02:46 02-06-2007
Чудо
На улице уже было темно, величественно раскинулся над городом зимний вечер благородного темно-синего цвета, изукрашенный бесчисленным множеством фонарей, сияющих витрин и окон, свет которых рассыпался по всей округе в танце снежинок.
«Как же удивительно хорошо!» - подумалось Елене Даниловне, когда она, выйдя из трамвая, окунулась в эту сверкающую, таинственную атмосферу, бывающую только в декабре, накануне праздников.
В рыхлом снегу вязли сапожки, поэтому, чтобы дойти до большого книжного магазина, расположенного совсем неподалеку от остановки, пришлось попотеть. Это был совсем центр города, так что улицы были полны спешащими по своим делам, с трудом разбирающими дорогу среди снежной каши людьми. Шел достаточно густой, пушистый снег, который обычно вспоминается всем нам при упоминании сказочно-красивой зимы. Еще утренний иней успел немного приукрасить ветки кустов и деревьев, а уже сейчас они были обсыпаны густо и капитально. Газоны стараниями дворников стали скорее походить на стены, из которых вырастали черные колонны липовых и ясеневых стволов, кое-где уже обвешанными гирляндами, хоть до наступления праздников оставалось все положенные три недели.
Елена Даниловна остановилась у широкого крыльца, ведущего к главному входу, отряхивая перчатки и шапку от снега, и снова невольно залюбовалась окружающей ее красотой.
- Добрый вечер, Елена Даниловна, - внезапно услышала она за спиной бодрый детский голосок. Повернулась и увидела улыбающуюся, раскрасневшуюся то ли от легкого мороза, то ли от веселья физиономию Димы Терехина, соседского девятилетнего постреленка, которому вечно не сиделось на месте. Вот и сейчас он сидел на узких перилах в съехавшей набекрень шапке, а его пальтишко все было в снегу.
- Добрый вечер, Дима, - с вежливым кивком головы ответила она. – А что ты тут делаешь?
- Да мы с мальчишками в снежки играем, вон там, за магазином. Да только я упарился – уж очень жааарко! – он скорчил недовольную мину. – Мама-то меня укутала, будто на улице сибирские морозы трещат, помереть можно, весь вспотел. Вот сижу, прохлаждаюсь… А Вы, верно, в магазин идете, да?
- Ты правильно догадался. У моей подруги скоро день рождения, вот я и хочу ей выбрать какую-нибудь интересную книгу.
- Ааа… это хорошо. Здесь очень красивые книжки продаются, мне на них даже просто смотреть нравится, - задумчиво произнес он, и бухнулся спиной в сугроб, стянутый за полу пальто вниз одним из своих приятелей. Дима, очевидно, был очень раздосадован таким положением дел, попытался дать сдачи и забарахтался вместе с незадачливым шутником, пытаясь засыпать тому за шиворот снега.
Елена Даниловна только улыбнулась этой мальчишечьей кутерьме, где беззлобная драка граничила с игрой.
- Ах, как же все-таки удивительно хорошо! – с мечтательной улыбкой произнесла она, глядя на небо. – Просто верится, что должно произойти чудо.
- И оно произойдет… - тихо произнес красивый мужской голос за спиной. Елена Даниловна вздрогнула и обернулась. На крыльце кроме нее никого не было, даже Дима с приятелем уже убежали к основной компании. Внезапно ей стало как-то зябко. «Почудилось», - без особой убежденности, как и всегда бывает в подобных случаях, решила она. Вместо того чтобы думать об этом, она поспешно поднялась в магазин, неприлично громко цокая по лестнице своими новыми набойками.
«Ах, ведь только вчера от сапожника забрала, стереться не успели», - досадуя на ботинки, подумала она. Однако когда Елена Даниловна зашла внутрь, чувство неловкости за свою дерзкую обувь мгновенно улетучилось. Как же чудесно было сейчас на улице, а в магазине было в сто крат лучше! Большой зал был весь наполнен ярким и теплым светом, по сравнению с которым оконные проемы казались совсем черными, в воздухе витал какой-то неуловимо книжный аромат. Если на улице царил дорожный шум, с дребезжанием трамвая, гуденьем машин, голосами людей, то здесь было тихо, так тихо, чтобы тишина не начинала становиться заметной. Повсюду ходили люди, аккуратно брали с полок книги, бережно перелистывали их, что-то вполголоса обсуждали друг с другом. Постоянно проносились восхищенные и печальные вздохи – часть книг, продававшихся здесь, была воистину произведением искусства, и стоили они соответственно. Елена Даниловна сама нередко с сожалением простаивала перед огромными, красочно иллюстрированными собраниями репродукций художников, атласами мира с редкими гравюрами…
Однако сейчас она вполне осознавала цель своего визита в это книжное царство – выбрать подарок старой приятельнице, с которой они еще вместе учились в институте. Мудрствовать лукаво, что подарить женщине, с которой видишься раз в месяц, чтобы перекинуться парой бытовых подробностей, она не стала. К тому же книга – весьма интеллигентный подарок, а уж если подобрать книгу со вкусом и чувством, то и, возможно, наилучший в ее положении. Елена Даниловна уже довольно улыбалась, представив себе искреннюю радость подруги по поводу такого изящного подарка. Пройдясь по полке, уставленной небольшими аккуратными томиками стихов, ее взгляд остановился на бордовом сборничке восточной поэзии.
«Это весьма экзотично и утонченно. Омар Хайям и все такое…» - подумалось ей в тот момент, когда ее пальцы в тонких перчатках погладили по корешку книги.
- Здесь, кстати, его как раз и нет, - высказался за спиной какой-то мужчина, и голос его показался знакомым. Елена Даниловна, повинуясь какому-то странному порыву любопытства – неужели это реплика была ответом на ее мысли? - обернулась и вся похолодела. За ее спиной никого не было. Она нервно пожевала губами и крепко прижала книгу к груди, будто боясь, что ее кто-то посмеет отнять.
- Да не волнуйтесь Вы так. Вашей подруге, конечно, понравится, сейчас все восточное в моде. Хотя лучше… возьмите Шекспира…
Елена Даниловна, вся дрожа в теплой шубке, снова обернулась и странный полувздох-полустон облегчения сорвался с ее губ. У стеллажа стоял незнакомый ей продавец, молодой аккуратный юноша, с приятными темно-серыми глазами за стеклами очков.
- Шекспир всегда будет прекрасен и велик, не взирая на капризы моды, - задумчиво произнес он, листая несколько потертого вида скромный темно-синий том. – О, вот, образчик вечного! – радостно воскликнул он и с чувством продекламировал:
Then happy I, that love and am belov’d,
Where I may not remove nor be remov’d.
- Да, действительно, весьма мило, - сдержанно ответила Елена Даниловна, к стыду своему весьма посредственно разбиравшая по-английски.
- Так что я бы Вам посоветовал Шекспира, хотя мое мнение крайне субъективно – ведь я его большой поклонник, - он улыбнулся, поставил том на место, чуть наклонил голову, как бы в жесте прощания, и широким шагом удалился в другой конец залы.
«Странный юноша», - подумалось Елене Дмитриевне. - «Наверное, какой-нибудь студент-заочник подрабатывает. Просто уверена, что какой-нибудь молодой писатель или поэт!» Она наконец-то отняла от груди собрание восточной поэзии, довольным взором провела по его бархатистой бордовой обложке и решительно направилась к кассам.
- Эй, дамочка, вы потеряли! – раздался за ее спиной картавый голос. Елена Даниловна опять вздрогнула, в который раз за сегодняшний вечер и обернулась, не ожидая увидеть ничего хорошего. Действительно, представший перед ней молодой продавец в полную противоположность первому оставлял после себя неприятное впечатление: лохматый, небритый, с каким-то грязным взглядом, хамской улыбочкой и развязной манерой держаться. Помнится, что она всегда поражалась, как такого наглеца вообще подпустили к книгам.
- Ваша вещь! – он протянул ей тот самый потертый сборник Шекспировских сонетов. – Нехорошо разбрасываться своими книгами в книжном магазине. Небось думали, что после этого другую можете бесплатно взять? Нееет, дамочка, так не пойдет, чужих вещей нам не надо, а за свои приобретения извольте платить!
- Замолчите наконец! – холодно и раздраженно бросила Елена Даниловна, чувствуя, как на ее щеках проступают две пунцовые полосы. – Во-первых, я собираюсь заплатить за свою покупку, и заплачу, если Вы позволите мне спокойно дойти до кассы. А во-вторых, это книга не моя, а если она и не магазинная тоже, то в таком случае ее забыл продавец, такой высокий светловолосый юноша.
- Да Вы что, дамочка? – парень наигранно ужаснулся. – Здесь только один представитель мужеского полу, остальные все – прекрасного. И о ком это Вы говорите? Не помню такого! Смерть проклятому конкуренту!
- А это уже Ваши проблемы, молодой человек, - Елена Даниловна нарочито резко отвернулась и быстро пошла прочь, однако какое-то странное чувство заставило ее обернуться. Продавец с совершенно глупым выражением лица сидел на полу с пустым переплетом в руках, а вместо страниц по полу рассыпались сотни прелестно-голубых бабочек. Они все отличались размером, формой крыльев и даже оттенком – казалось, среди этого моря лазури невозможно найти двух одинаковых бабочек. Это было так странно, удивительно – в декабре, среди книжного магазина – и вдруг бабочки!
- Ух ты! Красиво-то как! Посмотри только! А у них и такие книжки есть?! – слышались отовсюду возбужденные голоса собравшихся вокруг любопытствующих зрителей. Елена Даниловна на негнущихся ногах подошла к кассе, показала книгу, дала деньги, равнодушно забрала сдачу… Она чего-то не понимала, не могла понять, но что именно было трудно сказать – в голове висела звенящая пустота.
- Ишь намусорили-то как, - донесся пронзительный, хоть и хрипловатый голос уборщицы.
- Да что вы! Это же такая замечательная, поистине уникальная коллекция! Была… - вяло протестовал кто-то.
Елена Даниловна уже подходила к двери, а оживление в магазине после необычного происшествия все никак не стихало. Она задержалась на мгновенье, смотря на подмигивающий огнями город сквозь темное стекло. Звякнул колокольчик при входе, дверь размеренно открылась, позволяя свету явить темную, будто сама ночь, фигуру высокого мужчину в пальто. Увидев даму, он тотчас же уступил ей дорогу. Елена Даниловна нашла в себе силы мило улыбнуться и слегка наклонить голову в знак благодарности. Проходя мимо, она расслышала (или это ей показалось?) исполненную грусти фразу, произнесенную уже ставшим знакомым голосом:
- А Вы ведь должны были выбрать Шекспира…
Она резко обернулась, но дверь уже захлопнулась, и темный силуэт растворился в сиянии магазина.
Елена Даниловна стояла на крыльце, сжимая в руках сборник восточной поэзии, растерянно смотря на сердито гудящую дорогу. Снег уже перестал идти, и только одинокие снежинки изредка проплывали в морозном воздухе. Небо уже совсем потемнело, почти полностью утратив свой загадочный бархатисто-синий оттенок. То ли от ночного мороза, то ли от позднего часа свет фонарей тоже как-то охладел и стал более прозрачным, выхватывая из темноты хрупкие белоснежные линии кустов и деревьев. Не прошло и десяти минут, а улицы как-то опустынели, наверное, из-за того, что детвора уже порядком подмерзла и разбежалась к ужину по домам.
По-ночному холодной воздух был спокоен и задумчив. Казалось, он тихо созерцал наступившее чудо. Чудо зимы.
22 октября 2005
Комментарии: