьма жестокие и заканчивающиеся увечьями), петушиные и гусиные бои, качели, карусели, молодежные вечерки и другое.
В других странах был праздник, подобный масленице и святкам. Он назывался карнавал.
В католических странах первоначально время от дня Богоявления до чистой среды (на первой неделе вел. поста). В разных местностях карнавальное время имеет различную продолжительность: в Венеции начинается с дня св. Стефана (26 дек.), в Риме продолжается только 11 дней, предшествующих Чистой среде, в Милане — до воскресенья инвокавита (см.), на Рейне обнимает только 8 дней. Карнавальная пора повсеместно сопровождается различного рода забавами, играми, переряживаньем, особенно в Италии, где Карнавал — чисто народный праздник. Одна из любимых забав римского Карнавал — перестрелка так наз. confetti (гипсовые или меловые шарики). В Португалии бросают друг в друга бобами и горохом; неосторожных обсыпают мукою, обливают водою. В Лиме (Перу) главное удовольствие карнавального времени — обливать прохожих водою, притом не всегда чистою. В Риме во время Карнавал устраиваются также лошадиные скачки (corso). Заключительный акт римского Карнавал — праздник огней (moccoli). С наступлением сумерек появляются огни на окнах, подмостках, экипажах; в руках у каждого из толпы — зажженная восковая свечка; эти свечи беспрестанно друг у друга тушатся и вновь зажигаются. В южном, итальянском Тироле торжественно сжигается олицетворение масленицы — вязанка соломы, перемешанная с дровами; две враждебные рати, одна — в пестрых арлекинских одеждах, с погремушками, другая — в белых рубахах, с горбами, борются вокруг костра на главной сельской площади, где варятся традиционные масленичные лепешки. В средние века карнавальное время с особенною пышностью справлялось в Венеции; в эпоху ее упадка (XVIII в.) блеск Карнавал передвигается в Рим. По тому же типу, но в более скромных размерах праздновался Карнавал и в других городах Италии, а также в Испании, Франции, Германии. Во Франции во время Карнавал совершается торжественная процессия Boeuf gras: по улицам водят жирного быка с золочеными рогами и украшениями из лент. У французских и отчасти у швейцарских католиков три последние дня Карнавал носят название jours gras. Нечто подобное Карнавал встречается в Германии под именем Fasching уже в средние века. Интермедии и интерлюдии (Fastnachtsspiele) сопровождают Карнавал с XIII до XVII в. (интермедии Ганса Фольца, Ганса Розенплита, Ганса Сакса). В конце XVIII в. и начале X I X в. празднование Карнавал распространяется во многих французских, а также в немецких прирейнских и южных городах: Кельн, Кобленц, Мюнхен, Нюрнберг. Значение Карнавала в Германии ослабевает, но все же и до сих пор Карнавал — народный праздник в Майнце и особенно в Кельне. Западноевропейский Карнавал, как и наша масленица — остатки тех языческих празднеств, которые знаменовали переход от зимы к весне, от старого года к новому. Отличительные черты древнеримских весенних празднеств — очищение водою, зажигание огня на алтаре Весты, ряженье, процессии, неистовая беготня по улицам, конские скачки — имеют много общего с западно-европейским Карнавалом.
Переходным же элементом от обрядов к театру было скоморошество.
Скоморошество - явление сложное. Не вполне ясна его ранняя история.
Скоморохи не раз привлекали к себе внимание ученых, но при изучении их
творчества допускались серьезные методологические ошибки: искусство
скоморохов изучалось в отрыве от их произведений, вне общеисторического
процесса. Долгое время господствовала культовая точка зрения на
происхождение скоморошества. Некоторые ученые, например И. Беляев, А.
Пономарев, И. Барщевский, А. Морозов, считали скоморохов своего рода
волхвами. Подобная точка зрения ошибочна, ибо скоморохи, участвуя в
обрядах, не только не усиливали их религиозно-магический характер, но,
наоборот, вносили мирское, светское содержание. Столь же неверна теория
зарубежного происхождения скоморохов, введенная в научный обиход А. Н.
Веселовским, А. И. Кирпичниковым и их последователями. Исходя из
неправильного толкования термина «скоморох» как якобы термина
зарубежного, они делали тот же вывод и относительно самой профессии,
забывая при этом о самом главном - об органической связи скоморохов с
бытом русского народа и о своеобразии их искусства. Позднее была
предложена теория национального происхождения термина «скоморох».
Изучение экономики, культуры, и в частности ремесел Древней Руси, дает
исследователю ключ к изучению истории скоморохов.
Скоморошить, то есть петь, плясать, балагурить, разыгрывать сценки, мог
всякий. Но скоморохом-умельцем становился и назывался только тот, чье
искусство выделялось над уровнем искусства масс своей художественностью.
«Всяк спляшет, да не как скоморох», - говорит русская поговорка. Так
постепенно создавалась почва для того, чтобы искусство скоморохов в
дальнейшем сделалось их профессией, ремеслом. А. М. Горький писал:
«Основоположниками искусства были гончары, кузнецы и златокузнецы,
ткачихи и ткачи, каменщики, плотники, резчики по дереву и кости,
оружейники, маляры, портные, портнихи и вообще - ремесленники, люди, чьи артистически сделанные вещи, радуя наши глаза, наполняют музеи». В одном ряду с перечисленными мастерами стоят и скоморохи.
Первые летописные сведения о скоморохах совпадают по времени с
появлением на стенах Киево-Софийского собора фресок, изображавших
скоморошьи представления. Вряд ли это совпадение случайно: оно наглядно
иллюстрирует жанровые разновидности искусства скоморохов, указывает
время, когда они привлекли к себе внимание, и говорит о двояком к ним
отношении. Монах-летописец называет скоморохов служителями дьявола, а
художник, расписывавший стены собора, счел возможным включить их
изображения в церковные украшения наряду с иконами. Но летописные
сведения совпадают по времени и с одним из киевских народных восстаний;
вряд ли и это случайно, если иметь в виду, что скоморохи были связаны с
массами и что одним из видов их искусства был «глум», то есть сатира,
которая в дни восстания могла иметь антифеодальный и антиклерикальный
характер, - тогда оценка летописца станет вполне понятной. Особого
внимания заслуживает с этой точки зрения, правда более позднее (XIII
век), свидетельство рязанской «Кормчей». Она именует скоморохов
«глумцами2, то есть насмешниками. Глум, издевка, сатира и в дальнейшем
будут прочно связаны со скоморохами. Очевидно, по мере обострения
классовой борьбы скоморохи становятся все активнее в этом отношении.
Насквозь мирское искусство скоморохов было враждебно церкви и
клерикальной идеологии. О ненависти, которую питали церковники к
искусству скоморохов, свидетельствуют записи летописцев. Так, в «Повести
временных лет» говорится: «Дьявол лстить, и другыми нравы, всячьскыми
лестьми превабляя ны от бога, трубами и скоморохы, гусльми и русальи».
Летописец с негодованием отмечает успех искусства скоморохов у простого
народа в ущерб посещению христианского богослужения: «Видим бо игрища
утолочена и людий много множьство, яко упихати начнуть друг друга,
позоры деюще от беса замышленного дела, а церкви стоять». Церковные
поучения XI - XII веков объявляют грехом и ряжения, к которым прибегали
скоморохи: «Москолудство вам братие нелепо имети».
Особенно сильному преследованию скоморохи подверглись в годы татарского ига, когда церковь, авторитет которой заметно возвысился, стала усиленно проповедовать аскетический образ жизни. Так, митрополит Кирилл в своем поучении 1274 года запрещал ходить «на русалии скоморохов и прочие диавольские игры». Рязанская «Кормчая» 1284 года осуждала «скомрахов, гоудцов, свирелников, глумцов». Летопись Переяславля Суздальского (XIII век) сетовала на распространение короткого мужского платья: «Начаша...кротополие носити... аки скомраси». Никакие преследования не искоренили в народе скоморошье искусство. Наоборот, оно успешно развивалось, а сатирическое жало его становилось все острее.
Оппозиционный характер творчества скоморохов определялся в их социальной принадлежностью: по данным писцовых книг, скоморохи числились в ремесленниках. Следует заметить при этом, что противопоставление понятий «ремесленник», «ремесло» понятиям «художник», «искусство», не всегда достаточно обоснованное в наше время, было бы тем более ошибочным для эпохи раннего феодализма. А. М. Горький не случайно считал ремесленников «основоположниками искусства». Легендарные Кузьма и Демьян, бывшие некогда кузнецами, считались «святыми» - покровителями сперва кузнецов, а потом и ремесленников вообще. В одной из былин («Вавило и скоморохи»)
говорится, что они были также покровителями скоморохов.