Прогорклый недофевраль раздувает блеклые щеки. Где-то ты дышишь на холодные ладони, а я забываю, ощущая что-то тяжелое и сизое, как губы мертвой женщины, спешащей на свидание. Она лежала на асфальте, беспомощно открыв рот и улыбаясь прохожим кончиками ресниц. Она думала, что жива, но снег на ее веках не таял.
Таинственное предчувствие жертвоприношения. Метель визжала, избивая меня. Я и сама знаю. И с мрачной решимостью, с терпким послевкусием принятого решения возвращалась в дом, где не горит свет, чтобы выпустить на волю огромную птицу.
Любовь.
Она была не довольна.
Она вцепилась зубами в вены, крошила в ладонях кости
Кусками отрывала кожу и мясо, скалила испачканные кровью зубы
А где-то ты щелкаешь зажигалкой и улыбаешься.
Это безумная война, в которой мне не суждено победить. Все, что осталось, - это источающие зловоние сальные огарки того, что родилось нежностью, а умирает обидой.
Ты не придешь
больше
в этот желтый
перефевраль